Да, мысль была неожиданно практичной. Но вместе с тем возникала опасность. Участие самой Рейчел превращало её в уязвимое звено. Как посмотрят Джерард и Мосли, если узнают: младшая дочь не просто жертвует миллионы, а ещё и официально вовлечена в сомнительный с точки зрения репутации проект?

Здесь нельзя было позволить расползания рисков. Ответ прозвучал ровно и жёстко:

– Рейчел, ты права – нужен третий, независимый человек. Но именно поэтому ты не можешь занять это место. Слишком близко к нам, нейтральность будет под вопросом.

Решение выглядело простым и чистым: нанять стороннего специалиста, оплатить расходы – и тем самым закрыть тему. Но, вопреки ожиданиям, Рейчел не отступила.

– Тогда хочу лично убедиться, что выбранный вами человек действительно компетентен.

Глаза её сверкнули упрямым светом. Эмоции уже слишком глубоко вросли в эту историю. Здесь требовалась граница.

– Прости, Рейчел, но у тебя нет такого права.

– Тогда куплю это право за два миллиона долларов, – прозвучало без тени сомнения. – И, строго говоря, Шон тоже его не имеет.

Она повернулась прямо к Дэвиду, словно исключив остальных из разговора.

– В конце концов, реальная власть принадлежит Фонду Каслмана. Дэвид, решение за тобой.

Мгновение тишины. Слова её были безупречно точны. Контракты, набор пациентов, согласование – всё замыкалось именно на Дэвиде и Джесси.

– Предлагаю вложить два миллиона и работать бесплатно. Да, медицинских знаний у меня нет, но диплом Гарварда всё же есть, – голос её звучал неожиданно твердо.

Такое поведение выбивало из привычного образа. Рейчел никогда не кичилась образованием – и вдруг достала этот козырь.

– И потом, мой отец – известный юрист. Если возникнут трудности, можно получить бесплатную юридическую поддержку. В проектах подобного масштаба это, согласитесь, немаловажно.

Она впервые открыто коснулась темы семьи, обычно тщательно скрываемой. Но в этот раз демонстративно положила на стол и это оружие. И тут предложение засияло совсем другими красками: речь шла не о простом юристе, а о партнёре "Cravath Swain" – одном из сильнейших адвокатских домов.

– И ещё есть связи, которые пригодятся для организации благотворительных мероприятий.

Эта фраза прозвучала как лёгкий звон бокала о мраморный стол. Сама по себе мысль о вечерах с шампанским и благотворительных речами мало волновала. Но за словами Рейчел скрывалось большее – её контакты открывали двери в кабинеты, куда простому смертному не попасть. Руководители крупнейших фармацевтических корпораций, чиновники из FDA – люди, к которым обычно пробиваются месяцами, здесь могли оказаться доступны сразу. И это обещало колоссальную экономию времени.

В висках отозвался сухой стук мысли: "Нет, не время поддаваться." Подобные соблазны были опасны. Стоило Рейчел начать размахивать визитками Фонда Каслмана, и по залу поползут ненужные слухи, из которых вырастут проблемы.

Воздух был сух, будто настоянный на бумаге и кофе, когда перед Дэвидом прозвучало твёрдое решение:

– Смысл в третьей стороне именно в независимости. Важно, чтобы этот человек не имел с нами ничего общего.

Рейчел не дрогнула, и голос её зазвенел острой сталью:

– Независимость под вопросом, если этот человек куплен деньгами Шона. Такой специалист окажется связан финансовыми нитями. В сравнении с ним моя позиция как раз куда нейтральнее.

Тишина нависла, словно потолок опустился ниже. Неожиданно мягкая на вид принцесса оказалась жёсче, чем многие предполагали. Слова её били по аргументам, как нож по тонкой скорлупе.

И вдруг пространство прорезал громкий смех. Дэвид откинулся на спинку кресла, плечи затряслись, воздух наполнился раскатистым, тёплым смехом, немного сиплым, но живым. Он переводил взгляд с Рейчел на Сергея Платонова, и в каждом взгляде светилась почти детская радость.

– Прости, – сказал он сквозь смех. – Не ожидал, что вы так упорно сцепитесь. Но в конце концов выбор за мной, верно?

Это было правдой. И выбор он сделал без промедлений.

– Два миллиона, бесплатная работа, юристы и связи для фондрайзинга… Не вижу ни одной причины отказываться.

Так Дэвид встал на сторону Рейчел. Его извиняющийся взгляд говорил сам за себя:

– Шон, твоя правда тоже весома. Но у меня нет лишних лет. Сроки давят. А это предложение позволяет начать фундаментальные исследования сразу. Разве это не того мы добивались?

Его слова звучали глухо, словно сквозь слой воды. Но в них сквозила правда – умирающий человек не мог позволить себе роскоши ждать. Рука Дэвида протянулась к Рейчел. Пальцы встретились в крепком, тёплом рукопожатии, и стало ясно: её участие теперь не обсуждалось. Решение принято, а с ним в игру вошла новая энергия.

На Уолл-стрит всегда царило одно правило – течь вместе с ликвидностью. Попытка упираться против течения обречена. Значит, стоило использовать силу Рейчел – её капитал, её связи, её влияние – чтобы двигаться дальше.

Внутри это ощущалось, как работа с необработанным алмазом. Пока что он был шероховатым, со сколами и грязью, но в умелых руках мог превратиться в ослепительный камень. Да, придётся приложить усилия, но итог обещал оказаться богаче и надёжнее прежнего.

В этот момент Дэвид взглянул на часы – сухой щелчок крышки браслета прозвучал почти символично. Его глаза снова нашли лицо Рейчел, и губы тронула усталая улыбка.

– Договорим о деталях позже? Время поджимает, нужно обсудить кое-что отдельно с Шоном…

Затем его взгляд скользнул в сторону Сергея Платонова.

– Уходить нужно к восьми тридцати, верно?

– Да.

Рейчел подождёт. Сейчас важнее другое. Именно ради этого и была назначена встреча с Дэвидом. Взгляд упёрся в него, и прозвучал главный вопрос:

– Удалось получить расчёт?

***

После истории с "Генезисом" в руках оказалась сумма, от которой у любого закружилась бы голова, – сто миллионов долларов, целое состояние. Деньги, способные обеспечить безбедное существование до конца дней. Можно было бросить всё, купить тишину у моря, запахи соли и свежей рыбы на рассвете, и никогда больше не оглядываться назад.

Но в действительности речь шла не о богатстве. Главная цель заключалась в другом – выжить. А для этого требовалось лекарство. Создание лекарства всегда означало расходы, словно неизбежные "снятия" со счёта. Но сколько именно и когда – это и должен был подсчитать Дэвид.

Тот не спешил с ответом. Взгляд ушёл вниз, пальцы ритмично отбивали по деревянной поверхности стола сухие "тук-тук", как капли дождя по старой крыше. Долгая пауза, и только потом глаза поднялись, встретившись с собеседником.

– Шон… правда веришь, что лекарства должно быть два?

Эту мысль совсем недавно пришлось открыть Дэвиду. Теперь же на лице его застыла недоверчивая тень.

– Верю, – прозвучало уверенно. – И поддержу проект только при условии, что будут найдены оба.

– Вот как… – выдохнул Дэвид, но в голосе оставалось сомнение. Конечно, звучало это почти безумием. Ведь даже одно средство – неподъёмная вершина, а речь шла о двух сразу. Доказательств же не существовало.

– И на чём же основана эта уверенность?

Сказать "видел будущее" было невозможно. Поэтому лишь лёгкая улыбка, намёк – и уклончивый ответ:

– Мы ведь договорились не лезть в доводы друг друга. Твою теорию с вишнёвыми ангиомами тоже никто не ставил под сомнение.

– Это верно…, – Дэвид неловко кашлянул. Тогда обмен был честным: он – со своим "гипотезой красных пятен", другой – со своей уверенностью. Ни у того, ни у другого не было твёрдых доказательств.

Улыбка, успокаивающая и ровная:

– Не нужно верить прямо сейчас. Просто сделай расчёт так, будто всё именно так и есть.

Дэвид тяжело выдохнул, плечи поникли.

– Найти два средства за десять лет… трудность возрастает в разы.