Курт долго смотрел на него, словно оценивая.

— Документы стоят пятьсот марок, — сказал он. — Есть с собой деньги?

Фриц покачал головой.

— У меня ничего нет. Но я сделаю, что нужно, если поможете.

Курт хмыкнул, его глаза сузились.

— Есть работа, — сказал он. — Доставишь посылку в Дортмунд. Сделаешь — получишь новые документы на другое имя. Ошибёшься — не жди пощады.

Фриц замялся.

— Но если бы я мог уехать, то зачем бы я пришёл сюда?

Курт усмехнулся.

— Добраться до города без документов не проблема. Проблема — прожить без них. Как всё сделаешь, можешь сюда не возвращаться. Документы получишь прямо там, в Дортмунде.

Фриц кивнул, понимая, что влип в ещё большую беду. Курт протянул ему свёрток, завёрнутый в старую ткань, и назвал адрес в Дортмунде. Что в посылке, он не сказал, но Фриц догадывался, что это что-то опасное.

Он вышел из склада, сжимая свёрток. До вокзала было далеко, а без денег на билет пробраться на поезд было сложно. Фриц решил попытаться сесть на товарный состав. Он двинулся к вокзалу, петляя через пустыри и избегая патрулей. Путь был долгим, каждый шорох заставлял его замирать. Он вспомнил, как отец рассказывал о товарных поездах, которые ходили между Эссеном и Дортмундом, перевозя уголь и сталь. Если он сможет забраться в один из них, у него будет шанс.

На вокзале, несмотря на поздний час, было людно. Гестапо проверяло документы, их фонари освещали лица пассажиров. Фриц заметил товарный состав на дальних путях, прокрался к нему, прячась за ящиками, и забрался в вагон, заполненный углём. Поезд тронулся через несколько минут, и Фриц, прижавшись к угольной пыли, почувствовал, как Эссен остаётся позади.

Несмотря на небольшое расстояние, путешествие показалось ему долгим. Угольная пыль оседала на одежде, в горле першило, но Фриц не выпускал свёрток из рук. Он не решался заглянуть внутрь, боясь узнать, что несёт. Если это оружие или листовки, его участь будет решена в момент поимки. Ханс упомянул знакомого, который мог помочь, но Фриц не знал, можно ли доверять этому человеку.

Поезд замедлился, подъезжая к Дортмунду. Фриц выглянул из вагона. Пустырь у путей был пуст, но вдалеке виднелись огни города. Он спрыгнул, стараясь не шуметь, и двинулся к адресу, который дал Курт. Ночь была холодной, звёзды ярко горели над головой. Фриц шёл, прижимая свёрток к груди, и пытался не думать о том, что ждёт его впереди.

Город встретил его тишиной. Улицы Дортмунда были такими же серыми, как в Эссене, но здесь было меньше патрулей. Фриц держался подальше от главных дорог, петляя через рабочие кварталы. Адрес вёл к небольшому дому на окраине, окружённому низким забором. Он постучал в дверь, стараясь не привлекать внимания. Тишина. Затем дверь приоткрылась, и на пороге появился мужчина с одутловатым лицом и редкими волосами.

— Ты кто? — спросил он хриплым голосом.

— От Курта, — ответил Фриц, протягивая свёрток. — Это для вас.

Мужчина взял посылку, внимательно осмотрел Фрица и кивнул.

— Заходи, — сказал он.

Фриц вошёл в дом. Внутри было тесно и пахло табаком. Мужчина, представившийся как Вильгельм, указал на стул.

— Курт сказал, тебе нужны документы, — начал он, разворачивая свёрток. Фриц заметил, как его пальцы слегка дрогнули, но не стал спрашивать, что внутри. — Я могу помочь, но это не бесплатно. И не просто. Гестапо и здесь рыщет, хоть и меньше, чем в Эссене.

— У меня нет денег, — признался Фриц. — Но я могу работать.

Вильгельм хмыкнул, его взгляд стал жёстче.

— Работа найдётся, — сказал он. — Но сначала скажи, за что тебя ищут. И не ври — я всё равно узнаю.

Фриц рассказал всё: о записке, о взрыве, о гестапо. Вильгельм слушал молча, его лицо оставалось непроницаемым. Когда Фриц закончил, он кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Останешься здесь на ночь. Утром решим, что делать.

Фриц кивнул, чувствуя, как усталость наваливается на него. Он был в Дортмунде, но безопасность всё ещё казалась недосягаемой. Записка, гестапо, свёрток — всё это было звеньями цепи, которую он не мог разорвать. Но он был жив, и это давало надежду. Он лёг на узкий диван, на который указал Вильгельм, и закрыл глаза, пытаясь забыть о шуме погони и лае собак. Завтра будет новый день, и, возможно, он принесёт ответы.

Утро в Дортмунде пришло с серым холодным рассветом, словно город нехотя просыпался под тяжёлым небом. Сквозь щели в ветхих занавесках, покрытых пятнами сырости, пробивались слабые лучи, ложась на пыльный деревянный пол тесной комнаты Вильгельма. Фриц лежал на узком диване, укрытый колючим одеялом, пахнущим старой шерстью и табаком. Он почти не спал ночью, веки были тяжёлыми, но разум оставался настороже. Мысли о записке, свёртке и бегстве из Эссена кружились в голове, не давая покоя. Он чувствовал себя загнанным зверем, которому дали короткую передышку перед новой охотой.

Фриц приподнялся, стараясь не скрипеть ржавыми пружинами дивана, и подошёл к окну. Занавеска слегка колыхнулась под его пальцами, открывая вид на пустынную улицу. Где-то вдалеке прогремел грузовик, и Фриц замер, но улица осталась пустой. Тишина Дортмунда была обманчивой, как затишье перед бурей.

Он вернулся к дивану и сел, обхватив голову руками. Одежда, пропитанная угольной пылью из товарного вагона, всё ещё пахла Эссеном — городом, который стал для него ловушкой. Паспорт, деньги, новая жизнь — всё это казалось недосягаемым ещё вчера, но теперь, в этой тесной комнате, он чувствовал себя ещё более уязвимым. Курт, Вильгельм, свёрток — каждый шаг затягивал его в паутину, из которой он не знал, как выбраться. Кто-то спас его от взрыва, но кто? И зачем? Эти вопросы не давали покоя, но Фриц заставил себя отогнать их. Сейчас нужно было думать о выживании.

Дверь скрипнула, и вошёл Вильгельм. Его лицо, покрытое морщинами, выглядело ещё более одутловатым в утреннем свете. В руке он держал жестяную кружку, от которой шёл слабый аромат ячменя, смешанный с чем-то кисловатым. Он молча поставил кружку на стол перед Фрицем, и деревянная поверхность скрипнула под её весом.

— Пей, — буркнул он. — Это не кофе, но лучше, чем ничего.

Фриц взял кружку, её холодный металл обжёг пальцы. Напиток оказался горьким, с привкусом жжёного зерна, но тепло разлилось по телу, принося краткое облегчение. Он сделал ещё глоток, глядя на Вильгельма, который сел напротив, опершись локтями на стол. Его глубоко посаженные глаза изучали Фрица с холодной настороженностью, словно он пытался понять, можно ли ему доверять.

— Ты выглядишь так, будто всю ночь ждал, что гестапо постучится в дверь, — сказал Вильгельм, его губы искривились в полуулыбке. — Расслабься. Здесь ты пока в безопасности. Но только пока.

Фриц не ответил. Он знал, что Вильгельм прав, но расслабиться было невозможно. Каждый шорох за окном, каждый скрип половицы казался предвестником конца. Он поставил кружку на стол и вытер руки о брюки, оставляя на них тёмные следы угольной пыли.

Вильгельм встал, подошёл к старому шкафу и достал небольшой свёрток, завёрнутый в мятую газету, а затем бросил на стол пачку купюр.

— Это твои документы, — сказал он, указывая на свёрток. — Паспорт, справки. Под другой фамилией. А здесь триста марок. Хватит на билет и пару дней, если будешь экономить. Но в Дортмунде оставаться нельзя — слишком близко к Эссену. Гестапо будет искать тебя здесь. Езжай в Кёльн.

Фриц развернул газету, стараясь не порвать её. Внутри лежал потрёпанный паспорт с фотографией другого парня, но похожего на него, пара справок с печатями, выглядевшими почти настоящими, и несколько мелких бумаг, сложенных пополам. Имя в паспорте гласило: «Карл Мюллер». Он перелистал страницы, чувствуя, как бумага липнет к пальцам. Это было его новое «я» — чужое, незнакомое, но единственное, что могло спасти. Он пересчитал деньги — ровно триста марок. Это было больше, чем ничего, но всё равно мало для того, чтобы начать всё с нуля. Он посмотрел на Вильгельма, чьё лицо оставалось непроницаемым.