Настала моя очередь. Если парни работали топорами, то я использовал палаш. Рукоять у него имела интересную форму: слегка изогнутая к лезвию клинка, что способствовало более удобному обхвату при нанесении мощных рубящих ударов. Елмань была расширена, как положена в нижней трети лезвия. Утяжеленный обух усиливал удар. Так что заросли рубились довольно легко. Почему я дернулся влево, и сам не понял. Два темных туловища рвануло в мою сторону на предельной скорости. Если зверя справа моментально срезала очереди «Самопала», то второго перекрывал туловищем я. Решение было мгновенным. Хорошо, что в прошлой жизни я был человеком любопытным и поинтересовался у людей, знающих, как наносятся удары короткими мечами. Рядом с нами занимались ребята из «ранятины», что изображали бои викингов. Удар без замаха слева, а затем два удара справа уже по летевшему мимо телу хищника. На землю упал мертвый зверь.

— Ты как, Слава?

Рядом раздался голос Пабло, это он стоял на страховке. Я отдышался и ответил:

— Как видишь, жив.

Егер покачал головой:

— Это был удар мастера! А сейчас отойди назад. Все равно от тебя в ближайшее время толку не будет.

Наш командир был прав. Пока шел мимо цепочки, парни уважительно стукали меня по плечу. Приятно, конечно, но учитывая, что собраны в команде отнюдь не хлюпики, там к вечеру точно синяк будет. Я встал рядом с Рено, что охранял тыл со своим мощным ручником. Тот молча указал налево, это было мое направление. Его «Скорострелом» было удобней работать в правую сторону. Руки удобней пристроили левер, впереди раздались удары топора, мы понемногу начали приближаться к цели.

— Вот здесь удобней поднять технику. Наверху нужно поставить балку. «Муравей» поднимет копателя и «Тягуна». А те уже вытащат его.

— А как мы будем спускать найденное? Лишняя перегрузка замедлит темп.

— Копатель выровняет вот там желоб. «Тягун» пройдет.

Рено почесал бороду:

— Придется расширить линию безопасности. Поставить людей на вырубку.

Пабло засмеялся:

— Зачем? Тут полчаса работы «Муравью». «Тягун» притащит сетку от зверья.

— Сколько же ее уйдет? Хватит нам?

Егер пожал плечами.

Сверху раздался голос второго проводника, молчаливого блондина с красивой внешностью:

— Мы нашли дорогу. Выдвигаемся.

Сейчас наш отряд выстроился в походный порядок. Впереди три человека, позади трое и четыре идет посередине, ощетинившись во все стороны стволами. Синебрад и второй снайпер сейчас дополнительно вооружены обычными ружьями. Мы спешно поднялись по пологому склону с высохшей растительностью, под которой отчетливо виднелись каменные ступени. Затем прошли ряд деревьев и остановились, ошеломленные невиданным зрелищем.

Перед нами был странный город. Или часть его. Но точно это поселение нельзя было назвать деревней. Мы находились в верхней части поселения. На холме широко расположились величественные здания, скорее всего, общественные, административные или неизвестного религиозного культа. Особенно выделялось одно в виде высоченной пирамиды с отвалившимся конусом наверху. Сам он лежал внизу чуть в стороне от площади. За ними в низине расстилался сам город. Туда вел широкий проспект. Вдоль него виднелись постройки в два-три этажа, образуя небольшие аккуратные кварталы.

— Мы все-таки его нашли! — благоговейно выдохнул Белояр, один из проводников-егерей.

Рено скептически озирал поселение:

— Ему крепко досталось после переноса. Похоже, что они так от него и не отошли.

Пабло оторвался от бинокля и указал куда-то направо, ближе к реке.

— Вон и башня! И она построена уже в этом мире. И скорее всего для обороны от чего-то.

Мы тут же повернулись и только сейчас заметили в мареве поднимавшихся испарений то круглое здание, что заметили намедни. И в самом деле, цвет и архитектура башни здорово отличалась от остальной. И свежий взгляд тотчас начал замечать удары неведомой стихии, коим подвергся город во время немыслимого перенесения. Я еще не встречал ничего подобного, а судя по остальным, им это было не впервой. Потому взгляды какие-то остраненные. Как будто они хотят огородиться от страданий неведомых нам людей. Которым не повезло стать оторванными от родной земли. Пусть среди присутствующих почти нет тех, кто сам это пережил, но именно так пострадали их родители или деды. Мне в этот миг стало понятней их душа, их порывы и чаяния. Внезапно стало легче. Мы похожи, мы также переживаем, болеем друг за друга. Но сейчас пришли за сокровищами мертвых. Поэтому стоит почтить их память и не тревожить зазря достоинство.

— Надо забраться куда-то повыше и послать сигнальные ракеты.

— Их увидят?

Рено посмотрел на наручный хронометр:

— В это время наши будут наблюдать этот сектор.

— Они будут смотреть в сторону башни.

— Она далеко, у реки. И что там творится непонятно. Нужна разведка сверху.

Я все это время рассматривал пирамиду и указал на нее.

— Там есть ступени.

Рено недовольно обернулся:

— Но не до самого верха. Эта штука, когда падала, поломала там все.

— Глянь правее. По кругу на второй трети вдоль стены идет терраса.

— Точно! — Пабло оторвался от большой трубы. — С той стороны наши ракеты наверняка увидят. Я пойду туда налегке.

— Меня возьмешь с собой?

Егер снисходительно улыбнулся и махнул рукой.

— Оставь только воду и патроны. И возьми этот моток.

Рено хмуро скомандовал:

— Мы разобьем лагерь у подножия. Заодно оглядимся.

Я не раз проклял собственную инициативность, взбираясь по проклятой пирамидальной постройке. Вблизи ее высота оказалась намного выше, чем виделось издали. Ступени, по-видимому, не имели практического значения, потому что у следующей грани пирамиды мы заметили следы подъемного механизма. Вполне возможно, что внутри ее имелся и лифт. Но входа в здание не видели, и пришлось взбираться по большим и щербатым ступенькам. И очень может быть, что они такими стали еще в прошлом мире, откуда этих бедолаг принесло. Что говорит о древности строения.

Постепенно мы сместились к краю лестницы, где чересчур высокие ступени оказались обломаны больше всего и не надо было поднимать так высоко ноги. По ощущениям, я уже поднялся этаж на двадцатый. Начали сказываться относительно неходячие последние недели. Даже омоложенный переходом организм утомился. Пабло делал вид, что не устал, но взмокшее лицо выдавало обратно. Он покосился на меня.

— На той плите сделаем перерыв.

— О кей! — не задумываясь, ответил я.

— Иногда ты выдаешь словечки похлеще Олега.

Ого! Это его имя! Меня подмывало задать кучу вопросов о Перунце, но обстановка, как обычно, неподходящая.

Я присел на торчащую из грани бетонную плиту с каким-то вычурным барельефом и достал фляжку. Пить сразу не стоило, подержать сначала воду во рту и только затем проглотить. Затем посмотрел вниз. Е мае! Это нам еще спускаться! Спуск обычно намного тяжелее. Испанец заметил мой испуг и ухмыльнулся.

— Есть другой способ.

Он показал на привязанный к его ранцу моток фала. Я осторожно потрогал веревку. Она явно искусственного происхождения. Такой же лежал в моем ранце.

— Трофей?

Пабло улыбнулся:

— Соображаешь! Я уже заметил на пути скобы. Вон они торчат из той грани. Видимо, их оставил обслуживающий персонал для механизмов подъема.

— Нам хватит веревки?

Егер показал моток тонкого шнура:

— Этим мы будем развязывать специальные узлы, — напарник осклабился. — Главное, чтобы скобы выдержали твой вес.

Смешно ему! Но я и на самом деле был больше и тяжелее егера. Ростом за сто восемьдесят, широкая грудная клетка, плюс крепкие мышцы. С возрастом я не стал особо шире. Разве что талия намного уже, чем через сорок лет. И с остальным пока полный порядок. Можно жить! Хотя, если хорошенько подумать, зачем вторая молодость в мире, в котором столько опасностей? И шансы дожить до старости минимальны. Но в подобном этому старорежимном мире быть стариком довольно тоскливо и некомфортно. Ни развлечений, ни медицины, ни пенсии. Зачем она такая? Стало немного тоскливо, но хандра тут же прошла. Оптимизм молодости взял свое. Кто горюет о будущем в двадцать лет!