— Кирилл Дмитриевич, — кивнул мне Бестужев.

— Пётр Алексеевич, — кивнул я в ответ.

— Сынок, — начал было «папаша», но я его проигнорировал. Это единственное, что я мог сделать, без огульных обвинений и некрасивых сцен. А привлекать внимание к своей персоне мне не хотелось.

— Воссоединение семьи? — вопросительно хмыкнул Бестужев.

— Разделение, — покачал я головой, — не знаете, здесь можно сменить место?

— Не думаю, — Бестужев окинул взглядом ложу, где все места уже оказались заняты, — но я могу поменяться с тобой.

— Не смею, Вас об этом просить, — я состроил виноватое лицо, — не лучшее соседство, знаете ли…

— Мне только в радость, — хмыкнул Пётр Алексеевич и поднялся на ноги.

Не стал ему перечить. Тоже встал, и мы поменялись местами. «Папаня» это всё проводил ухмылкой, и поспешил отвернуться от Бестужева. Я же плюхнулся на кресло и повернулся к Огонь-Догоновскому.

— Здравствуйте, Василий Сергеевич, — кивнул я ему и, напустив в голос радости, выпалил: — а у меня папа приехал.

— Ага, — равнодушно кивнул в ответ Огонь-Догоновский, но глаза его настороженно блеснули.

— Родители такие утомительные, — сообщил я доверительно, наклоняясь к нему ближе. — Расспросы, наставления, обещания рассказать какие-то важные секреты после аукциона. Уже и не помню, как всё это выносил до самостоятельной жизни.

— Тяжело Вам, — кивнул Огонь-Догоновский, и я отвернулся от него.

Дело сделано. Пусть и не так ловко, да и всех нюансов не знаю, но пусть теперь оба думают, о чём с каждым из них разговаривал.

Только я себя мысленно похвалил, как почувствовал злой взгляд откуда-то снизу. Глянул краем глаза и увидел темноволосого крупного аристократа в синем костюме тройке.

Не смог рассмотреть его подробно, он быстро отвернулся, но место запомнил. Потом узнаю, кто это, и какие у него ко мне претензии.

— Господа, рад приветствовать вас на торгах Трофейного аукциона, — разнёсся по залу голос ведущего, и я перенёс взгляд на сцену.

Седоволосый мужчина представительного вида стоял перед нами. Его руки оказались согнуты в локтях, а седые усы почти касались микрофона.

— Все вы знаете меня и наш аукционный дом, потому не будем тянуть время на представление, — в его голосе послышались весёлые нотки, — сразу перейдём к делу, но сначала, — он махнул рукой куда-то за кулисы, — позвольте озвучить вам главные лоты.

На сцене появились слуги. Они катили несколько стендов, которые оказались накрыты белой тканью.

— Все вы знаете, что гвоздём торгов является шикарная усадьба в столичном округе, — голос ведущего взвился ввысь, словно он объявлял боксёров перед поединком, — но это, господа, не все сюрпризы на сегодня.

Он вновь махнул рукой, и слуги стащили ткань со стендов.

— Впервые в истории аукциона выставляется неизвестный по свойствам, но полный комплект вооружения древнейшего…

Он продолжал говорить, а у меня сердце ухнуло и забилось чаще. На сцене, рядом с ведущим, стояли мои доспехи и оружие.

Князь Осокин вечер перед аукционом

— Но у нас не хватит денег на усадьбу, — произнёс вассал Осокиных, нетитулованный аристократ Гурьев. — Наверняка Бестужев её перекупит.

— Мы можем скинуться после торгов и купить в складчину, — вторил ему другой вассал.

— Не думаю, что понадобится, — говорил третий вассал и ему согласно кивали ещё люди. — Князь, к гадалке не ходи, обеспечит нужную сумму.

Его слова потонули в гуле обсуждения, которое прервалось, стоило открыться двери в кабинет.

Князь Осокин прошёл к своему креслу. Уселся в него и обвёл взглядом подданных.

— Господа, — сказал он, отметив, что все пятнадцать аристократов его внимательно слушают, — следите завтра за Орловым. Я хочу, чтобы вы торговались за интересные ему лоты и перебивали цену. Денег я дам.

Сердце пропустило удар и заколотилось быстрее, едва я увидел доспехи на стенде. Кираса-торакс, поножи, щит, шлем и кинжал. Весь комплект сиял, словно только вчера я снял его после битвы. Даже патина времени не скрыла характерный отблеск бронзы.

В памяти всплыли картины далёкого прошлого. Я помнил каждую вмятину на этих доспехах, каждую царапину. Вон след от удара топора берберского вождя. Тогда лезвие соскользнуло по бронзе на груди, не причинив вреда. А та вмятина на левой лопатке от булавы нубийского князя, когда мы схватились в песках у второго порога Нила.

Пять тысяч лет… Пять тысячелетий прошло с тех времен, когда я только начинал свой путь. Молодой, дерзкий, жаждущий славы воин. Именно в этих доспехах я прошел свои первые битвы, заработал первую репутацию.

Ведущий продолжал вещать о редкости и уникальности лота, но я едва слышал его слова. Взгляд жадно впитывал каждую деталь экипировки. С нынешним уровнем силы я бы мог использовать этот комплект, пусть и не в полную мощь. Не хватало целостности духа. Слишком много его частей пока разбросано по миру.

— Начинаем торги с пяти тысяч рублей! — голос распорядителя вырвал меня из воспоминаний. — Кто больше?

Зал отреагировал вяло. Несколько табличек поднялись неуверенно, словно их владельцы сами сомневались в целесообразности трат. Я их понимал. Покупать артефакт с неизвестными свойствами, все равно что кота в мешке приобретать. Теперь я понимаю почему такое название у лотов.

Торги шли неспешно. Цена перевалила за десять тысяч, когда я решил включиться.

— Одиннадцать тысяч, — поднял табличку я.

— Двенадцать! — тут же отозвался тот самый аристократ в синем костюме, что буравил меня взглядом ранее.

— Двенадцать тысяч от господина Комарова! — объявил распорядитель, указав на неизвестного.

Ставки поползли вверх. К нашей дуэли присоединились еще несколько участников. Я старался держать темп, но когда цена достигла двадцати тысяч, решил притормозить. Нужно приберечь деньги. Впереди еще много лотов.

— Двадцать пять тысяч! — выкрикнул снизу какой-то граф. Его лицо раскраснелось от азарта, руки подрагивали. Кираса явно привела его в необъяснимое возбуждение.

— Раз… два… три! Продано графу Державину!

Я откинулся на спинку кресла. Ничего, кираса не самая важная часть. Посмотрим, что будет с остальными элементами комплекта.

Следующие полчаса с молотка уходили обычные артефакты — кольца, браслеты, амулеты. Ничего интересного для меня. А вот когда вынесли шлем, внутри снова всколыхнулись воспоминания.

В этом шлеме я пережил первую серьезную битву. Помню, как бронзовый обод спас мне жизнь, приняв на себя удар вражеского меча. Правда, сейчас эта часть доспеха мне ни к чему. Слишком приметная вещь для нынешнего времени.

Начались торги. Я с ленцой сделал несколько ставок. Не сдержался, признаюсь. Воспоминания и азарт взяли надо мной вверх. К нашей гонке присоединился аристократ Крамской.

Я вовремя остановился. В итоге мой шлем достался тому же Державину за пятнадцать тысяч.

Стоп. В голове что-то щёлкнуло. Я прокрутил последние торги в памяти и нахмурился. Эти трое: Злоторёв, Крамской и Комаров вступали в торги только, когда я делал ставки. Стоило мне поднять табличку, как они тут же оживлялись. Причем каждый раз действовали одинаково.

Первым включался Крамской. Громко выкрикивал новую цену, лицо его покрывалось красными пятнами. За ним следовал Злоторёв. Он ёрзал в кресле, постоянно тянулся поправить и без того идеально завязанный галстук. Последним вступал в игру Комаров. Он даже не менял позы, просто поднимал табличку. Его холодный взгляд не отрывался от меня.

Распорядитель объявил следующий лот — поножи. Что ж, проверим мою догадку.

— Полторы тысячи, — я небрежно вскинул табличку.

— Две! — выкрикнул Крамской и подался вперёд, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.

— Три тысячи, — произнёс я спокойно.

— Четыре! — выпалил Злоторёв, дёрнув узел галстука.

Ставки взлетали всё выше. Крамской, Злоторёв, Комаров. Они сменяли друг друга, словно актёры в хорошо отрепетированной пьесе. Они даже не смотрели на сами поножи, их интересовала только моя табличка.