Муха хмыкнул.

— Что ж это за диверсанты такие, что умело заметают следы, но намеренно оставляют улики? Это ж какая-то бессмыслица!

Я задумчиво засопел. Уставился вправо.

Там бежала зеленая, бугристая от холмов долина. Тут и там лежали белые, словно видневшиеся из-под плоти кости, камни. Торчали угловатые, неправильных форм скалы.

Мы шли по кромке «Каменного мешка». Еще чуть-чуть — и зайдем в Темняк, в котором еще стояли, казалось бы, сумеречные тени.

— А может, это кто из пленных оставил? — задумался Муха. — Может, пытался таким образом оставить какой-то след?

— Н-е-е-т, — протянул я. — Слишком на видном месте он висел. Так, чтобы его точно нашли. Захваченным погранцам бы такого не разрешили…

Муха вздохнул. Потом глянул на время и поправил подсумок с рацией. Достал гарнитуру.

— Всем машинам! Это «Ветер один»! Доложить обстановку! Повторяю, доложить обстановку!

Некоторое время Муха молчал. Я же просто наблюдал за тем, как каменистые равнины «Мешка» скрываются за большими скалами. Мы приближались к «Темняку».

Муха, по-видимому, удовлетворившись докладом, заговорил:

— Всем машинам, говорит «Ветер один». Максимальная боевая готовность. Скоро будем входить в Темняк. Через полкилометра пойдем медленным ходом. Дальше — со щупами. Возможно минирование. Повторяю, возможно минирование. Держите ухо востро, братцы. В случае обнаружения противника, огонь по усмотрению.

Муха отложил гарнитуру.

— Все еще надеешься, что твой друг живой? — спросил он, заметив, что я задумался.

— Я не привык надеяться, — ответил я. — Возможно, он жив. Возможно, нет. Но если мне попадется человек, виновный в пропаже Алима, я церемониться не буду.

Муха вздохнул. Серьезно покачал головой.

— Прям как с Муаллим-и-Дином?

— Как с Муаллим-и-Дином.

Муха поджал губы. Но смолчал. Вместо этого он достал свой командирский планшет и карту. Показал мне обведенную цветным карандашом отметку.

— В Темняке сумерки наступают рано, — сказал он, — по темноте двигаться опасно. Придется сделать еще одну остановку тут. Занять оборону.

Я с интересом глянул на карту.

— Вот, здесь, под этой скалой, — продолжил Муха, указывая мне карандашом. — Стаканов говорил, местные называют ее «Скалой Кабана». Ну или Клыком. Под ней и остановимся.

— Как-как? — нахмурился я, — как называют?

— Противник слева! В горах! — внезапно заорал Смыкало, сидевший у моторного отсека.

Не успел он замолчать, как раздался сухой, хлесткий звук выстрела.

Я видел, как Смыкало с огромной силой откинуло назад. Как он перекатился через голову и рухнул с брони на землю.

— Взвод! — заорал Муха, шаря взглядом по скалам, — к бою!

— Всем с машины! В укрытие! — крикнул я и, схватив автомат, спрыгнул с БТР.

Не успели остальные бойцы соскочить с брони нашей машины, как откуда-то со скал по нам открыли шквальный, но не точный огонь.

Звуки выстрелов нервирующей трескотней разносились по вершинам гор. Отражались кратким эхом от скал.

Я рухнул под колесо, стискивая автомат, прижался к нему.

Муха немедленно спрыгнул рядом.

— Суки… Падлы… — выругался он, окидывая взглядом тело Смыкало, чьи распластанные руки виднелись из-за спин спешившихся и теперь укрывшихся за БТР пограничников.

— Затормозить хотят, — сказал я невозмутимо.

— Нужно… — начал было Муха, но недоговорил.

Заработали КПВТ и ПКТ нашего бронетранспортера. Их гулкий вой тут же ударил по ушам.

Муха втянул голову в плечи, искривился, зажал ухо пальцем.

Я тем временем выскочил из-за БТР, выглянул, стараясь рассмотреть, где же враг.

КПВТ бил сильно, но не прицельно. По большому счету, он беспорядочно поливал каменистые склоны огнем, стараясь вслепую прижать нападавших. Его крупнокалиберные пули крошили камни и скалы. Поднимали пыль, заволакивая ею и так скрытые от нас позиции врага.

Не прошло и нескольких мгновений, как и остальные машины открыли огонь.

И все же я чувствовал, что душманы, пусть часть из них и прижало, все еще обстреливали нас в ответ.

Внезапно перед носом БТР, из-за которого я выглядывал, стараясь как можно меньше показываться из-за машины, упала пуля. Меньше мгновения спустя я заметил на склоне дульную вспышку. Юркнул за БТР.

— Они зря растрачивают боезапас! — закричал я чуть не в ухо Мухе. — Надо организовать ответный огонь!

— П-падлы… Не пойму, откуда стреляют… — орал в ответ Муха, стараясь рассмотреть позиции врага, заглядывая под БТР.

Я схватил его за одежду, притянул к себе. Муха обернулся, показав мне свое сосредоточенное лицо и холодные, колкие глаза.

— Отставить! Отставить беспорядочную стрельбу! — крикнул я ему. — У нас есть цель! Снайпер, юго-восток! У большого камня, похожего на клык! Пусть накроет!

Муха нахмурился, кивнул. А потом полез за гарнитурой рации.

— Отставить! Всем отставить беспорядочный огонь! — закричал он. — «Ветер два», цель — юго-восток! Большой камень, похожий на клык! Снайпер! Уничтожить врага!

БТР прекратили огонь. Гул мощных пулеметов почти сразу рассеялся, обнажив непрекращавшуюся трескотню душманских и наших автоматов.

Краем глаза я увидел, как башенка второй машины разворачивается по указанному мной направлению. А потом пулемет снова заговорил.

Я быстро переместился, чтобы снова выглянуть из-за носа бронемашины. Заметил, как под каменным клыком клубится пыль. Как от каменной глыбы откалываются куски, когда в нее попадает тяжелая пуля.

Тут я заметил, как меж камней передвигается группа духов. Они меняли позиции, уходя подальше от тех секторов, по которым долбили наши пулеметы.

— Отделение врага! — крикнул я Мухе. — Восток! За цепью мелких камней, у сухого дерева!

Муха немедленно передал мои слова по рации. Другая машина открыла огонь, чтобы накрыть передвигавшихся меж камней духов. И пяти секунд не прошло, как извилистая тропка, по которой они двигались, превратилась в настоящий ад.

— Нужно двигаться! — крикнул я Мухе. — Дай машинам команду идти на малом ходу! Пусть бойцы укроются за броней!

Муха, сидевший у колеса, зыркнул на меня суровым взглядом. Кажется, он хотел было возмутиться, выступить против моего предложения, поддаваясь своей натуре, не привыкшей зависеть от чужого мнения.

Полсекунды мы сверлили друг друга взглядом.

— Почему? — спросил он наконец, и в тоне его не было ни упрека, ни вызова. Только трезвый вопрос обосновать такое решение.

— Группа маленькая, они не могут нас уничтожить, — покачал я головой. — Только задержать и нанести потери. Будем двигаться — поймут, что у них ничего не вышло, и отступят под шквалом нашего огня.

Муха на миг задумался. Потом принялся кричать в рацию:

— Всей броне, это «Ветер один»! Двигаться на малом ходу! Прикрыть пехоту бортами! Огонь по целеуказанию! Отделениям — вести огонь по усмотрению! Особо не высовываться! Исполнять!

Машины тяжело, натужно сдвинулись с места, загребая огромными колесами. Муха принялся выкрикивать приказы остальным пограничникам, кто был поблизости.

БТРы со скоростью огромных бронированных черепах поползли по дороге. Я, Муха, остальные командиры отделений давали наводчикам боевых машин указания, куда именно им направить мощь своих крупнокалиберных орудий.

КПВТ рычали, отправляя во врагов шквал тяжелых пуль. Между этими всполохами огня то и дело звучала трескотня автоматов. Пограничники выцеливали духов по силуэтам и дульным вспышкам. Те отчаянно отвечали.

В гуле огневого боя почти неслышно было, как вражеские пули щелкают по броне. Как ложатся они вокруг машин, рикошетя о камни или вздымая на пыльных обочинах фонтанчики земли.

И все же интенсивность душманского обстрела мало-помалу падала, пока полностью не сошла на нет.

— Вон там! На вершине! — закричал я, отправив в увиденного мною врага короткую очередь из-за носа головной машины. — Группа на хребте! Они отходят!