— Слава, подмогай!

К крейсеру подкатила самовозная тележка с припасами. Я сбежал по трапу и схватил мешок с овощами. Тело уже привыкло к физическим нагрузкам, я снова радовался вернувшемуся здоровью и с удовольствием участвовал в погрузках. Матросы начали убирать швартовы, движок разогревался. Вскоре у трапа показались инженеры.

— Идем на Верхоянские заводы. Встанем там на ремонт.

— Краснозаводск?

— Боимся, что не дойдем. Встанем в Тугаеве. Там лучшие мастера по движителям.

Я заметил, как некая тень пробежала по лицу Белояра, а потом вспомнил, что в том граде до недавнего времени использовали труд рабов.

Мы стояли на баке передовыми дозорными. И я решил расширить свой кругозор.

— Друже, не лежит у тебя душа к сему порту?

Белояр ответил не сразу.

— Жадные там заводчане. Только Свинцеск хуже. Но ты и сам увидишь.

— Кого-то из твоих в рабстве держали?

Белояр кинул на меня острый взгляд:

— Скоро пытаешь. Но это правильно. Мир у нас маленький, но не менее сложный. Вот и Варяг за краткий час вызнал о нем очень много. Что по-твоему пытанию: русландцы посыпались сюда не так давно. Я ребенком попал. Нам не повезло, наши селения оказались на восточной стороне Великой и в разгар лета, когда степняки идут на юг. Много нашего рода попало в рабство. Многие сгибли. Потому такие и суровые. С самого начала пришлось выгрызать себе место под солнцем. Благо Портюга оказалось недалече, близкий род, помогли нам здорово. На остров переселили. Мы его так Русияном и нарекли. Мальчонком с егерами общался, так и возмужал с ними. Зарок дал, что буду наших из рабства выручать.

Я честно был удручен рассказом товарища. Мало того что сразу после перенесения в иной мир на мирный народ тут же напали жестокие чужаки, так еще и жизнь на новом месте пришлось начать с рабского положения. И кто же их выкупил и заставил работать? Люди росского же рода! Но политика штука жестокая, она не ведает угрызений морали. Только вот таким людям, как Белояр от этого не легче.

— Но ведь все закончилось?

— Мы сумели на них надавить, когда сообща решили обиталище разбойников и усиньцев Вергой уничтожить. Это было условием Обители и Владыки. А они всю южную торговлю держат, так что заводчанам деваться было некуда. И вот что скажу — главным застрельщиком твой земляк был, Варяг.

— Правильно, в нашем мире рабство — это зло.

Мы сделали остановку около Святого урочища, что находилось на поросшем лесом вытянутом островке. Там решили похоронить наших убитых. На стругах часть команды дошла до берега, в их числе был и я. Рено стал моим другом, и его потеря ударила сильно. Так что я попросился в число тех, кто нес его к последнему обиталищу. Могилы вырыли под огромным вязом в окружении ясеней и буков. Каждый из рода, погибшего провел небольшую службу. За Рено прочитал молитву Пабло. Они хоть и не были из одного мира, но очень схожих и считали себя земляками. Я решил, что также могу проводить друже зброе по-христиански. Тела, укутанные в белую ткань, опустили в могилы. Каждый кинул туда землю или предмет от себя. Язычники зажгли факелы и возвали к богу огня и смерти. Кто-то помянул Мару. Никто не мешал совершению обрядов. Люди как будто понимали, что все они, так или иначе, но братья.

После заката встали у пустынного острова. Река в этом месте сливалась протоками вместе и была крайне широка. Так что нападения лихих людей можно бы ло не опасаться. На стремнине очень сложно дойти на веслах, а мотор слышно издалека. Вечером провели тризну. И снова к моему удивлению никто не горевал. Считалось, что умершие сейчас встают на иную дорогу. И я сейчас был с ними совершенно согласен. В старом мире уже бы умер, а тут у меня впереди длинный путь.

Мы пели на множестве языков. Если на борту «Нахрапа» все разговаривали на своеобразном суржике, основанном на росско-варяжском наречии, то в своих родах они оставались разными. И это было самой большой ценностью мира Беловодье. Столько разных культур и обычаев! К моему изумлению, существовали миры, так схожие, но все равно различные в особенностях. И все это перемешивалось, сливалось, влияло на друг на друга.

Что я наяву наблюдал сейчас в команде. Милорада закончила разносить яства и села рядом со мной. Тут же в нашу сторону посыпались шутки. Как весть о близкой свадьбе донеслась до всех? Но на самом деле все оказалось еще серьезней. Тризна не мешала разговаривать о делах.

К нам присело руководство:

— Обряд совершим послезавтра днем.

— Как?

Мы с Милой воскликнули одновременно.

— Покон треба соблюсти до прихода в Тугаев. Чтобы там не возникли лишние вопросы.

— Он короткий, и мы совершим это в полдень, — стукнул по столу Данияр, затем улыбнулся. — Я в первый раз сделаю это в рейде.

Ерофей поинтересовался:

— Оформите все по обычаю в Обители?

— Так и есть.

— Тогда Пабло вам поможет.

Когда командиры удалились, Мила внезапно разрыдалась.

— Ты чего?

— У меня нет обряжного платья!

Я смутился, женщины во всех мирах одинаковы. Но тут я помочь ничем не мог.

— Ты чего невесту обижаешь?

Ну что можно было ожидать от Варехи? Но узнав, в чем дело, она сменила гнев на милость.

— Эка беда, пойдем со мной. Есть решение твоей проблемы.

Следующий день прошел спокойно. Погода установилась солнечной и теплой. С юга на север на всех парах мчалось настоящее жаркое лето. Мы вышли на середину Устюги и сбавили ход. Матросы начали дружно выкидывать за борт сети. Вскоре мы пошли помогать им вытягивать. Меню стоило разнообразить. Да и не дело в таких богатых местах тратить гривны на покупку провизии.

— Богато рыбы! — Добрыня пусть и одной рукой, но тащил сеть усердно.

На палубу одна за другой падали большие рыбины разных расцветок, сверкая чешуей. Их тут же начали шкерить и потрошить. Самое нелюбимое для меня дело. Появился Мирояр и с довольной миной на лице забрал готовую рыбу в корзину.

— Буде завтрева знатная кулебяка.

Милу я с самого утра не видел, даже на камбузе. По причине тепла обедали и ужинали на палубе. Я наблюдал за красивым закатом, когда рядышком возникла Милорада.

— Милый, я сегодня не приду в нашу комнату. Молчи, так положено. Там на вешале рубаха и штаны из твоего мира. И благодарствую тебе за все.

Вот еще новости! Но сердце внезапно сжало предчувствием чего-то яркого и хорошего. Пусть этот мир суров, временами жесток, но он принес мне счастье. В последние дни казалось, что и душа здесь омолодилась. Куда-то ушло старческое брюзжание и мрачное видение действительности. Появилась энергия, желания и вера в будущее.

С утра поднялся в каком-то странном настроении. Как будто стою перед последним рывком на горную вершину. Она еще высоко надо мной и величаво режет синее небо. Но я точно знаю, что через некоторое время буду там, преодолев, как природные препятствия, так и слабости человеческого тела. Может, ну его свадьбу? Я еще и не узнал ничего в новом мире. Но тут же представил заплаканное лицо Милы, искреннее огорчение только что приобретенных по воле судьбы друзей и отверг секундную слабость.

Пора собираться! В душ, побриться! Я оставил на лице лишь усы в виде подковы, какие носили русландцы. Пусть считают меня им. Рубашка поло была тщательно выглажена Милой, так же, как и штаны карго, чудом оставшиеся у меня. Это она же эту одежду с другими вещами выкинула из окна гостиницы в Поное. С ними отлично сочетались трекинговые ботинки. Ну и видок у меня! Совсем не свадебный. Но здесь все иначе.

Меня уже торжественно ждали на палубе, где собрались все, свободные от вахт и дежурств. Люди стояли в предвкушении праздника, первого после дней лихих испытаний. Им было радостно вдвойне, что в нем повинен одни из их новых товарищей.