Ритм естественным образом становится более быстрым, чем раньше. Меня трахают сзади и спереди, и все, что я могу сделать, это расслабиться и принять это.

Когда Стирлинг наклоняется надо мной, чтобы поцеловать Боаза, я понимаю, что влипла по уши. Мне нравятся эмоции момента. Для них это не просто трах. Я не хочу этого признавать, но, может быть, для меня это тоже не просто трах.

Их темп увеличивается. Стирлинг позволяет мне глотнуть воздуха, но это не то, чего я хочу. Я хочу заглотить его член и смотреть, как он распадается на части для меня, пока наслаждается моим чувственным удовольствием в этот момент.

Слишком рано Боаз крепко сжимает мои бедра.

— Черт!

Я согласна. Моя киска сжимается вокруг его обхвата, и я чувствую приближение оргазма.

Стирлинг вырывается у меня изо рта. Я всхлипываю, но оргазм уже слишком близок. Мне это нужно.

Боаз крепко держит меня и доводит до предела. Когда удовольствие снова распространяется по мне, его член пульсирует внутри, и он издает крик. Я толкаюсь два последних раза, чтобы выдоить из него остальное, и он изливается глубоко в меня.

Когда я открываю глаза, Стирлинг поглаживает себя, наблюдая за происходящим. Он качает головой.

— Невероятно.

Боаз смеется.

— Чертовски невероятно.

Но я все еще наблюдаю за движением руки Стирлинга по члену. Он все еще не кончил. Я хочу что-нибудь с этим сделать.

Отодвигаясь от Боаза, я ползу к Стирлингу. Затем поднимаю подбородок и открываю рот.

— Теперь ты.

Он шипит сквозь зубы.

— О, черт.

Три быстрых движения его руки по члену, и он взрывается. Теплая жидкость брызжет мне на лицо и язык. Это восхитительно. Но что мне нравится больше всего, так это выражение восторга на лице Стирлинга. Запрокинув голову, он издает долгий, низкий стон, и его член пульсирует последней дрожью.

Затем я вытираю лицо, и мы все падаем на кровать, сплетя конечности. Я зажата между двумя мускулистыми единорогами, один гладит меня по волосам, другой по спине.

Я должна уйти. Я знаю, что должна.

Обнимашки под запретом.

Но я не двигаюсь.

Я лежу и наслаждаюсь этим, будто именно этого я и хотела все это время. Будто я не устанавливала правила специально, чтобы уберечь себя от новых ошибок.

Джейд

Я понимаю, что у меня проблема, как только открываю глаза.

Я просыпаюсь, прижавшись лицом к теплой, пушистой груди, и еще одно крепкое тело прижимается ко мне сзади.

Я лежу неподвижно, оценивая ситуацию.

Это не просто обнимашки. Очевидно, я осталась на ночь.

Черт.

Что еще хуже, я липкая от спермы, теплая и расслабленная, и тошнота и тревога меньше, чем в последние… ну, на самом деле, очень давно.

Но теперь приходится беспокоиться не только обо мне. Моя рука скользит к животу, и я задаюсь вопросом, как там поживает мой крошечный малыш. Это всего лишь миф, что секс может быть вреден для детей в утробе, верно? Конечно, это так.

В постели Боаза так тепло и уютно. В жизни Стирлинга… Я позволяю себе на мгновение забыть, что теперь у меня есть обязательства. Есть еще одна жизнь, о которой нужно заботиться. Что было бы, если бы я позволила этому прекрасному стаду увлечь меня, только для того, чтобы они узнали о моем долге? Что они будут делать, когда узнают?

Я, конечно, знаю ответ: вышвырнут меня с ребенком на улицу. Совершенно справедливо. Они не заслуживают такого бремени. Они никогда не просили о подобном. Будет лучше, если я никому не позволю слишком привязываться. Мне невыносима мысль о том, что мой сын или дочь привяжутся к кому-то только для того, чтобы быть вот так отвергнутыми.

Я немного отодвигаюсь влево, но меня блокирует стена в виде пахнущего землисто-мужским ароматом единорога. Я говорю себе не утыкаться носом в грудь Боаза, чтобы, глубоко вдохнув, насладиться запахом. Вместо этого я сползаю вниз и выныриваю из-под руки Стирлинга, наконец-то слезая с кровати.

Парни шевелятся, но Боаз только переворачивается и устраивается на моем месте. На одну горячую минуту я подумываю о том, чтобы снова втиснуться туда. Это выглядит так заманчиво, но я этого не сделаю.

Я ухожу сейчас, пока все не усложнилось.

Я уже одета и одной ногой за дверью, когда Стирлинг заговаривает.

— Доброе утро.

Я замираю и горблюсь, как будто меня застали за совершением какого-то ужасного преступления.

— А… доброе утро. Просто иду в ванную.

Я не поворачиваюсь, чтобы посмотреть, но представляю очень скептическое выражение на красивом лице Стирлинга. За исключением того, что он, по сути, наименее скептическое существо на планете. Кажется, он осознанно верит, что у всех всегда добрые намерения. Включая меня.

— По коридору налево.

Я благодарна, когда никто не следует за мной. Я не смогу заставить себя попрощаться. Не с осознанием того, что использовала этих двух милых монстров, чтобы получить то, что хотела, не думая о том, что они будут чувствовать потом.

Приходится остановиться на полпути вниз по улице, чтобы меня вырвало в кусты. К счастью, ничего не выходит, а только оставляет неприятный привкус во рту.

Сегодня воскресенье, и у меня нет никаких планов. Здесь, в Хартстоуне, у меня нет друзей. Я имею в виду, кроме Калли, которая теперь мой босс. Странно отправлять ей сообщения с просьбой потусоваться на выходных. Я, наверное, ей надоела. Иногда я устаю от самой себя.

После остановки в закусочной на углу, чтобы плотно позавтракать, я тащусь домой и захожу в пустую квартиру. Там тоже беспорядок, потому что я — катастрофа. Хотя я не утруждаю себя уборкой, вместо этого садясь за ноутбук и заканчивая настройку обновленного веб-сайта, над которым работала для «Оньеро». Что может быть печальнее, чем сидеть одной в выходные и ничего не делать?

Сижу одна в выходные, работаю, когда мне даже не платят.

Только мне приходит в голову, что через несколько месяцев я брошу Калли одну. У нее нет другого персонала, который помогал бы ей управлять магазином. Мне действительно следовало бы сказать ей, что беременна, но я не могу спокойно думать о вопросах, которые она задаст. Или о чувстве, что я должна была сказать ей раньше.

Я очень горжусь сайтом, когда заканчиваю. Я работаю над виртуальной моделью, которую клиент может подогнать под свои параметры и примерить дизайны Калли. Я знаю, как много клиентов приходят и говорят, что стесняются посещать обычный магазин и ненавидят примерять одежду. Здорово, что они чувствуют, что «Оньеро» — гостеприимное место. Но как насчет всех тех, кто никогда не переступит порог?

Именно в этот момент звонит телефон.

Я даже не знаю, почему отвечаю. Неизвестный номер. Конечно, это означает катастрофу. Я могу винить только часы, проведенные взаперти в одиночестве. Было бы неплохо поговорить с другим человеком. Даже если всего лишь для того, чтобы послать какого-нибудь мошенника к черту. Ладно, мне действительно нужно прогуляться или что-то в этом роде.

— Алло?

Сначала только тишина. Возможно, я могу разобрать звук чьего-то дыхания.

— Алло? Кто это?

Снова тишина.

Звонок обрывается. Я убираю телефон от уха и хмуро смотрю на экран, как будто там есть ответы.

Я отбрасываю телефон в сторону и пытаюсь вернуться к тому, чем занималась, но внимание снова привлекает его жужжание с дивана. Звонят еще с одного неизвестного номера.

На этот раз я даже не отвечаю.

Однако после еще пяти звонков я слишком зла, чтобы продолжать игнорировать это. Я подношу телефон к уху.

— Эй, кто бы вы ни были, вам лучше прекратить это дерьмо прямо сейчас. Неужели вам больше нечем заняться?

— Я не был уверен, что это ты.

Мне требуется мгновение, чтобы узнать голос.

Тут внутри все переворачивается. Это Карстон, мой бывший.

— Что за черт? Откуда у тебя этот номер?

— Нашел в телефоне Хелены. Почему ты больше не отвечаешь на мои звонки?

Я стискиваю зубы, чтобы не выругаться.