— Э… не, не скажи, — отрезает Иван, — Валя и в подмётки Але не годится. Дешёвая копия. Подделка. А Алевтина… она как настоящая царица. Гордая. Неприступная.

Мне становится трудно дышать. К горлу подкатывает противный комок.

«Дешёвая копия. Подделка», — набатом стучит в висках.

Я сама не замечаю, как закрываю ладонью рот. Как прижимаюсь спиной к стене и в конечном счёте скатываюсь на пол…

Дикая боль разрывает меня на части.

Он думал, что забудет свою сводную сестру. Использовал меня… Подлец! Какой же негодяй.

Наверное, я слишком громко выплёскиваю наружу свою боль, потому что прихожу в себя от голоса Ивана.

— Валя? Валя, что с тобой? Как ты здесь оказалась? Тебе плохо? — перепуганный Иван сидит передо мной на корточках.

— Не трогай меня, — пытаюсь оттолкнуть мужа от себя.

— Похоже, она слышала наш разговор, — констатирует Андрей, который в это время стоит немного поодаль.

— Закройся, Андрюха… И так всё понятно, — огрызается муж, а затем поворачивается ко мне: — Как ты здесь оказалась?

— На такси приехала. Хотела вещи свои забрать. А тут ты… пьёшь вместе со своим другом, — со всхлипом отвечаю.

— Чёрт… ты не должна была этого слышать, — нервничает Иван, зарываясь пятернёй у себя на макушке и ероша волосы.

— Да нет… Хорошо, что услышала. Отойди, пожалуйста, я хочу встать.

Иван смотрит на меня удивлённо, хлопая своими чёрными, пушистыми ресницами.

— Отойди же, ну… — повышаю голос, и в итоге Иван отходит в сторону.

Потихоньку поднимаюсь с пола, придерживаясь за стену.

Игнорируя недоуменные взгляды, молча направляюсь в кухню, чтобы достать из шкафчика чистый стакан и наполнить его водой.

Дрожащими руками беру стакан, наливаю воду из фильтра и жадно пью, будто пытаюсь утопить в этой воде всё, что только что услышала. Но горечь не уходит. Она будто въелась в меня, как яд, который распространяется по венам, сжигая изнутри всё хорошее. Я ставлю стакан на стол и хватаюсь за края, чтобы удержать равновесие.

В голове хаос.

Вопросы, обиды, боль — всё перемешалось.

Как он мог? Как я могла быть такой слепой?

Слёзы снова начинают катиться по щекам, но я быстро вытираю их рукой. Сейчас нельзя показывать слабость. Не перед ним. Не после того, что я услышала.

Сзади раздаются осторожные шаги. Это Иван. Я слышу его тяжёлое дыхание, чувствую его нерешительность. Он останавливается где-то за моей спиной и молчит. Я не поворачиваюсь. Не хочу видеть его лицо. Не хочу видеть эти глаза, которые когда-то казались мне такими родными.

— Валя… — наконец произносит он, но я тут же перебиваю его.

— Не надо, — мой голос звучит неожиданно твёрдо, даже для меня самой. — Не говори ничего. Никаких оправданий, никаких объяснений. Всё уже ясно.

— Это не то, что ты думаешь… — начинает он, но я резко оборачиваюсь и смотрю ему прямо в глаза.

— Не то, что я думаю? — мой голос срывается на крик. — Ты женился на мне только потому, что я напоминала тебе её? Ты использовал меня как замену? Как дешёвую подделку? Ты же сам так сказал…

Иван отводит взгляд, и это молчание говорит громче любых слов. Я вижу, как он прикусывает губу, как нервно теребит край своей футболки. Он не знает, что сказать. Потому что сказать нечего.

— Ты даже не представляешь, как это больно, — продолжаю я, уже тише, но голос всё ещё дрожит от эмоций. — Я любила тебя. Я верила тебе. А ты… ты просто взял и растоптал всё это.

Он делает шаг ко мне, протягивает руку, но я отступаю назад.

— Не трогай меня! — кричу я снова. — Ты даже представить себе не можешь, как мне сейчас противно находиться рядом с тобой.

Из зала доносится голос Андрея:

— Может, мне уйти?

— Да хоть провались ты сквозь землю! — огрызаюсь я в его сторону, не оборачиваясь.

В комнате снова повисает напряжённая тишина. Иван тяжело вздыхает и опускает руки.

— Валя… я всё объясню… — начинает он снова, но я уже не слушаю.

— Не надо ничего объяснять! — обрываю его резко. — Всё уже сказано. Ты сделал свой выбор. Теперь моя очередь.

Я разворачиваюсь и иду в спальню. Сердце бешено колотится в груди, но я стараюсь держать себя в руках. Открываю шкаф и начинаю вытаскивать свои вещи. Руки дрожат так сильно, что я едва могу застегнуть молнию на сумке.

Иван стоит в дверях и наблюдает за мной.

— Ты куда? — спрашивает он тихо.

— Ухожу, — отвечаю коротко, не поднимая на него глаз.

— Валя, подожди… давай поговорим…

— Говорить больше не о чем! — резко обрываю его и бросаю на него полный боли и презрения взгляд. — Ты сделал своё признание. Теперь дай мне уйти с достоинством.

Застегнув сумку, перекидываю её через плечо. Проходя мимо него, чувствую его руку на своём локте.

— Валя… прости меня… — шепчет он.

Вырываю руку и смотрю на него так, будто вижу впервые.

— Прости? — горько усмехаюсь я. — Прости за что? За то, что ты разрушил мою жизнь? Или за то, что никогда меня не любил?

Он молчит. И это молчание — мой окончательный ответ.

Я прохожу мимо него в коридор, хватаю пальто и выхожу за дверь. На лестничной клетке останавливаюсь на секунду, чтобы перевести дыхание. Мир вокруг кажется каким-то нереальным. Как будто всё это происходит не со мной.

Но это моя жизнь. Разбитая вдребезги.

Спускаясь по лестнице, я чувствую, как с каждым шагом становится легче дышать. Да, боль никуда не ушла. Но теперь она моя — только моя. И я справлюсь с ней. Обязательно справлюсь.

Выходя на улицу, я делаю глубокий вдох прохладного воздуха. Теперь всё будет по-другому. Теперь я буду жить для себя и для своего сына.

И пусть этот подлец остаётся со своими призраками прошлого…

— Сжалься надо мной, чудовище… — тихо стону я, ощущая, как пот липкой струйкой стекает по позвонкам.

— Ты что-то сказала, Васнецова? Я не расслышал, — переспрашивает Дёмин.

А я дёргаю подбородком повыше. Да всё ты слышал, Дёмин… Но также прекрасно знаешь, что я это ни за что не повторю — у нас же договор как-никак. На носу международные соревнования, и на ближайшую неделю эта ракетка просто приклеена к моей руке.

Глубоко вздохнув, стараюсь успокоить бешено колотящееся сердце. Ракетка в руке уже кажется продолжением моего тела, но мышцы ноют, как будто я таскала мешки с цементом весь день.

— Васнецова, ты думаешь, что на соревнованиях кто-то будет жалеть тебя? — голос Дёмина звучит спокойно, но я знаю: за этим спокойствием скрывается стальная решимость. — Если хочешь победить, работай. И не думай о жалости.

Сжимаю зубы, чтобы не ответить ему.

Знаю, Дёмин прав, но это не делает его слова менее раздражающими.

Пот стекает по вискам, а ладонь прилипает к ручке ракетки. Ещё один удар. Ещё один рывок. Ещё один шаг к цели.

— Давай, Аля. Подача. — Его голос звучит как приказ, и я автоматически принимаю стойку.

Мяч взлетает вверх, и я вкладываю всю свою злость и усталость в удар. Глухой звук удара по струнам, и мяч летит через сетку. Дёмин ловит его с лёгкостью, как будто это не я только что вложила в удар всю свою душу.

— Лучше, — коротко бросает он и кивает на корзину с мячами. — Продолжай.

Я закатываю глаза, но послушно иду за следующим мячом. В голове пульсирует одна мысль: «На соревнованиях я докажу, что всё это было не зря».

Вымотав меня донельзя, Дёмин сообщает о перерыве.

— Чудовище… у-у-у, — стону я и падаю на пол прямо в спортзале.

Я лежу на полу и чувствую, как холодный паркет приятно охлаждает разгорячённую кожу. Сердце всё ещё колотится, как бешеное, а лёгкие жадно хватают воздух. Тренировка сегодня была адской, но где-то в глубине души я знаю — это нужно. Это важно.

— Поднимайся, Васнецова, — голос Дёмина звучит как всегда спокойно, но в нём слышится строгая нотка. — Перерыв — это не значит, что ты можешь валяться как морская звезда.

С трудом поднимаюсь на локтях и бросаю на него недовольный взгляд.