Голова у меня шла кругом. Мне, конечно же, было известно, что Грег сбежал с молодой актрисой. Я винила ее за то, что дурно подействовала на брата, но мне ничего не было известно о том, что она уже была с кем‑то обручена ранее.

– Я видела ее всего раз, – призналась я, вспоминая ее ямочки на щеках и аккуратный курносый носик. – Мне она показалась ужасной.

Миссис Неттлз фыркнула.

– Сложная. Так мы называем актеров, которые доставляют нам хлопоты.

– Чего бы мы для нее ни делали, все было плохо, – взорвалась Полли. – Ей хотелось работать в таком шикарном театре, где для создания костюмов нанимают художников или пользуются услугами Дома Ворта [4].

Миссис Неттлз была права: такая женщина никогда не удовольствуется тем, что сможет предложить ей Грег. Может, поэтому он забрал все наши сбережения и украл ту драгоценность? Хотел порадовать свою возлюбленную?

– Похоже, она сущее наказание, – только и решилась добавить я.

Миссис Неттлз поставила свой утюг.

– Едва ли следует удивляться, что художники бегут за ней. Этот народ вечно ищет музу, а заканчивается все слезами. До чего же теперь глупый вид у этого парня! Он так задирал нос, говорил, что женится на звезде. Считал себя лучше других. – Она вздохнула. – А теперь вот и вам, мисс Уилкокс, приходится менять работу. Печальная история.

У меня больше не было никакого желания слушать про Джорджиану Милдмей.

– А что та актриса, которую мне предстоит одевать, Лилит Эриксон? Какая она?

Полли закусила губу. Миссис Неттлз расправила плечи и задумалась.

– Она… другая. С ней не все так просто. Держится сама по себе. От вас мне нужно, чтобы вы сняли с нее мерки. У меня на нее уходит чертова уйма времени. – Она кивнула на стену со стороны двери. – Вон те мерки – это все, что у меня есть, но они уже с год, как устарели. Пока она играла маленькие роли, мы могли обойтись тем, что есть. Но прима – совсем другое дело.

Я перевела взгляд на наброски. То были наряды времен Шекспира: бархатные туники, костюмы эпохи позднего Средневековья и шляпы с перьями. Рядом с кусками кружев висели образцы шотландской клетчатой ткани, и все они были прекраснее, чем все то, с чем мне доводилось работать раньше. Я поймала себя на том, что пыталась отгадать персонажа пьесы, не глядя на имя.

– Которые из них костюмы Лилит?

Полли отложила иглу и сняла листы бумаги со стены. Она разложила их передо мной, и я расплылась в улыбке. Им удалось подобрать материалы, которые были под стать скользкой натуре леди Макбет: тафту оттенка мха и горчицы, паутину черного кружева и похожие на змеиную чешую блестки.

– Они идеальны, – честно призналась я. – Миссис Неттлз, вы сами их рисуете?

– Да. Все задумывается и воплощается в этой комнате. Вам нужно будет с ходу взяться за дело.

– С радостью. – Хоть что‑то в моей работе я смогу полюбить. Актрисы, судя по всему, были сущим ужасом, но к этому я была привычна: знатным дамам тоже было нелегко угодить. Если я смогу проводить большую часть времени здесь, в костюмерной, создавая красивые вещи, то, в общем‑то, смогу находить в работе удовольствие.

В этот момент дверь распахнулась. В комнату вошел мужчина средних лет, картинно держа руку у лба. Он был похож на человека, которого я ожидала увидеть в театре: безукоризненно одетый, с напомаженными волосами и завитыми усами.

– Сайлас! А мы‑то думали, что с тобой приключилось.

Денди бросился на стул.

– Я не опоздал, моя дорогая Полли. Я был внизу, страдал за искусство.

Полли, глядя на меня, закатила глаза.

– Сайлас одевает Энтони Фроста, нашего ведущего актера. Сайлас, это мисс Дженнифер Уилкокс. Теперь она будет одевать Лилит Эриксон.

Он в ужасе повернулся ко мне.

– Не может быть! Она же просто копия того подлеца художника Грегори. Вы с ним близнецы?

– Нет, сэр.

– Что ж, я буду признателен, если будете напоминать вашего брата в другом отношении. Заберите, пожалуйста, эту актрису и увезите куда‑нибудь подальше!

Стало быть, дело не просто в воображении миссис Дайер; костюмеры Лилит не любили. Я ухватилась за возможность собрать кое‑какие сплетни для своего отчета.

– Почему же вам хочется избавиться от Лилит?

Миссис Неттлз качнула головой, предостерегая меня, но было поздно. Сайлас сделал глубокий вдох.

– Первый день репетиций, а она уже приглядывается к Энтони. Вы бы видели ее там, внизу, как она трогала его каждые пять секунд, висла у него на руке, будто играла любящую жену!

– Я думаю, – с запинкой произнесла миссис Неттлз, – что Лилит способна на большее, чем пытать счастье по этой части, Сайлас.

– Вы слишком хорошего мнения о ней. Вы же знаете, какие они, эти актрисы. Хлебом не корми, только дай испытать судьбу. Она их всех приручит. Нет, меня ей не провести. И такая‑то дилетантка будет играть главную роль в паре с бедным славным Энтони!

Я с интересом склонила голову набок.

– Значит, это Энтони Фрост будет играть Макбета? Какие у него костюмы?

Все умолкли. Лицо Сайласа приобрело красновато-коричневый оттенок, будто я произнесла непристойность.

– Мисс Уилкокс! Ни в коем случае не произносите этого!

– Не произносить чего? Что я сделала не так?

Миссис Неттлз неодобрительно поцокала языком.

– Ладно, Сайлас, будь помягче с бедной девочкой, она новенькая.

– Она сгубила всю постановку!

– Все не так плохо, – успокоила его миссис Неттлз. – Дело в том, что мы считаем плохой приметой произносить название этой пьесы в стенах театра, мисс Уилкокс. Будьте так добры, называйте ее «шотландской пьесой», пока находитесь в «Меркурии».

Мое замешательство, должно быть, отразилось у меня на лице.

– Но… почему?

– Это проклятье, – провозгласил Сайлас. – Пьеса проклята. Неужто вам и вправду невдомек, что вы только что натворили? Теперь на нас могут обрушиться несчастья всех мастей, которые выпустил на свободу ваш длинный язык!

Из моей памяти еще не изгладились воспоминания о «Докторе Фаусте». Возможно, именно это и произошло с Юджином Гривзом? Может быть, он умер в муках из-за того, что какой‑нибудь неосторожный костюмер брякнул название пьесы «Макбет»?

Не может такого быть.

– Я не… Я не верю в проклятья, – объявила я Сайласу настолько спокойно, насколько было в моих силах. – И если эта пьеса настолько опасна… почему ее продолжают ставить?

– Выйдите, – велел Сайлас.

Я смотрела на него, хлопая глазами. Он определенно не имел полномочий на то, чтобы увольнять меня за подобную мелочь.

– Что, простите?

– Выйдите из комнаты. На площадке три раза повернитесь вокруг себя, затем плюньте и поклянитесь самым дорогим. Постучитесь, чтобы зайти обратно. Это единственный способ остановить проклятье.

Он не мог говорить такое всерьез. Я засмеялась, но потом заметила, что все три пары глаз смотрят на меня выжидающе.

– Миссис Неттлз…

– Вам лучше сделать, как говорят, мисс Уилкокс.

Пылая от стыда, я отодвинула стул назад, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Я почувствовала себя как провинившийся ребенок. По счастью, никого не оказалось рядом.

Что там сказал Сайлас? Повернуться три раза, плюнуть и поклясться? Я не могла себя заставить. Это выглядело так нелепо.

Я просто стояла перед дверью и прикидывала, сколько времени мог бы занять сей комический фарс. Люди не умирают только потому, что кто‑то произнес название пьесы!

В конце концов мне удалось справиться с одной частью ритуала. Я все же сумела дать клятву.

– Эти люди просто помешанные, – пробормотала я себе под нос и постучала в дверь гардеробной.

Мне не пришлось встретиться с Лилит в свой первый день. Репетиция продлилась на несколько часов дольше назначенного срока, и мне это показалось скорее благословением, чем проклятьем. В общем‑то я осталась довольна тем, как все прошло, и смогла честно ответить Филипу, примчавшемуся с фабрики с вопросом: «Ну, как ты, все благополучно?» По-видимому, он ожидал, что я буду истекать кровью, как доктор Фауст. Бедняжка такое пережил. Да и все мы.