– Послушай, Стас. Можно я так к тебе буду обращаться?

– Конечно, обращайтесь, – закивал довольный Станислав.

Конопля удовлетворенно хмыкнул и продолжил:

– И давай уже на ты. Меня зовут Семен. Как ты, наверное, понял, ни один вопрос с Шахом, вернее, с Шаховым, полюбовно решить нереально, ведь так?

Станислав Юрьевич снова согласно закивал, весь внимание.

– Я его давно знаю, – продолжал Семен. – Он известный беспредельщик. Ты в курсе, что ваш уважаемый директор отсидел восемь лет в лагерях строгого режима? Нет?

– Я не знал, – пролепетал побледневший Станислав Юрьевич.

– Так ты поинтересуйся, – посоветовал Семен. – А заодно выясни, по какой причине его туда упекли. Короче, очень скоро он вас всех, и тебя в том числе, выкинет из этого здания! Он этим живет и зарабатывает всю свою жизнь, так что ничего нового.

– Но что же делать? – воскликнул расстроенный Станислав Юрьевич.

– На наше счастье, он перешел дорогу не только мне и тебе, но и уважаемому Исааку Соломоновичу. Это наш шанс решить вопрос с Шахом раз и навсегда, верно, Ловкач?

Тот недовольно поморщился от панибратского обращения захмелевшего Семена, но взял себя в руки и вступил в разговор.

– Я спрошу сразу и прямо: вы хотите возглавить "Мираж"?

От удивления Станислав Юрьевич даже привстал.

– Но там же Шахов? Куда его девать? – задал он глупый вопрос.

– Да или нет? – жестко отрезал Ловкач, прерывая поток испуганных слов коммерсанта.

– Да! – неожиданно гаркнул Станислав Юрьевич, выпучив глаза.

– Вот это ответ настоящего мужчины! – захохотал Семен.

– Шахов – это наша проблема, – пояснил Ловкач, блеснув глазами. – Скоро о нем останется только память.

– И памятник, – захохотал Семен.

Станислав Юрьевич испуганно расширил глаза, понимая, что перешел свой личный Рубикон.

– Но это только все запутает, – промямлил он. – Шахов – единственный учредитель и хозяин "Миража".

– Хорошо, открою тебе некоторые секреты, раз уж мы обсуждаем эту тему, – вздохнул Исаак Соломонович. – Дело в том, что корпорация "Энергия", которую Шахов побрил, забрав у них бизнес-центр за бесценок, оспорила законность сделки. А это значит, что на время разбирательств на все регистрационные действия по объекту накладывается запрет. Такие споры, по статистике, длятся от трех до пяти лет, и спорящая фирма вправе требовать контроля за объектом.

– Но какая вам выгода от "Миража"? – поинтересовался озадаченный Станислав Юрьевич.

– Никакой! – огорошил его гость. – "Мираж" – это твоя корова. Насколько я знаю, ты ежемесячно имеешь около пятидесяти кусков зелени с арендаторов и обслуживающих фирм, а нам Шахов перешел дорогу совсем в другом месте. Поэтому давай сделаем так: ты компенсируешь нам расходы на его устранение, а мы гарантируем его похороны и твое представительство от "Энергии" на период судебных разбирательств.

– Это интересное предложение, – после недолгого раздумья произнес Станислав Юрьевич, обрадовавшись, что его участие ограничится только финансовой сферой. – Какая необходима сумма?

Майю разрывали на кусочки бурлящие внутри эмоции. Сначала она хотела крадучись проследовать за загадочной парочкой, но вскоре поняла, что они направляются на могилу. Следить за ними можно и с большого расстояния — вряд ли они скажут что-то интересное. Она вспомнила предупреждения Максима, когда он был у них в квартире: встречаться с ними очень опасно! Кто они такие? Скорее всего, бандиты.

— Зато узнаю, где могилка папы... тьфу ты, где стоит ему памятник, — подумала она.

Следуя за мужчинами на приличном расстоянии, Майя запомнила место, а затем поспешила к ожидавшему её такси. Первая мысль — позвонить бабушке и рассказать о подслушанном разговоре. Но она вспомнила, как болезненно та реагирует на любые упоминания о своём сыне. Тем более, рассказывать было особо нечего. Один из мужчин уверенно предположил, что папа жив, и что дальше? Интересно, почему они называют его "Сирота"? У него же есть мама, а папа тоже был, только умер очень давно. Кстати, он погиб на войне, только в Афганистане. Почему мужчины всегда воюют? Почему им не сидится дома, рядом с женами и детьми? Глупые. Лично я никогда не буду дружить с парнем, который мечтает о войне. Чтобы потом, как баба, бегать на могилку и плакать? Да никогда в жизни!

Она подъехала к автовокзалу и как раз успела на отходящий в Москву автобус. Устроившись на пустом заднем сиденье, Майя прикрыла глаза и неожиданно уснула, погрузившись в параллельную реальность...

... Там была война! Непонятно почему, но Майя это поняла сразу. Группа людей в полевых камуфляжах осторожно пробиралась между полуразрушенными зданиями на выход из города. Они цепочкой проскользнули между двумя усиленными блокпостами и скрылись в остатках одного из домов, фасад которого удачно выходил в сторону предгорья. Собравшись и переведя дыхание, они быстро проверили амуницию и молча уставились на командира.

— Близнецы, проверьте здание, — начал тот негромко раздавать команды. — Якут и Бродяга, проверьте маршрут, только недалеко, потом сами сообразим, куда дальше. Остальным — пятнадцатиминутный отдых. Похоже, мы проскочили, но лучше уйти подальше, поэтому до темноты привалов не будет.

Все мгновенно упали практически там же, где и стояли. Но отдохнуть им не удалось: со стороны города раздались звуки подъезжающих машин. Бойцы сразу переместились в левый угол здания и прильнули к многочисленным проемам и дыркам в стене.

Перед огромным заброшенным ангаром началась непонятная суета. Сначала подъехало несколько Хаммеров, из которых выпрыгнули так называемые Белые Каски, затем площадь заполнили боевики антиправительственного движения с белыми повязками на рукавах.

— Какого хера им тут надо? — тихо озвучил очевидный вопрос высокий боец с прозвищем "Лилипут".

Ответ стал ясен всего через несколько минут, когда подъехало больше десятка крупных туристических автобусов, и из них начали выходить гражданские, которых под конвоем направили в ангар.

— Чёрт возьми, вот сволочи! Тут же всё затопит! — снова прошипел поражённый Лилипут.

Несколько часов назад по всем телеканалам и новостным лентам интернета прошла информация о том, что «Белые каски», рискуя собственными жизнями, вывозят мирное население из близлежащих районов, находящихся вблизи разрушающейся плотины, которая вот-вот обрушится после интенсивных бомбёжек союзных войск. Интернет пестрил роликами, где разукрашенные флагами Евросоюза Хаммеры сопровождали автобусы с счастливыми спасёнными людьми.

— Твари! — раздался ещё чей-то голос. — Потом скажут, что мы своих вывезли, а русские их утопили.

— Да плевать, что они скажут! Они всегда много говорят, а людей жалко! — вступил в разговор ещё один спорщик.

— Заткнитесь! — тихо, но твёрдо приказал командир.

— Слушай, ты же не планируешь их отбивать? — подозрительно поинтересовался жилистый парень, расширив свои раскосые глаза. — Их больше сотни, а нас всего шестнадцать. Да и силы у нас на исходе.

— Стой себе, думаю, а сам иду, — почти неслышно пробормотал командир, вспомнив любимую поговорку своего отмороженного друга Макса, и уверенно скомандовал: — Подбили боеприпасы на всякий случай, и всем тихо! Может, выгрузят народ, оставят охрану и свалят.

Но жизнь, как всегда, внесла свои коррективы.

Кто-то из пассажиров, почувствовав неладное, неожиданно рванул сквозь оцепление прямо в их сторону и тут же получил очередь в спину. Паника охватила толпу, люди бросились в разные стороны, а солдаты, стоявшие в оцеплении, начали стрелять без разбора по мечущимся в ужасе гражданским.

— Командир, надо уходить! Мы уже не сможем им помочь! — с надеждой произнёс кто-то из группы.

— Зато мы сможем помочь себе не стать такими же мразями! — уверенно уставился на своих бойцов с безумным блеском в глазах старший группы, капитан Супруненко, и вскинул на плечо гранатомёт. — Прости, доченька, у меня просто не было выбора! Надеюсь, когда-нибудь ты это поймёшь!