— А вы, Павел Игнатьевич все такой же негодник! — кокетливо хихикает Людочка и уносится по своим делам дальше.
— Не понимаю, и чего вы Паша в этой вертихвостке нашли, — пожимает плечами Холмогоров: — это ж съемочная площадка, тут вон… на всякий вкус. Чего только звезда наша стоит…
— Ну это вы хватили, Андрей Викторович… — Павел смотрится в зеркало, поправляет свой сюртук, расправляет белый платок в нагрудном кармане, подкручивает бутафорские усы: — вы про Мишель Делори? Всяк сверчок — знай свой шесток. Куда нам до ваших высот…
— И все-таки как по мне это авантюра… — снова вздыхает Холмогоров: — ну сами посудите, актрису из самой Франции выписали! На главную роль меня пригласили! А сам фильм — «Последняя осень графа Воронцова»! Лет десять назад такое даже снимать не разрешили бы. А сценарий! Вы же читали сценарий! Там же… эротические сцены есть! Нет, я не ханжа, но нас же цензура зарежет!
— Говорят у Савельева связи в «Мосфильме» есть. Авось и пропустят… — замечает Павел: — давайте уже к дублю готовиться… и кстати, а где та симпатичная аборигенка что за вами на местном квартирнике ходила везде? Как ее там звали? Тамара, кажется?
— Провинциалки скучны, серы и однотипны. — отмахивается Холмогоров, вставая: — все на одно лицо. Бедняжки искренне хотят прикоснуться к великому.
— К Великому Холмогорову. — усмехается Павел Игнатьевич.
— К искусству. Увы, я человек, чуждый всех этих низменных чувств и… — он провожает взглядом проходящую мимо девушку в белом платье с открытыми плечами и декольте, улыбается ей. Она кивает в ответ.
— Andrey, il est temps d’aller sur le plateau! Dépêche-toi! — говорит она, взмахнув рукой: — пора туда! Нас зовут! — русские слова она произнесла с очаровательным акцентом, слегка картавя и не выговаривая твердые согласные.
— Michelle, tu es toujours aussi charmante. — отзывается Холмогоров: — мы уже идем! — он смотрит ей вслед.
— А ведь даже парочку фраз на французском выучил… — бормочет себе под нос Зубов: — ты смотри как она задела…
— Что? Паша, не надо я вас умоляю. Это только в рамках общего развития. Я уже играл и с французами, и с немцами в одном кадре. — Холмогоров взмахивает рукой: — не в первый раз. Что же… ладно, пойдем «звенеть шпагами» как говаривал славный Шекспир…
— У вас сабли. Шпаги это в «Трех Мушкетерах». А тут — сабли.
— Неважно. — настроение у Холмогорова стремительно упало: — сабли, шпаги… какая разница. Лучше бы на пистолетах стрелялись…
— В дуэли на пистолетах нет авантажности и кинематографичной красоты.
— Ан контрэ, мой уважаемый Павел! Вспомните «вот пистолеты уж блеснули, гремит о шомпол молоток, в граненный ствол уходят пули и щелкнул в первый раз курок! Вот порох струйкой сероватой на полку сыплется и вот… надежно ввинченный, зубчатый кремень взведен!» Какая сила слога! Экспрессия! А меня заставляют с саблей скакать… — Холмогров вздыхает: — у меня за плечами двадцать лет актерского ремесла, я этими саблями и шпагами махал еще в школьных спектаклях, а Савельеву все не нравится! «Недостоверно!»
— Георгий Александрович человек дотошный. Пока в образ не попадет — будет дубли делать до посинения. — хмыкает Зубов: — мы с вами Андрей Викторович всего лишь солдаты невидимого фронта, а он генерал.
— Андрей Викторович! Время! — маячит фея-Людочка: — дубль! Сцена номер сто семьдесят четыре, дуэль графа Воронцова с корнетом Семушкиным!
— Уже тут, милочка. — Холмогоров выпрямляется, входя в роль, расправляет плечи и бодрым шагом входит в кадр. На съемочной площадке уже разминается «корнет Семушкин», молодой актер Дмитрий Усачев, он корчит рожицы, разминая мимические мускулы. Неподалеку стоит Мишель Делори, восходящая двадцатилетняя звезда французского кино, она о чем-то мило щебечет со своей переводчицей, рослой девицей, приданной ей советским посольством.
— Готовность пять минут! — повышает голос Людочка: — все кто не участвует в сцене — вон из кадра! Актеры — заняли свои места! Операторы — еще раз проверили готовность техники! Два дубля по вашей вине запороли! Андрей Викторович! У вас салфетка на шее после обеда осталась!
— Ах ты ж… — Холмогоров поспешно стягивает салфетку с шеи — обедали прямо в сценических костюмах, замарать «кавалерийский мундир графа» жирными пятнами никак нельзя было, а про салфетку он, конечно, потом забыл.
Реквизитор, мужчина средних лет в синей спецовке — подает ему кавалерийскую саблю в ножнах. Точно такая же в руках у его «соперника», Дмитрия Усачева, который играет роль корнета Семушкина. В обычных фильмах обычные режиссеры не стали бы заморачиваться и пригласили бы на сцену дуэли подготовленных каскадеров, отсняли бы отдельно дуэль общим планом со всеми этими прыжками, выпадами и звоном клинков. Отдельно, крупными планами — отсняли бы выражения лиц актеров и их фразы во время дуэли, а потом все это склеили бы воедино на монтажном столе.
Но не таков был великий Савельев, режиссер старой школы, который снимал все без мухлежа, по серьезному. Про него ходили самые дикие слухи, например, что на съемках «Боярыни Морозовой» он заставил исполнительницу главной роли голодать в течении двух недель, чтобы добиться минутной сцены! Что для съемок сцены в русской бане он потребовал, чтобы все актеры и актрисы действительно ходили голышом, а когда те в ответ потребовали, чтобы тогда уж все были голыми — выгнал с площадки лишних и первым разделся сам, заставив операторов последовать его примеру. И это все для сцены, в которой на экраны вышел двухминутный эпизод, в течение которого никого ниже плеч и кроме как со спины — не показали. Когда снимали сцену с тигром, то дрессировщица умоляла актера «пожалуйста, не приближайте вы к нему голову так, Пипа может вас сожрать», а Савельев требовал «Ближе! Ближе! Мне нужна правда жизни!». Исполнитель главной роли бледнел и говорил, что у него жена и ребенок. И кому другому такого самодурства и вседозволенности на съемочной площадке нипочем бы не спустили. Ни голых актеров на площадке, ни жалоб в партком о «непозволительно жестоких методах» и «эксплуатации актеров» и тем более сомнительного содержания сюжетов его фильмов.
Но Савельев был великим. Был гением и ему все прощалось. Та же «Боярыня Морозова» была допущена к прокату с формулировкой «клеймит жестокость самодержавия и самодурство монархии в стране, обозначая товарища Морозову как революционера, готовую к смерти за убеждения равенства и братства», хотя какой из боярыни Морозовой революционер?
Потому-то Савельву в очередной раз утвердили сценарий, позволили пригласить звезду из самой Франции, выделили бюджет, расширили бюджет, увеличили бюджет в два раза и затем — еще в два. Потому-то Холмогоров и согласился сниматься в его фильме, несмотря на его сомнительную идеологическую составляющую. Однако с Савельевым всегда так — или пан или пропал. Парочка из его фильмов так никогда и не увидела широкая публика, они остались пылиться на полках в архивах «Мосфильма» — не пропустила цензура. Но те что прошли — мгновенно стали невероятно популярными! А актеры, которые снялись в них — звездами. Так что Холмогоров недолго колебался, получив приглашение на пробы.
Вот только у съемок на проекте Савельева были и свои минусы. В том числе потому, что старый режиссер не воспринимал слова «дублеры». На его взгляд зритель всегда четко различает, где в сцене участвует сам актер, а где — дублер. Потому каскадеры не любили Савельева, на его проектах у них практически не было работы. Вот и сейчас, в провинциальный город Колокамск выехала вся съемочная группа, в полном составе, все, кроме каскадеров. Их в составе группы попросту не было. И сперва Холмогоров не усмотрел в том ничего крамольного, подумаешь нет каскадеров. Он все же актер и искусство сценического фехтования ему ставили и на курсах актерского мастерства и в институте и позже на сцене театра… в чем-то это просто хореография. Сделай выпад, вернись назад, отрази удар… ничего сложного.
Однако старик Савельев категорически не воспринимал сценического фехтования, все ему не нравилось. «Ненатурально» — говорил он и они снимали еще один дубль. И еще. При этом в кадре должны были стоять и Елена Вишнева, которая играла роль жены графа Воронцова и Мишель Делори, которая играла за юную актрису-фаворитку графа и управляющий имением Ермолай, которого играл Паша Зубов… в одной сцене были задействованы восемь актеров, из которых только двое активно работали, а остальные должны были просто выступать в качестве задника, на фоне которого и происходило действие!
