Слова повисли в воздухе, абсурдные, дерзкие, пахнущие риском и безумием. В тишине зала, где слышалось только глухое тиканье настенных часов и редкое потрескивание кондиционера, на Платонова уставились два взгляда – Пирса и Уитмера. В их глазах мелькало недоумение, словно перед ними разверзлась бездна безумия. Несколько долгих секунд воздух звенел от молчания, пока наконец слова не сорвались с их уст.

– Epicura по уши в долгах. Акционеры и так гневаются на бесконечные покупки, а ты предлагаешь взять ещё один бренд?

– Именно так.

Голос Платонова прозвучал сухо, но твёрдо, словно удар молотка по наковальне.

– Новая трата вызовет у акционеров настоящий взрыв. Едва хватает средств, чтобы хоть как-то усмирить их ярость….

Они не улавливали сути. Словно слова тонули в густом тумане их осторожности.

Платонов встретил их взгляды, не отводя глаз, и произнёс:

– Вы слишком увязли в разуме.

Брови обоих сошлись на переносице. Фраза прозвучала абсурдно. Привыкли слышать о том, что люди теряют голову от эмоций, но чтобы утонуть в рассудке – такого они ещё не знали.

– Защищая права управления, вы рассуждаете логикой и цифрами. Но это работает лишь тогда, когда акционеры остаются хладнокровными. Сегодня же они обезумели от потерь.

Слова падали тяжело, будто капли расплавленного свинца. Инвестиции многие считают занятием рациональным, но на деле это ремесло, выжигающее нервы. Каждая потеря пахнет железом и горечью, оставляет ожог в груди. И чем больше ран, тем сильнее ими владеют эмоции.

– Разве не очевидно? Их гнев – это знак того, что разум уступил место чувству. И никакие доводы не потушат этот пожар.

На лице Уитмера проступило сомнение. Хотелось ухватиться хоть за что-то, за любую идею, но всё сказанное звучало дерзкой софистикой.

Пирс уже готов был вмешаться, но Платонов не собирался сворачивать. В голосе зазвенела сталь:

– Только так можно сохранить недвижимость.

Уитмер вздрогнул, взгляд его оживился, хотя тень недоверия ещё витала в глазах.

– Звучит дико, но если есть желание уберечь ту самую недвижимость, придётся отказаться от привычных схем. Обычные ходы здесь бессильны.

Воздух в зале стал гуще, будто кто-то подбавил дыма. На короткое мгновение воцарилась вязкая пауза, полная напряжения и ожидания. Уитмер погрузился в раздумья, пальцы его медленно барабанили по столешнице. Казалось, ещё миг – и прозвучит долгожданное "продолжай".

Но именно в этот момент…

– Если пойти по твоему пути и приобрести новый актив, обратный выкуп собственных акций станет невозможен.

Пирс первым нарушил тишину. Его голос прозвучал сухо, словно скрежет пера по бумаге. В его словах сквозила находка слабого места в предложении Платонова.

– Выкуп – элементарный шаг. Если его даже не предпримем, акционеры решат, что компания не проявляет ни капли искренности. Сейчас хотя бы нужно сбить накал их ярости.

В логике Пирса был резон, но холодная арифметика не спасала от реальности.

Платонов ответил ровно:

– А что толку? Представь, потеря в тысячу долларов. Вернёшь десять – разве боль уменьшится?

– Лучше десять, чем ноль.

– На бумаге – да. Но на деле, вернёшь ли ноль или десять – проклятия посыплются одинаково.

В зале повисла тягучая пауза. Вздохи, шорох бумаг и слабый запах кофе, давно остывшего в чашке, вплелись в воздух. Смысл становился очевидным: выкуп – бесполезная трата, лишь пыль в глаза, способная только растратить средства без пользы.

– Гораздо разумнее направить деньги туда, где есть будущее. Пусть средства станут не пустым жестом, а ставкой.

Пирс медленно покачал головой. Его взгляд был холоден, как ледяная вода, пробирающая до костей.

– Новый бренд не вырастет за ночь. Даже при удаче – минимум десятилетие ожиданий. Для акционеров это звучит так: потеряли тысячу и тут же закопали ещё тысячу в землю на десять лет. Они будут беситься.

Слова его резали слух, но в них было слишком много холодного расчёта и слишком мало понимания человеческой природы.

Платонов наклонился вперёд, пальцы негромко постучали по столешнице, будто отмеряя ритм:

– Смотри не глазами бухгалтера. Посмотри глазами игрока. Всё это – ставка.

Ситуация из угрюмой схемы вдруг разворачивалась в иную плоскость.

– Простая продажа – признание поражения, потеря на заведомо дохлой лошади. Но покупка нового бренда….

В глазах слушателей что-то дрогнуло. На мгновение вспыхнуло понимание.

– …это как пересесть на скакуна, у которого есть шанс вырваться вперёд.

Раздражение акционеров невозможно смягчить жалкими подачками. Лёд чужого гнева ломается только новым огнём. В такие минуты лучшее лекарство от боли утрат – свежая надежда, блеск новых перспектив, азарт новой гонки.

Посмотри на игроков – тех, кто снова и снова бросает кости, несмотря на горькие поражения. Что ими движет? Не слепая глупость, а слабое мерцание надежды: вдруг именно в этот раз выпадет заветный джекпот. Эта мысль и стала сутью довода Платонова: разжечь в акционерах ту самую искру азарта, позволить им вновь поверить в чудо.

Но Пирс, сжав губы, слушал без особого энтузиазма. Его голос прозвучал холодно, как звон стекла:

– Такие дешёвые фокусы не сработают. Большинство акционеров – не азартные игроки. Для них акции – это расчёт, а не рулетка. Они мыслят цифрами, а не удачей.

Фраза была не лишена правды. Мир инвестиций в нормальном ритме и правда держится на логике, на холодных выкладках. Но рынок умеет сходить с ума.

– Разве не случается так, что целые рынки вдруг забывают о здравом смысле и превращаются в игорный дом?

Такие всплески – не редкость. Недавно все обсуждали Genesis, раньше был пузырь доткомов, завтра – истерия вокруг искусственного интеллекта. И везде повторялась одна и та же схема: толпа рвалась в игру ради возможности вернуть прошлые убытки и даже больше – переменить собственную жизнь одним ударом.

Вот тогда даже самые разумные превращались в игроков. Отбрасывались все таблицы и отчёты – оставались лишь ожидания и жадное желание.

"Что, если именно этот актив станет новым Apple, новой Tesla или Nvidia? Разве можно будет продать его только потому, что цена слегка просела? Серьёзно?"

Ключ всегда один – джекпот. Ради скромной прибыли никто не рискует. Нужна возможность, достаточно яркая, чтобы перекрыть прошлые ошибки и подарить шанс переписать историю.

И тут в глазах собеседников мелькнуло понимание.

– Да, именно так, вы уже знаете, что в ресторанной индустрии сейчас есть подобный шанс. Флагманы направления fast casual – Chipotle Burrito и Shake Shack.

И Пирс, и Уитмер прекрасно были знакомы с этими брендами. Но взглянуть на них через призму азарта было совсем другим делом.

– С 2009 года выручка Chipotle выросла на 111,73%, всего за пять лет. Акции подскочили с 88 до 500 долларов – рост, которому не находилось равных в ресторанной отрасли. Shake Shack пошёл тем же путём: в этом году его доходы выросли на 43,8%. Пока они не вышли на биржу, но после IPO эксперты ждут не меньшего взлёта, чем у Chipotle.

Превратить покупку нового бренда в яркий билет в лотерею оказалось совсем не трудно. Особенно когда перед глазами примеры двух компаний, чьи показатели взмыли в небеса, как фейерверки.

Зачем же упускать такой шанс?

Компания "Эпикура" нуждалась не просто в очередной сделке – ей требовался настоящий джекпот, прорыв, способный встряхнуть сонное болото застоя, в котором бизнес барахтался два года подряд. Подгонять текущие показатели под видимость успеха было пустым занятием: старые бренды тянули вниз, словно тяжёлые камни на дне.

Здесь нужен был свежий поток, новый бренд, за которым встанет будущее. Да, никто не мог дать гарантию, что этот выбор окажется выигрышным. Но речь шла не о готовых результатах – на кону стояла возможность, шанс, который упустить нельзя.