Потому Слон рассудил так. Чем он дальше от своего дома. Чем он дальше от бывшей территории Повара. Тем для него лучше.

Как нельзя кстати пришлось задание Орлова — назначить встречу Шальной графине.

Слон достал из заначки все свои сбережения, чуть больше двадцати пяти рублей, и отправился за пределы Питера.

Маршрутка домчала его до небольшого городка «Сиятельск» в ста километрах от столицы. И Слон отправился в один из известных ему местных кабаков.

Почему город так назвали, если он находился недалеко от болот и пропах, внезапно, рыбой, Слон не знал. Но он знал, что в кабаке работает человек графини. Когда-то Повар говорил ему об этом.

Ну, как говорил, отправлял с посланием. Крутизна Слона перед мальцами мирилась с тем, что он шестерил для выше стоящих по иерархии в банде. Так что Слон с радостью выполнял различные поручения.

Двери кабака выпустили наружу какого-то забулдыгу. Слон посторонился и вошёл внутрь. Его вниманием сразу же завладела кега с табличкой «Пшеничное светлое».

Слон не обратил внимания, что столы в кабаке стоят пустыми. Что бармен при его появлении достал телефон и стал куда-то звонить.

Слон подошёл к барной стойке, достал рубль и, предвкушая утоление жажды, как можно весомее и круче произнёс бармену:

— Я знаю, ты работаешь на Шальную. Мой босс хочет с ней связаться, а пока налей мне пива.

Железная дверь склада захлопнулась за спиной. Лампы под потолком едва разгоняли полумрак, отбрасывая тени на штабеля деревянных ящиков. Затхлый воздух пах пылью и машинным маслом.

Слон сглотнул. Во рту пересохло. Холодный металл автоматного ствола упирался в затылок, заставляя держать голову прямо.

— Звони своему главному, — вальяжно протянула женщина, появляясь из тени. Её длинное платье струилось в полумраке, делая походку летящей.

— Но… — Василий запнулся.

Его взгляд метнулся к кольцу на пальце. Артефакт тускло поблескивал в свете ламп. Руки предательски дрожали.

— Скажи, что организовал встречу, — женщина приблизилась вплотную. — И что скинешь адрес со временем.

— Но… — снова выдавил из себя Слон.

Дуло автомата сильнее вдавилось в кожу. По спине пробежал холодный пот.

— Давай, крыса-перебежчик, — прошипела женщина. — Звони. Или тебе жить надоело?

Василий с трудом сглотнул ком в горле. Дрожащие пальцы нашарили телефон в кармане. Взгляд снова упал на кольцо-артефакт.

«Надеюсь, это не будет считаться предательством», — мелькнула отчаянная мысль.

Кто же знал, что его расспросы о шальной графине приведут сюда? Что её гвардейцы уже ждали в засаде? И когда тебе в затылок упирается автомат, особо не поспоришь.

Палец завис над кнопкой вызова. Сердце колотилось где-то в горле. Василий зажмурился и нажал «позвонить».

Я не застыл на месте. Не сделал огромные глаза. Даже не вздохнул с натягом.

Я сохранил благодушное выражение лица и расслабленную позу. Протянул руку для пожатия. Но, Цербер раздери весь этот мир, кто бы знал, сколько усилий мне это стоило.

Мне хотелось вцепиться в горло Огонь-Догоновского сильнее, чем Танталу есть и пить. Чем Сизифу докатить камень в гору. Никто в целом Тартаре не представляет, насколько их мучения смешны по сравнению с моей жаждой убийства.

— Добрый вечер, — мои губы растянулись в улыбке, и я ощутил крепкое рукопожатие.

— Добрый, — кивнул Огонь-Догоновский. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он, даже глаза не отвёл, и я смог прочитать во взгляде скорее равнодушие, чем интерес.

— Отлично выглядите, граф, — хмыкнул он, окинув взглядом мою уже порядком мятую рубашку и брюки.

Хах, всё же не такая у него и стальная выдержка. Но он хитёр, нашёл способ показать эмоции. Замаскировал их под светскую беседу.

— Столица, — пожал я плечами, — жизнь кипит. Сегодня вечером, представляете, стал свидетелем хулиганских разборок.

— Интересное название Вы подобрали для боя чуть ли не в центре Питера с десятками жертв, — усмехнулся Огонь-Догановский и посмотрел на Бестужева: — Пётр Алексеевич, ваш особняк, как всегда, выше всяких похвал, а приём…

— Полно тебе, Василий, — улыбнулся Бестужев, — ты никогда не умел вести светских бесед.

— У каждого свои особенности, — пожал плечами Огонь-Догановский и перевёл взгляд на меня: — приятно было познакомиться, граф, а сейчас, прошу меня простить, супруга требует танец.

Он кивнул нам и, отступив в сторону, подал руку дородной, но довольно миловидной женщине лет сорока в кремовом бальном платье. Заиграл вальс и Огонь-Догановский увлёк супругу на центр зала.

— Васька, — протянул Бестужев, провожая чету Огонь-Догановских взглядом, — верный союзник моего рода, один из ключевых игроков правого крыла. Ударник, если ты понимаешь, о чём я говорю.

Сделал круглые глаза и покачал головой.

— Гвардия у него сильна и отлично обучена, — пояснил Бестужев. — Не так, как моя, конечно, но он один из пяти наших боевых столпов.

— Понятно, — протянул я, — а сколько столпов у левых?

— Десятка полтора, — Бестужев хмыкнул и оглядел зал с высоты своего роста, должно быть, выискивал с кем ещё меня познакомить. — Но каждый наш стоит пяти их, так что мы сильнее.

— Понял, — кивнул я и посмотрел в сторону фуршетных столов, — Пётр Алексеевич, у меня аппетит разыгрался, прошу простить.

— Ага, — Беестужев даже не отвлёкся от мониторинга зала. — Перекуси, а потом я представлю тебя чете Кутузовых, они сегодня с дочуркой пришли, неплохая партия может получиться, если захочешь.

— О нет, — вздрогнул я, намереваясь шагнуть в сторону столов с едой. — У меня и так дел море, не хватало ещё с девицами великосветскими нянькаться.

— Никто не говорил, что будет легко, — ощерился Бестужев и сорвался куда-то в зал.

Он стремительной походкой прошёл до середины и исчез где-то за колоннами в окружении гостей. Я же дошёл до столов, взял пустую тарелку и принялся накладывать на неё всякие канапешки и бутерброды с мясом.

Руки работали на автомате. Голова не участвовала в процессе добычи еды. Ей хватало своих мыслей. Как бы не захлебнуться ими.

Я жаловался на нехватку информации? Теперь её, даже переизбыток, только легче не стало.

Что вообще сейчас было? Огонь-Догановский союзник Бестужева? Но он же поддерживает «папаню», и покушался на меня в поезде. Если так подумать, то и награду за меня, скорее всего, он объявил. Да и за сегодняшним покушением стоит, возможно, тоже он. И он союзник?

А как же дружба Бестужева с дедом. Письмо и договора? Это, что же получается, патрон не знает, что творит один из его столпов? И это после демонстрации поразительной осведомлённости о том, что творится в столице? Да ну, не может такого быть.

Медузу Горгону мне в жёны и работу без соцпакета на авгиевых конюшнях, я скорее поверю, что из меня хотят дурачка сделать.

Для кого ценны эти договора? Для Бестужева? Ха. Сто раз ха! Да, в них прописаны условия расторжения и последствия, только плевать он на них хотел. Сейчас за ним сила, и он раскатает любой род, а мой уж подавно. Нас тут двое с Колей против всей его гвардии.

Так что, эти договора — лишь поводок для меня. Чтобы наследством поделился…

Император приказал ему не вмешиваться, как же. Сам в тёмную всё срежиссировал, а теперь пытается подобраться с другой стороны. Только в одном прокололся, я знаю об Огонь-Догановском. Не знал бы, поверил в искренность Бестужева, но я знаю.

Получается…

Фу! Что это вообще такое⁈

Я поперхнулся и выплюнул кусок бутерброда на тарелку. Во рту стоял привкус подошвы спартанской сандалии наступившей в коровий кизяк.

Посмотрел на надкусанный бутер. Глянул на стол. «Сюрстремминг», — гласила бумажная табличка рядом с тарелкой. Стоило глянуть, как я почувствовал запах. Резко захотелось запить эту непонятную…

— Вкуснятина, правда, — около меня остановился какой-то пузатый аристократ с треугольными запонками нетитулованного дворянства на рукавах, — такой деликатес нигде сейчас не купить. Эксклюзив.