– Каком именно? – Раймонд подался вперёд.

– Венчурное направление. Алгоритм, настроенный на нераскрученные стартапы, мог бы приносить запредельную прибыль. Но доступ туда ограничен….

– К счастью, половина портфеля как раз состоит из венчурных вложений, – заметил Раймонд. – Хозяин любит входить в "ангельские" раунды или участвовать в сериях.

Запахло "Тераносом". Вероятность, что среди инвесторов этого офиса скрываются клиенты Мосли, была слишком велика.

Последовал долгий вдох, потом – тяжёлый, почти сожалением окрашенный выдох.

– Простите… предложение заманчиваое, но риск всё же перевешивает.

– А я-то думал, что вы уверены в своих силах, – холодно усмехнулся Раймонд. – Похоже, ошибся.

– Тут дело не только в навыках. Даже при успешной работе клиенту может не понравиться стиль, и тогда – увольнение. Характер у меня не самый удобный….

Фраза звучала как отказ, но в ней оставалось достаточно щелей, чтобы просунулась рука для дальнейшего торга.

– Разве что… если бы существовал испытательный срок, – прозвучало почти невзначай.

– Испытательный срок? – Раймонд вскинул бровь.

– Скажем, полгода. Чтобы привыкнуть друг к другу, попробовать силы в качестве советника при реальном портфеле…, – мысль оборвалась, и тут же последовало энергичное отрицание. – Нет, вряд ли. "Голдман" не допустит.

– Не факт, – улыбнулся Раймонд. – Если захотеть, выход найдётся.

– Но ведь правила компании….

– Конечно, официально так нельзя. Но есть обходные пути. – В уголках губ Раймонда блеснула уверенная ухмылка.

С его связями и капиталом убедить "Голдман" – вопрос техники.

– Всё же позвольте взять время на размышления. Слишком неожиданное предложение.

– Разумеется. Но надеюсь, что ответ будет положительным.

– Подумать стоит, – прозвучало спокойно.

Внутри же решение было принято: играть в нерешительность дня три. Согласие с первого шага вызвало бы подозрение, а трёхдневная пауза – самое подходящее прикрытие.

Чтобы убедить собеседников в том, что крючок проглочен, приходилось вести себя осторожно, словно пробуя воду кончиком пальца. Всё должно выглядеть так, будто решение зреет медленно, шаг за шагом. Если условия уже расставлены как следует, можно и в "Голдмане" удержаться, и одновременно под видом советника подкармливать семейный офис. Такой двойной ход открывает дорогу к сведениям о "Тераносе", не разрушая собственную карьеру. Самая тяжёлая задача будто бы сдвинулась с места.

Значит, пора переходить ко второй – удержать Джерарда от досрочного вывода вложений. На деле это оказалось куда проще, чем представлялось: сама ловушка Раймонда словно подтолкнула в нужную сторону. Вопрос был лишь в том, как плавно подвести разговор к теме.

К счастью, инициатива исходила от него.

– Кстати, насчёт условия о выводе средств. Может, сделаем исключение хотя бы на этот раз? – голос Раймонда прозвучал мягко, но под словами чувствовалось давление, будто тяжёлый камень лег на стол. Предлагалось послабление для Джерарда в обмен на удобное кресло в семейном офисе. Но граница была проведена сразу и жёстко.

– Это невозможно. Управляющий фондом не имеет права нарушать правила ради личных связей или чьих-то просьб.

Правила остаются правилами, особенно там, где речь идёт о деньгах инвесторов. Исключения превращают их в пустую бумагу. Эта мысль была высказана отчётливо, без единой тени сомнения. Взгляд упёрся прямо в глаза Раймонда.

– Позвольте узнать, зачем вообще нужен этот досрочный вывод? – вопрос прозвучал твёрдо, с едва заметной ноткой укоризны. – Неужели кто-то усомнился в том, что фонд способен управлять капиталом в сто пятьдесят миллионов?

На лице Раймонда мелькнуло смятение. Только теперь до него дошло, как сильно подобный запрос разрушает все прежние комбинации. Приманкой ведь служил портфель на сто миллионов, а интереса не проявлено. Если в этот момент зазвучит требование о выводе, получится, что доверия к способностям вовсе нет. На таких условиях уходить из "Голдмана" бессмысленно.

Схему, похоже, приходилось срочно латать.

– Дело не в этом, – поспешил уточнить Раймонд. – Ваши способности сомнению не подлежат. Но Джерард ещё молод. Слишком много желаний, когда в руках такие суммы.

Значит, причина кроется не в сомнениях, а в юношеском желании сорить деньгами. Глаза вновь встретились с его взглядом.

– Тем более обязан противиться, – прозвучало с жёсткой уверенностью. – По моим расчётам, за год капитал может вырасти минимум на триста процентов. Тратить средства на прихоти – недопустимо для профессионального управления активами.

Повисла густая тишина.

– Конечно, если доверия к моим способностям нет, ничего поделать нельзя…, – слова прозвучали ещё раз, словно молот по наковальне, подчёркивая главную мысль: вывод средств теперь равен признанию недоверия.

Карьеру менять на пустые обещания невозможно.

Ловушки вообще редко бывают бесполезны – и эта неожиданно обернулась против её же создателя. Ситуация превратилась почти в заложничество: либо капитал остаётся на год, либо теряется возможность расставить капкан.

– Так что же будет дальше? – вопрос прозвучал холодно и твёрдо, словно последний удар в этой партии.

***

Как только за Сергеем Платоновым закрылась дверь, Раймонд медленно повернулся к Джерарду. Взгляд его был тяжёлым, словно камень, и в голосе прозвучала едва заметная усмешка:

– Понимаешь ли ты, что сейчас произошло?

Он даже не стал поднимать вопрос о выводе капитала. Само это молчание было испытанием – нужно было убедиться, уловил ли сын суть.

Джерард, не дрогнув, ответил уверенно:

– Да, всё ясно. Если Сергей перейдёт в семейный офис, мы сможем держать его под контролем. Его способности принесут нам прибыль, а в конце концов его карьера будет уничтожена.

По губам Раймонда скользнула довольная улыбка – сын уловил замысел без лишних подсказок.

– Верно, – тихо подтвердил он, ощущая в груди тёплую волну гордости.

Но в лице Джерарда вдруг проскользнула тень, словно облако набежало на солнечный свет.

– Что-то гложет тебя? – спросил отец, внимательно вглядываясь.

– Нет… просто чувство странное, будто всё сделано не моими руками, а твоей властью.

В голосе сына звучала лёгкая вина, будто тяжёлый камень придавил грудь.

Раймонд глубоко вздохнул, положил ладонь на плечо сына, тяжёлую и тёплую.

– Неправда. Это твоё решение. Ты убедил меня, ты вёл этот разговор и довёл его до конца.

– Но… – Джерард опустил голову, тень сомнения не уходила.

– Понимаю. Это всё влияние семьи по материнской линии. Не беспокойся. Для них всё будет выглядеть так, будто ты использовал меня как ресурс, – сказал Раймонд с мягкой улыбкой, словно пытался согреть этим жестом.

Но слова эти, вместо облегчения, только усилили горечь в глазах Джерарда.

– Хотелось доказать, что способен справиться сам…, – прошептал он, и в голосе проскользнула ненависть к себе.

– Не спеши, – мягко произнёс отец.

– Но….

– Знаю, о чём думаешь. Кажется, что, опираясь не на собственные силы, а на фамилию и связи, выглядишь бездарным.

Джерард кивнул, не поднимая глаз.

– Именно так. В таком возрасте всё ещё зависеть от помощи отца….

Раймонд помрачнел.

– По-другому нельзя. Представь велосипед. Большинство катается на двухколёсном, падает, сдирает колени, учится на ошибках. А тебе пока положены дополнительные колёсики.

– Точнее не скажешь, – тихо выдохнул Джерард.

– Но есть разница. Другие, даже упав, только локоть расшибут. А твоя ошибка может стоить десяткам семей работы, средств к существованию.

Обычный тридцатилетний может позволить себе пробовать, ошибаться, снова подниматься. Цена его промахов – лишь он сам.

У Джерарда же уже в руках была должность финансового директора. Одно неверное движение – и рухнут миллионы, сотни людей останутся без хлеба.