Парень отчётливо скрипнул зубами, но сумел взять себя в руки и довольно спокойно попросил женщину продолжать. Та три раза перекрестилась и сказала:

— У вас, чтобы на кухню попасть, надо мимо зала пройти. Там как раз Танечка и лежала с перерезанным горлом, а на зеркале каракули какие-то, кровью написанные. Ты извини, я прочитать не смогла, сил не хватило, но милиционеры говорили между собой, что это тебе послание, мол, из-за старшего брата девочку убили. Тебе лучше к ним сходить, они всё фотографировали и записывали.

— Спасибо, тётя Маша, я так и сделаю. А сейчас идите домой и не подглядывайте, договорились? — незнакомым, тяжёлым взглядом посмотрел на неё бывший сосед.

— Договорились, Максимочка, — пролепетала тётка, пятясь в свою квартиру.

— Сквозняк, — обратился Максим к одному из парней. — Сможешь открыть, а потом сделать как было?

Тот презрительно скривил губы, и уже через десять минут Макс в сопровождении Сироты вошёл в свою квартиру, где провёл детство и школьные годы. Он втянул носом воздух, но ничем родным уже не пахло, жилище было мёртвым. Тут и там как попало валялись разбросанные вещи, под ногами хрустели осколки разбитых и разбросанных рамок от фотографий, которые всегда висели над небольшим обеденным столом. Посреди зала мелом было очерчено место, где лежала сестра, а на центральном зеркале старенького трюмо, полностью забрызганном кровью, пальцем кто-то нацарапал неразборчивую надпись.

— Шах и мат, — сумел разобрать каракули Сирота.

— Твари! — выдохнул Макс, внимательно оглядываясь вокруг, в надежде увидеть хоть какие-нибудь зацепки.

Через некоторое время они вернулись на лестничную площадку и, пока ждали, когда худой, корявый парень восстановит первоначальный вид двери, тихонько решали, что делать дальше.

— Мы с Жекой едем в милицию, может, у них есть что-нибудь для нас полезное, типа свидетелей или любая другая информация, ведь они по-любому опрашивали соседей. Потом я займусь похоронами, а вы пока двигайте в гостиницу и не расслабляйтесь, потому что, если это Рыков, то он нас ждет. Все ясно?

В милиции ничего нового парням не сообщили. Ни очевидцев, ни свидетелей, ни отпечатков пальцев — всё шито-крыто, конкретный глухарь.

На кладбище к Максиму неожиданно подкатил его сосед из первого подъезда, вечный сиделец — дядя Ваня, на котором татуировок было больше, чем картин в Третьяковской галерее.

— Ты что же, сопляк, творишь, век воли не видать! — на блатной манер протянул он, растопырив в рогатке пальцы. — На зоне бы тебя сразу на пику посадили! Зачем родных подставляешь? Теперь понимаешь, почему истинному вору не положено иметь семью?

— Так я же не вор! — ошарашенно ответил парень.

— А кто же ты? — страшным шепотом вызверился матерый сиделец и сам же ответил: — Я тебе отвечу, если не знаешь. Ты беспредельщик, как и всё ваше поколение!

— Максим Александрович, — раздался из селектора слегка дрожащий голос секретарши. — Вам что-нибудь нужно?

— Нет, — коротко ответил мужчина.

— Можно я тогда на обед сбегаю? Сейчас как раз время…

— Иди, — перебил он, нажав кнопку отбоя.

— Спасибо, я быстро, — снова пискнул селектор, и наступила долгожданная тишина.

Максим подошел к высокому окну. С высоты птичьего полета, с которой открывался вид из кабинета директора, он окинул взглядом свое новое приобретение на севере Москвы – огромный бизнес-центр под названием "Мираж". Сделка длилась около полугода и вчера наконец была подписана. Сегодня утром он впервые поднялся в свой новый кабинет на последнем этаже этого гигантского офисного здания, входящего в общий комплекс.

"Мираж" был просто огромен, напоминая самодостаточный мини-город со своим правительством, инфраструктурой и населением. Здесь было всё: от торговых и спортивных центров до многочисленных ресторанов, мастерских и фабрик по обслуживанию. Единственное, чего здесь не было, – частного жилья. Зато имелась гостиница и несколько неплохих хостелов, где в основном жили те, кто здесь же и работал. В центре этого муравейника возвышалось офисное здание, блестящей стрелой устремленное в небо. Его верхние этажи были заняты сотрудниками, обслуживающими сам "Мираж".

Максим тяжело вздохнул и отошел от окна.

— Ну что же, основная часть работы проделана, — пробормотал он в тишине кабинета. — Теперь дело техники. Всё, как всегда.

Через некоторое время селектор снова пиликнул, сообщая, что девушка пообедала и вернулась на место. Охрана подняла его в этот кабинет ранним утром, поэтому он ее еще даже не видел, как и она его. Смешная ситуация. Еще бы вспомнить, как это делается, потому что смеяться он разучился очень давно. Только усмехаться. Как он и поступил, подумав, что вообще никого из наемных работников, обслуживающих "Мираж", пока не видел. Просто все были предупреждены, что с понедельника поменяется владелец здания. Вот он и поменялся.

Максим цинично усмехнулся, представляя суету персонала и их возможные разговоры. Люди везде одинаковы, и по своей глупости они очень боятся перемен, не понимая, что перемены – это сама жизнь. Глупцы! Копошатся, как навозные жуки в привычной навозной куче, боясь повернуть голову и увидеть другой мир. Что они видят здесь, утонув в однообразной работе и семейных склепах, воспитывая по своему образу и подобию жукообразное потомство? Трижды глупцы! Но это их выбор, и я им ни мама, ни папа. Поэтому мне их совершенно не жалко, пусть живут, как хотят. Единственное, что сейчас действительно напрягает, – это огромное количество будущих судебных оппонентов. Увидев воочию масштаб комплекса и объем предстоящей работы, он почувствовал некий дискомфорт. Это вам не триста затюканных периферийных акционеров, с которых начался его настоящий взлет на вершину пирамиды. Здесь их десятки тысяч!

Дело обстояло так, что у него была предварительная договоренность о продаже здания зарубежному конгломерату. Их интересовал объект целиком, в чистом виде, без арендаторов и каких-либо неисполненных обязательств. Предлагаемая цена была просто астрономической, подкрепленная письменными намерениями финансировать последовательный выкуп площадей. По сути, здание уже было продано, и все, кто в нем работал, должны были в панике искать новые места, но они, в неведении, пребывали в спокойствии, полагаясь на договоры о долгосрочной аренде. Как наивно! Будто это могло кого-то остановить. Глупцы!

На юридическое очищение площадей от обязательств он отводил себе год. Еще год был запланирован на окончательное оформление сделки, в течение которого здание должно было физически опустеть, а его карманы – раздуться от невероятного количества конвертируемой валюты. А дальше… Кто знает? Ему исполняется сорок, пора, как говорится, и о душе подумать. Но он не любил загадывать на столь долгий срок.

Может, попросить кофе, да заодно познакомиться с секретаршей? Она, наверное, уже вся извелась. Он хмыкнул, но тут же поморщился, потому что мог практически безошибочно предсказать, как она выглядит, как двигается и что говорит. Пришлось обслужить себя самому, благо на столе стояло несколько бутылок с минеральной водой.

– Матвей, ты где? – набрал он Тихого.

– В комнате охраны, – последовал незамедлительный ответ. – Разбираюсь с постами и работой камер.

Захват здания осуществлялся по отработанной годами схеме, с полной заменой охраны.

– Справляешься? – на всякий случай поинтересовался Максим. Объект такого масштаба им достался впервые.

– Да, работаем по плану, – хохотнул в трубку Тихий. – Пока без инцидентов.

– Добро, – ответил Максим и отключился, обдумывая свои следующие шаги.