Я снял автомат. Щелкнул предохранителем.

— А еще, ровно так же, как и я, любишь играть. Ты отлично сыграл сегодня, распознав мою настоящую личину, — Добавил «Джинн»

— Игры кончились.

«Джинн» хмыкнул.

— Н-е-е-е-т, старший сержант Александр Селихов. Совсем нет. Наша игра еще не окончена. И ты охотно согласишься играть дальше, когда узнаешь правила.

Я вскинул автомат.

— Если ты убьёшь меня, — тут же зашипел «Джинн», сузив свои хищные глаза, — Алима убьют мои люди.

Когда незнакомец проговорил эти слова, мне очень захотелось ухмыльнуться. Но я сдержался. Состроив каменное лицо, продолжил держать его на мушке.

Нет, я не хотел убивать его. По крайней мере сейчас. Планы у меня были совершенно другие. И перво-наперво мне нужно было проверить реакцию «Джинна». И результат оказался ровно таким, как я предполагал.

«Джинн» играл в игру. Но совершенно не в ту, что он думал.

И тем не менее незнакомцу следовало отдать должное. Он держал себя в руках. «Джинн» не вздрогнул, когда я направил на него ствол своего автомата. Он даже не моргнул от неожиданности, как это было бы с большинством людей. Нет, взгляд его оставался холодным, внимательным, почти не мигающим. Будто змеиным.

Можно было бы сказать, что он целиком и полностью контролировал свои эмоции. Возможно, даже лучше, чем я. И тем не менее «Джинн» оставался человеком. Когда дуло автомата уставилось ему в грудь, он едва заметно вздохнул. Чуть-чуть сильнее, чем обычно, наполнил воздухом свои лёгкие.

Это стало заметно по тому, как вздрогнула его грудь.

Какая-то малая частичка его души боялась. Боялась того, что я выстрелю. И именно этот крохотный червячок страха сыграл с ним злую шутку. Заставил сделать то, что он сделал, — рассказать мне об Алиме.

— Да… Он жив… — Джинн растянулся в улыбке. В странной, нечеловеческой улыбке.

Она казалась неестественной. Словно бы лишь подражавшей живой человеческой мимике. Как манекен, похожий на человека, лишь имитирует сходство с ним, так и эта странная гримаса имитировала сходство с улыбкой. А ещё — не выражала никаких эмоций.

— А ещё он очень многое мне рассказал, — продолжил «Джинн», — о тебе. О вашей совместной службе на чудесной заставе Шамабад. О тех приключениях, что вы пережили вместе.

Я молчал, держа его на мушке.

— Правда, для этого его нужно было хорошо попросить, — Джинн улыбнулся ещё шире. Показал мне несколько больше своих зубов, чем это бывает, когда улыбается любой другой человек. — Но он всё же жив. И я дам тебе возможность его спасти. Если ты согласишься играть по моим правилам.

— Нас ждала засада? — Приступил я к выполнению второго этапа своего небольшого плана, который я набросал в уме по пути сюда. Сейчас мне требовалось разговорить незнакомца.

И судя по его реакциям, по тому, с какой напускной надменностью он держится передо мной, это будет не так сложно. Если подобрать правильные слова.

— Засада? — Джинн будто бы удивился. Даже оскорбился. — Засада — это первое, что приходит на ум. Казалось бы, самое логичное. Но я не привык действовать стандартно.

— Да, я заметил, — ответил я, позволив себе кислую ухмылку. Да ещё и самую мерзкую из тех, что умел изображать. — Тут все под впечатлением от этого «Джинна из теней».

— Подумать только, — незнакомец хохотнул, — какого страха можно навести на врага, используя лишь складной проволочный каркас, изогнутый по форме человеческого тела, брезент, немного резины, клей да леску. Это просто гениально. Ты разве так не думаешь?

«Ах ты, законченный психопат, — подумал я, — и, как и любой психопат, ты в первую очередь ищешь одобрения, восхищения у других людей. Ну или желаешь вызвать у них страх. Лишь так ты можешь почувствовать себя полноценным. Ну ничего. Я не дам тебе самоутвердиться, сучёныш».

— Не думаю, — сухо ответил я.

«Джинн» нахмурился. Эта эмоция показалась мне искренней. Всё потому, что он поспешил её скрыть, снова превратил своё лицо в желтоватую от высокогорного солнца маску.

— И почему же? — спросил «Джинн» немного погодя.

— Кто ты такой? — ответил я вопросом на вопрос. — Душманы не умеют так маскироваться.

Уголки губ «Джинна» немного дрогнули. Я понял — таким образом он подавил свою улыбку.

— Ну что ж. Со своими жертвами я привык быть откровенным, — проговорил он, заложив большой палец в поясную петлю своих шаровар, — последние желания смертников следует выполнять. Ведь так?

Я снова смолчал.

— Меня называют Аль-Асих, — сказал он, приосанившись. — И ты уже понял, что я здесь от имени… Скажем так, от имени неких знатных людей.

Незнакомец, назвавшийся Аль-Асихом, на миг замолчал. Но почти сразу с некоторым пренебрежением продолжил:

— Праведных и скромных, в своём поклонении перед Всевышним, людей. Они чтут Аллаха и его законы. А кровная месть — далеко не самый последний из этих законов.

— А если не засада, то что? — Продолжил я расставлять свои силки.

— Аль-Асих хмыкнул, — там, за ущельем, примерно в полукилометре от того его конца, засели моджахеды. Кучка недобитков, с которыми ты и твои товарищи уже успели встретиться. Один из пограничников, кажется, не пережил этого знакомства, — кольнул Аль-Асих.

Впрочем, я никак не среагировал на его укол.

— Они ранены, голодны, а главное — озлоблены, — продолжил Аль-Асих. — И не упустят шанса уничтожить малую группу врага.

Аль-Асих задумался. Дополнил:

— Я думаю, мне даже не пришлось бы что-либо предпринимать, чтобы спровоцировать перестрелку.

— Перестрелку, значит.

— А в неразберихе не так сложно было бы добыть тебя… Хм… Живым.

Как я и ожидал, Аль-Асих совершил вторую ошибку. Он меня недооценивал. Этот человек целиком и полностью уверен в своём превосходстве надо мной. Его «игра» — это своего рода проверка. Проверка цели. Подбор способа, которым эту цель можно устранить.

Пуля, что он «забыл» на тропе, растяжка и даже талисман-клык — всё служит этой необходимости. И всё же это лишь небольшая, прагматическая часть его подхода. Основная же — эмоциональная. Он прощупывает цель. Оценивает то, сколь много удовлетворения получит, устранив её.

В этот момент мне даже стало немного жаль этого Аль-Асиха. Если он подходит к своему делу подобным образом, значит, вряд ли может испытывать удовлетворение от простых мелочей жизни, довольствоваться которыми приходится солдату.

— Можешь попробовать добыть сейчас, — сказал я невозмутимо.

— О да… — ответил Аль-Асих, — если бы ты оказался посредственностью, умелой, хитрой, матёрой, но всё же посредственностью — обыкновенным солдатом-срочником, то… то думаю, я сделал бы именно это. Отобрал у тебя оружие и перерезал горло. Но нет… Это маленькое представление с Мерзагулой показало мне — ты не посредственность. Ты с самого начала взял инициативу в свои руки. Надо сказать, достаточно неожиданно для меня. Ты вёл меня всё это время. Вёл к тому самому моменту, в котором мы находимся сейчас. Но главное — ты легко догадался. Раскусил старика Мерзагулу. А потому заслуживаешь честной игры.

Я не ответил Аль-Асиху. Ни один мускул не дрогнул на моём лице. И судя по тому, как на краткое мгновение потемнела физиономия Асиха, его начинало раздражать моё молчание.

— Потому, — продолжил он, не дождавшись ответа, — я ставлю тебе новые условия. Честный рукопашный бой. На ножах. Если выиграешь ты — узнаешь, где мои люди держат твоего товарища Алима Канджиева. Если я — то ты пойдёшь со мной.

— С тобой? — Я хмыкнул.

— Я тебя не убью, только покалечу, — протянул самодовольно Асих. — И идти ты сможешь. Не волнуйся.

— А если, когда я выиграю, ты не сможешь говорить? Или более того — не успеешь мне ничего сказать об Алиме?

Аль-Асих вдруг хохотнул. Потом показал мне свою кожаную сумку.

— Там карта всех окрестных пещер. Все они так или иначе помечены. Тебе нужна та, что будет подчёркнута двумя линиями.