– Ах да! Очень трогательные произведения. – Выражение лица миссис Дайер потеплело. – Я не припоминаю, что видела вас тогда. Я не должна была узнать о вашем существовании, однако после того, как ваш брат сбежал с деньгами, слухи распространились по театру. Как филантроп я серьезно забеспокоилась, когда услышала, что мистер Уилкокс оставил семью в нужде. Мы в «Меркурии» лишились художника и субретки, но боюсь, что вам в результате этих печальных событий пришлось потерять гораздо больше.

Миссис Дайер даже близко себе не представляла, каково это было.

– Что такое суб… суб…

– Субретка? Так мы называем молодых актрис, которые исполняют второстепенные роли. Таких, как Джорджиана Милдмей.

Относительно Джорджианы мне на ум пришла парочка других эпитетов.

Дождь по-прежнему постукивал по карнизу. Чирикнул один из неразлучников в клетке. Миссис Дайер сделала еще глоток чаю.

Что ей могло от меня понадобиться? Мне она показалась добрее моей бывшей хозяйки. Не было никаких оснований полагать, что она мне чем‑то поможет, но раз уж я все равно оказалась здесь, стоило уточнить. Мы уже слишком поиздержались, чтобы миндальничать.

– Я не вполне владею театральными терминами, – призналась я. – Я всегда работала прислугой. В домах, подобных этому. Не думаю… Простите за мой вопрос, но я осталась почти без средств. Мадам, никому из ваших знакомых, случайно, не требуется поденщица?

Миссис Дайер покачала чашку в руках. Она словно взвешивала ее, взвешивала меня.

– Я уже наслышана о том, что вы искали новую работу после отъезда брата. Расскажите мне о вашей предыдущей роли.

Мне понравилось выбранное ею слово «роль», будто я играла в какой‑то пьесе. Вне всяких сомнений, я трудилась достаточно усердно. Долгие годы проб на роль посудомойки, прокладывание пути к более высокой позиции, а потом в один момент все словно корова языком слизала.

– Я была камеристкой у миссис Филдинг и ее дочерей.

Миссис Дайер нахмурилась.

– Прошу меня извинить за прямоту. Но разве не позор для столь опытной молодой женщины вроде вас заниматься уборкой в чьих‑то домах? Вы были камеристкой и наверняка обладаете другими способностями. Я уверена, что вы умеете обращаться с платьями, делать прически и прекрасно шьете. Работа поденщицы может оказаться для вас… унизительной.

Я подавила в себе разраставшееся чувство гордости. Миссис Филдинг не дала мне рекомендаций. А без них я должна была радоваться, даже если бы меня взяли просто подметать ковры.

– Я буду делать все, что нужно.

– А что, если… – медленно проговорила миссис Дайер, и ее зеленые глаза сверкнули, снова метнувшись на фарфоровых собачек, – я предложу вам другой выбор? Работу под стать вашим способностям. Вы бы хотели?

В моей груди вспыхнула надежда, одновременно причинившая мне боль.

– Вы хотите сказать… это что‑то в вашем театре? У вас есть вакансия?

– Именно так. – Она просияла. – Мой муж уехал с группой актеров на летние гастроли в Саутенд-он-Си, но по их возвращении у нас будет много работы – ужасно много. Мне нужно подготовиться и нанять больше людей. Я пригласила вас сюда в надежде на то, что вы согласитесь оказаться в их числе.

Я поставила чашку на стол, чтобы не выронить. От радости на меня нахлынула слабость. После всех несчастий, свалившихся на меня за последние несколько месяцев, я с трудом могла поверить, что слышу такое.

– Миссис Дайер… Я не знаю, что сказать. Это так любезно с вашей стороны, что подумали обо мне! Я уверена, что у вас на примете есть другие женщины, и они тоже были бы рады получить эту работу.

– Такие есть. Но на эту должность нужен особый работник. Из тех, кому я смогу доверять в значительной степени.

Все что угодно. Я бы сделала практически все что угодно, только бы вернуть свою семью на прежний уровень жизни.

– Да, мадам. Разумеется. Я сделаю все, что будет в моих силах, ради того, чтобы заслужить ваше расположение. Я возмещу вам все, что остался должен мой брат, и проявлю себя на этой должности лучшей… наилучшим образом. – Я осеклась, сообразив, что лопочу не бог весть что. – Простите меня… но о какой именно должности идет речь?

Она отнеслась к моему волнению снисходительно.

– Это называется «костюмер». Человек, который готовит костюмы, парики и гримирует актрис перед спектаклем.

Я вообще не надеялась получить работу, не говоря уж о столь интересной перспективе. Это ведь просто что‑то удивительное – одевать персонажа. Мне наскучило поправлять наряды хозяйки и ее дочек, готовя их к очередному балу, делать модные укладки, которые были им не к лицу, и застегивать корсеты платьев в пастельных тонах.

– Думаю, я смогла бы. С радостью!

– Рада слышать. – Под высоким воротником платья было заметно, как миссис Дайер сглотнула. – Но не стоит усердствовать с благодарностью. Нанимая вас, я буду откровенна. Вы должны понимать, что актриса, которую вы будете одевать… Она скверная женщина, Дженнифер. За ней нужно приглядывать.

Миссис Дайер с равным успехом могла бы описать любую актрису. Ни одну из них нельзя назвать благонадежной. Посмотреть хотя бы на то, что натворила Джорджиана Милдмей! Предупреждение миссис Дайер не отбило у меня охоту работать. Прежняя хозяйка мне тоже не особенно нравилась.

– Каким образом приглядывать? – уточнила я.

Миссис Дайер поставила свою чашку на стол рядом с моей. На ободке остался след в виде розового полумесяца.

– Позвольте, я вам немного проясню ситуацию. Наша прима прослужила у нас долгие годы, но весной вышла на пенсию, и мистер Дайер предложил на ее место другую актрису из нашего театра. Она называет себя Лилит Эриксон. Сценическое имя. – За окном прогремел гром. В ту же секунду в комнате сделалось темнее. – С ней что‑то не так. Это чувствуется с первой секунды. Муж убежден, что она «нераскрытый талант», и, возможно, так оно и есть. Но мне не нравится, как она выглядит. Видите ли, мы вкладываем в ее продвижение большие средства, и на кону репутация нашего театра. Нас уже покинула Джорджиана, и мне было бы гораздо спокойнее знать, что за Лилит присматривают.

– Я была бы рада вам услужить. Но, может, вам не стоит так волноваться? Должно быть, ваш муж доверяет Лилит, раз дал ей большой шанс?

Моя собеседница посмотрела мне прямо в глаза.

– Мистер Дайер, – произнесла она ровным голосом, – околдован. Я хочу сказать, что это в буквальном смысле. Мой муж – добрый человек, но слабовольный. Он не станет свидетельствовать против Лилит Эриксон и ее выходок.

Я потупила взгляд. Возможно ли, что миссис Дайер знает больше, чем говорит? За актрисами закрепилась слава распущенных женщин. Возможно, она хочет уберечь не только деньги мужа. На карту может быть поставлена его верность.

Что ж, я не против того, чтобы понаблюдать за актрисой ради своей нанимательницы. Если ей требуется доносчица, то я готова. Выбирать мне не приходилось.

– Я, разумеется, заплачу вам за благоразумие, – продолжила миссис Дайер, слегка подергивая сложенными на коленях руками. – За эту роль вы будете получать сорок пять фунтов в год.

Я смотрела на нее хлопая глазами, уверенная, что ослышалась. Сорок пять фунтов! Это больше, чем на моем последнем месте работы платили прислуге мужского пола. Такое высокое жалованье мне и не снилось.

И на что же я могла бы потратить это состояние? Я могла бы снова начать откладывать на операцию Берти. Перевезти семью в квартиру получше. Эта работа поможет мне обеспечить нам всем стабильность.

– Вы уверены, что так много? Нет ли тут какой‑то ошибки?

Миссис Дайер печально улыбнулась.

– Дженнифер, со временем вы поймете, что я всегда добра к тем, кто добр ко мне. Просто стыд, что ваш брат не захотел оказаться в числе этих людей.

Я отхлебнула чаю для подкрепления сил. Грег и подавно столько не зарабатывал. Миссис Дайер была глубоко заинтересована, раз выкладывала такие деньги.

– Вы обучите меня, мадам? Тому, как работать в театре. Я немного знаю от брата, но все же некоторая помощь мне не помешает.