Деда? Я постарался не выдать удивления и взял конверт. Обратного адреса не было, только штамп Екатеринбуржской губернии.

— Он мне тоже написал, — Бестужев смотрел, как я разглядываю конверт, и говорил сам. — Новость о восстановлении рода стала неожиданной для всего аристократического общества. Твой дед напомнил мне о старых договорах и просил приглядеть за тобой.

— Заботливо с его стороны, — я, прощупал конверт и стал медленно его вскрывать, чтобы потянуть время.

Про деда я знаю лишь одно. «Папаня» его ненавидит. А, так как я похож на него, то и меня. Почему они воевали, и жив ли дед, я не знал. Нигде в фамильных записях бывшего рода не нашёл упоминаний. Матушка тоже молчала. Так что информации здесь у меня слишком мало.

Да и встреча с Бестужевым какая-то странная. Где аристократическая чопорность? Где следование протоколу и прочие дворянские заморочки?

Почему меня провели через чёрный вход, а не через парадный? Почему не представили гостям приёма? Почему он меня так просто встречает?

Общается так, будто любимый племянник заехал к дядюшке в гости. Со мной такого в этой жизни ещё не было. Как-то слишком приятно.

Нет, подставы я не боюсь. Слишком много свидетелей, даже если в академии никого не предупредили, то Виктория и охранники на воротах знают, куда я поехал.

Но вопросов пока что больше, чем ответов.

Конверт открылся, и мне пришлось отвлечься от раздумий. Я достал письмо и погрузился в чтение. О том, что это не вежливо, я не думал. Бестужев, наоборот, всем своим видом показывал, что только ради этого меня и позвал.

Обалдеть, целый граф, лидер политических партий выступает курьером. Видимо, они с дедом и правда, дружили.

С первых строчек дед, Ефим Юрьевич Орлов, выражал радость о возрождении рода. Приветствовал меня и сообщал о том, что сохранил моё наследство в целости и сохранности. Он увещевал быть осторожным и сразу же ехать к нему в Лоснёвку, единственную деревеньку, которая осталась у рода Орловых после войны.

Дед упирал на то, что мне надо принять наследство, вступить в права родового владения, пока меня не убили. И, главное, что там он сможет защитить меня.

Также дед сообщал, что я могу доверять Бестужеву и полагаться на его старого товарища. Полагаться, как на родича.

Забавно. В письме абсолютно всё сводилось к наследству. Ни тебе, внучок, приезжай на рыбалку. Ни в лесу по грибы погуляем. А именно приезжай и забирай.

Всё в таком ключе обставлено, словно наследство невероятно ценное и, именно из-за него меня могут убить. Даже более того. Дед прямым текстом пишет, что есть силы заинтересованные в смерти нас обоих. Которые только ждут, когда Лоснёвка достанется «папане».

Звучит бредово. Что может быть ценного в деревне где-то за уральским хребтом? Если я не путаю, конечно, но, вроде бы, там находится Екатеринбург.

А, если представить, что ценное там всё же есть, то что? Почему он об этом не пишет и никто не говорит?

Мутная история какая-то. Даже, если допустить, что предыдущие покушения на меня были из-за наследства, а не из-за «папашиной» обиды, то всё равно ерунда выходит. Либо я мало знаю.

Хотя, можно проверить. Если это так, то я просто откажусь от наследства, и покушения прекратятся. Чем не вариант? Куда лучший, как по мне, чем ехать туда, не знаю куда, за тем, не знаю зачем.

— Интересно, — протянул я задумчиво, и посмотрел на графа, — Дед пишет, что я могу доверять Вам так, словно мы родственники. Вы поможете и словом и делом.

— Ефим не преувеличил, — добродушно улыбнулся Бестужев, — моё слово крепко для него так же, как и раньше. Мне плевать на его статус.

— Тогда скажите, — я отложил письмо в сторону, посмотрел на окно кабинета, — Что это за наследство, о котором он так часто повторяет, просит принять его? Зачем оно мне? Почему из-за него готовы убить другие?

За окном, в свете фонарей, покачивали ветвями деревья. Я припомнил, что у окон на втором этаже карнизы показались мне широкими, и, приготовив все свои резервы к атаке, добавил:

— И почему Вы, архимагистр, приготовились к атаке?

Виктория Сергеевна Светлова преподаватель. Вечер после ужина.

Виктория сидела в своей комнате общежития для преподавателей и смотрела на бокал вина.

Это был уже второй бокал. Первый она выпила залпом. Увы, но ничего крепче у неё не нашлось.

Мысли Виктории вращались вокруг насыщенного на события вечера.

Девушка грустно улыбалась, вспоминая восхищение, одолевшее её, когда она оказалась в ресторане. Восторг, в который она пришла, когда Орлов согласился на её предложение.

Улыбка сменялась грустью и страхом в глазах, когда мысли возвращались к машинам на улице и перестрелке.

Тогда Виктория потерялась и стала безвольной куклой в стечении обстоятельств. Она чувствовала только страх и желание поскорее спрятаться.

Сейчас же она вспоминала всё в подробностях. И взрывы и крики людей, и автоматные очереди. А вспышки магии, казалось, придут к ней во сне.

Но и эти мысли уходили в сторону. Замещались восхищением, с которым она встретила подвиг Орлова. Он спас её. Подумать только. Мальчишка, подхватил её на руки и вынес из этого пекла. Поймал такси и привёз к академии.

Когда она покинула машину, то хотела кинуться ему на шею ещё раз. Чтобы он снова подхватил её на руки. Почувствовать его силу. Поцеловать его. Позвать к себе…

Тогда она сходила с ума от страха, адреналина, шока и чёрт его знает чего ещё.

Тогда.

Сейчас же Виктория допивала второй бокал вина и знала, что это на него покушались. А в голове стучало только одна мысль.

А не отказаться ли ей от мечты? От мечты и договорённости с Орловым. Жизнь — она дороже раскопок.

Бестужев напрягся. Мясистые крылья носа дрогнули. Взгляд стал тяжёлым, словно он замахнулся булавой и раздумывал, дать ей выскользнуть из рук или шандарахнуть по башке.

Я приготовился к отражению атаки. Основной урон возьмёт на себя пальто. Потом я атакую кинжалами, чтобы сбить концентрацию графа, и выпрыгну в окно. План, конечно, не победный, но унести от него ноги уже победа. Он ощущается сильнее Конрада Бергсона, так что, в одного я его не затащу.

Пальцы Бестужева шевельнулись. Магическое зрение показало, как по его каналам потекли элементы энергии и стихий. Я напрягся и, да ладно…. Заклятие правды?

Лицо Бестужева расслабилось, а взгляд подобрел.

— Магистр, — покачал он головой, — пока ещё лишь магистр.

— Хорошо, — протянул я, осторожно кивая, и он рассмеялся.

Громко, оглушающе рассмеялся, словно гигантский хриплый филин.

— Не напрягайся так, Кирилл, — махнул он рукой, и я почувствовал, как магия в нём успокаивается, — я не причиню тебе вреда.

— Приятно слышать, — я не стал отпускать силу, слишком он какой-то странный.

— Мог бы, не скрою, — Бестужев отсмеялся и посмотрел на меня, — даже хотел, но ты прошёл проверку.

— Проверку? — удивился я, — на что?

— Понимаешь, — Бестужев встал с места и, подойдя к двери, открыл её. — Чаю с плюшками, Филипп.

Дверь закрылась, а Бестужев вернулся и развалился в кресле. Он напоминал медведя, который нежится на солнышке, настолько его лицо выражало довольство.

— Дело в том, — продолжил Бестужев, — что война твоего деда с твоим отцом произошла не просто так. Дмитрий хотел, вернее его покровители, — поправился Бестужев, — хотели заполучить то, что находится в Лоснёвке. Но твой дед смог сохранить секреты рода Орловых, и продолжил оберегать их по сей день.

— И Вы, — кажется, я догадался, — проверяли меня на интерес к наследству? Не засланный ли казачок?

— Именно, — улыбнулся Бестужев, — но твоё удивление было искренним, ты ни сном, ни духом о секретах и не рвёшься за ними. Значит, твой выход из рода и восстановление Орловых не очередная попытка подобраться к Лоснёвке.