На следующее утро, в половине пятого, Витторио был на ногах. Он надел простую холщовую рубаху и старый плащ, чтобы выглядеть менее приметно, хотя его европейская внешность всё равно выделялась среди эритрейцев. Револьвер был спрятан под поясом, стилет — в рукаве. Улицы Асмэры оживали: торговцы раскладывали манго, фиги и рыбу, женщины в цветастых платках торговались, а воздух наполнялся запахами свежего хлеба и жареного кофе. Старый рынок был в получасе ходьбы, и Витторио прибыл за несколько минут до назначенного времени.

Телегу под навесом он заметил сразу — заваленную сеном, рядом с которой возился пожилой эритреец, делая вид, что чинит колесо. Витторио оглядел рынок: торговцы были заняты своими делами, итальянские патрули ещё не появились. Он подошёл к телеге, кивнул крестьянину, тот молча отошёл. Полковник быстро запустил руку в сено, нащупал плотный свёрток, завёрнутый в грубую ткань, и сунул его под плащ. Не задерживаясь, он ушёл, держа голову опущенной, чтобы не привлекать внимания. Сердце билось ровно, но он чувствовал, как напряжение сковывало мышцы.

Дома он запер дверь, опустил шторы и вскрыл свёрток. Внутри лежали аккуратно сложенные пачки долларов — двадцать тысяч, как и обещал Деста. Витторио пересчитал их, пальцы методично перебирали купюры, убеждаясь, что всё на месте. Он спрятал деньги в тайник под половицей, рядом с первой суммой, и позволил себе лёгкий выдох.

Тем временем в штабе начиналась суета. Утром генерал Де Боно собрал офицеров и объявил, что инспекция начнётся завтра на рассвете. Витторио присутствовал на совещании, сохраняя бесстрастное выражение лица, хотя внутри всё кипело. Генерал был в приподнятом настроении, явно наслаждаясь мыслью о том, как застанет гарнизоны врасплох. Он упомянул, что маршрут останется секретным, но Витторио знал: его данные точны. Он мысленно отметил имена офицеров сопровождения, упомянутые Де Боно, и порядок передвижения — всё совпадало с тем, что он передал Десте.

Вернувшись в кабинет, полковник сел за стол, развернув перед собой карту Эритреи. Он провёл пальцем по маршруту: Адди-Кайех, Дэкэмхаре, Массауа. Каждая точка была потенциальной ловушкой — не только для Де Боно, но и для него самого. Он понимал, что балансирует на грани.

Витторио достал револьвер, проверил барабан, протёр его тряпкой и положил обратно в кобуру. Он чувствовал, как напряжение нарастает, словно туго натянутая струна. Следующие дни будут решающими. Ему нужно было убедиться, что Деста получит, что хочет, и что он сам останется в тени. Он закрыл глаза, представляя, как уходит на корабле из Массауа, оставляя за спиной жару, пыль и опасности. Но он знал: путь к этой мечте усеян ловушками, и он должен быть готов ко всему. Полковник встал, поправил мундир и вышел из кабинета, чтобы продолжить день, как ни в чём не бывало, зная, что игра только начинается.

Утренний свет лился через высокие окна кремлёвского кабинета, отражаясь на полированном деревянном столе, за которым сидел Сергей. Его лицо, обычно скрывавшее эмоции, сейчас было напряжённым, пальцы нервно постукивали по краю стола, выдавая внутреннее беспокойство. Тишина в кабинете, прерываемая лишь тиканьем настенных часов, казалась тяжёлой, словно перед грозой. Сергей только что закончил читать последние донесения из Маньчжурии, но ни одно из них не подготовило его к тому, что он услышал бы этим утром. Дверь кабинета скрипнула, и в комнату вошёл Павел Судоплатов.

— Товарищ Сталин, — начал Судоплатов, — есть срочные новости из Маньчжурии.

Сергей поднял взгляд от бумаг, его брови слегка приподнялись. Он кивнул, указывая на стул напротив.

— Садитесь, Павел Анатольевич. Что случилось? — Его голос был спокойным, но в нём чувствовалась настороженность. Он знал, что Судоплатов не приходит с пустяками, особенно в такое время.

Судоплатов сел, положив папку на стол. Его пальцы на мгновение задержались на папке, словно он собирался с мыслями, прежде чем открыть её.

— Вчера на дороге в Маньчжурии был убит генерал Ито, один из ключевых командиров Квантунской армии. Вместе с ним погибли его адъютант, капитан Ямагути, и всё сопровождение. Никто не выжил. Наши агенты в Токио сообщают, что японцы в шоке. Они уже отложили наступление на Китай, которое планировали начать через две недели.

Сергей замер. Его глаза расширились, а лицо, обычно скрывавшее эмоции, на мгновение выдало искреннее потрясение. Он откинулся на спинку стула, его взгляд метнулся к карте, висевшей на стене, где Маньчжурия была обведена красным карандашом. Ито был не просто генералом — он был правой рукой Тодзио, человеком, чья смерть могла перевернуть все планы японской армии. Сергей знал, насколько важен этот человек для японской стратегии, и новость о его устранении казалась почти невероятной. Он представил, как японские офицеры в Токио, обычно такие уверенные, теперь мечутся в панике, пытаясь понять, как такое могло случиться. Смерть Ито была не просто ударом — это был крах их планов, их амбиций, их уверенности в собственной непобедимости.

— Ито мёртв? — переспросил он. Его голос был тихим, но в нём чувствовалась смесь недоверия и восхищения. — Это блестящая работа, Павел Анатольевич. Я не думал, что ОГПУ способно так быстро провернуть такое. Устранить одного из ближайших людей Тодзио — это удар, который они будут ощущать годами. Вы превзошли мои ожидания. Это меняет всё.

Судоплатов покачал головой, его лицо стало ещё серьёзнее. Он открыл папку, вытащил лист с кратким отчётом и положил его перед Сергеем.

— Товарищ Сталин, это не наша работа, — сказал он голосом, в котором чувствовалась лёгкая растерянность. — ОГПУ не имеет к этому никакого отношения. Мы не планировали операцию против Ито. Наши агенты в Маньчжурии и Токио подтверждают, что никто из наших не был задействован. Кто-то другой организовал эту засаду. Мы не знаем, кто.

Сергей замер, его рука, потянувшаяся к отчёту, остановилась в воздухе. Его глаза сузились, а лицо, только что выражавшее удивление, теперь стало мрачным, почти встревоженным. Он медленно взял лист, пробежался глазами по строчкам. Не ОГПУ. Неизвестно кто. Это было хуже, чем он мог себе представить. Если это не его люди, то кто-то другой, с неизвестными мотивами и ресурсами, сумел нанести такой удар японцам. И этот кто-то действовал скрытно, не оставляя следов, не объявляя о себе. Сергей почувствовал, как в груди нарастает тревога.

— Не ваши? — переспросил он, его голос стал ниже, почти угрожающим. — Вы хотите сказать, что кто-то, не связанный с нами, сумел так точно спланировать и провести убийство одного из главных японских генералов? Это не партизаны, Павел Анатольевич. Это не случайность. Это уровень профессионалов, которых у нас самих не так много.

Судоплатов кивнул, его пальцы сжали край папки.

— Именно так, товарищ Сталин. Наши источники сообщают, что атака была проведена с хирургической точностью: бомба в грузовике, дистанционный детонатор, снайперы, которые не промахнулись. Это не работа местных банд или китайских партизан. Это кто-то, у кого есть ресурсы, информация и подготовка. Но мы не знаем, кто. Наши агенты в Токио сообщают, что японцы тоже в замешательстве. Они говорят о предательстве внутри армии, но у нас нет данных, чтобы это подтвердить или опровергнуть. Мы проверили все наши каналы — ничего. Это не наши люди, не наши союзники, не наши враги, о которых мы знаем.

Сергей отложил отчёт. Он чувствовал, как тревога перерастает в нечто большее — в страх перед неизвестным. Смерть Ито была удачей для Советского Союза: отсрочка японского наступления на Китай давала время укрепить границы, перевооружить войска, подготовить разведку. Но мысль, что это сделал кто-то другой, кто-то неизвестный, была как заноза в его разуме. Кто? Зачем? И главное — что они сделают дальше?

— Это не может быть случайностью, — сказал Сергей. — Кто-то знал маршрут Ито. Кто-то знал, где и когда он будет. Это не просто шпионы, Павел Анатольевич. Это кто-то, у кого есть доступ к японским планам на уровне, который мы сами едва ли могли бы достичь. Вы уверены, что это не наши? Ни один агент, ни одна ячейка, ни одна случайная операция?