Некоторое время я размышляла, не была ли я такой же неблагодарной дочерью для кого-то из моих родителей. Вроде бы я не очень ладила с инквизиторами и даже сбежала от них, но потом я успокоилась, что мне по сравнению с Эрис лет как младенцу, а я уже разобралась, тогда как эта вечная травница продолжала ненавидеть всех и вся. И хотела уничтожить Калегосию, к которой, между прочим, в хорошем смысле даже не прикладывала рук! Только в плохом.

Так что нет, я вовсе не такая, как она. Напомнив мертвецам, похороненным под поляной, что жизнь сложна, а смерть немногим проще, и отсюда в некотором роде идёт Калегосия, а значит, на них особая надежда, я шагнула в последнюю точку. В темноте я напрасно силилась разглядеть, где оказалась, плюнула на это и копнула землю, взывая к мертвецам. И, получив неожиданно мощный отклик, не выдержала. Перед глазами потемнело куда сильнее, чем просто от темноты, и я ничком упала на землю, чудом не разбив лицо о каменные глыбы.

Очнулась же я, когда солнце пригревало моё лицо, щекотало ресницы. Память, та, что всегда была со мной, совершенно новенькая и ещё никем не проклятая, требовала признать, что упала я лицом вниз, а сейчас лежала на спине, но сомневаюсь, что это имело какой-то смысл. Мало ли кто меня мог найти на кладбище и положить так, чтобы я не задохнулась в луже! Например, это мог сделать сторож. Или кто-то из прохожих. Не то, чтобы на кладбище было прямо много прохожих, но вдруг?

Я не торопилась вскакивать, но не потому, что опасалась кого-то, а просто очень хотелось ещё немного полежать. Пусть и на кладбище, пусть и юбка моя промокла, одна нога попала в сугроб, а волосы в лужу. Что толку сейчас переживать, когда я могла находиться в горизонтальном положении?

Ещё бы знать, что это было не зря. Я была вымотана настолько, что едва не умерла. Обидно было бы, окажись это без смысла!

— Что толку, что все вернули память, если Белка умерла⁈ — вопль Бриена едва не заставил меня вздрогнуть. Я умерла и не заметила как?

Нет, я в курсе, что так бывает, но я знала и ещё одно — если я чувствую, как неприятно моей левой пятке в сугробе, я никак не могла умереть.

— Я не успел сказать ей, что люблю её! — продолжал Бриен, и я окончательно решила не торопиться. Успею ещё ожить. — Я влюбился в неё, когда увидел впервые, такую странную, в каких-то лохмотьях. Но её улыбка и то, что она без колебаний пожертвовала свою лечилку незнакомцу… в неё просто нельзя не влюбиться!

— Ну почему же, я вот смог, — раздался голос Четвёртого, но Бриен его не слушал.

— Я трус, я тряпка и сопляк, — сообщил Бриен, судя по громкости, всему кладбищу. — Я не должен был уступать её брату. Что за дело, что Даррену она нравилась? Она была моей невестой, и у меня было полно времени убедить её, что это то, что должно было случиться с нами обоими! Конечно, я не достоин её ответной любви, я просто ждал непонятно чего, и так не решился признаться даже, когда она осталась одна.

— Господин Гастион, ну что толку сейчас сокрушаться, — Четвёртому определённо было не по себе от стенаний Бриена, и тут нельзя было его в этом винить. Мне и самой было очень смущающе это слушать, а ведь это было для меня! — Говорить такие вещи надо живым!

Прозвучало это так, словно Четвёртый наставлял несмышлёныша, но Бриен даже не разозлился.

— Ты прав, — выдохнул он. — Я всюду опоздал.

— Вообще-то, Иссабелия жива, — заметила Арриена. — Просто перемещения в течение нескольких суток по кладбищам вытянули из неё больше сил, чем ожидалось. И, если бы ты, мой милый, вытащил её из лужи и сугроба и укутал в одеяло, она бы очнулась куда быстрее. Она тут и так давненько лежит.

— Жива? — в голосе Бриена было столько надежды, что у меня не было сил его мучить. И я открыла глаза, мгновенно попадая в горячие объятия Бриена. Да, пожалуй, Арриена была права. Так гораздо лучше!

— Жива, — подтвердила я слабым голосом. — И это, вообще-то, мне решать, кто кого достоин, а кто — нет.

Сейчас я была удивлена тому, что гадала, получилось у нас или нет. Моя память была такой чёткой и полной, что было даже чуточку больно. Я помнила всё, о чём говорил Бриен. И нашу первую встречу, и то, как доверчиво он тянулся ко мне, пока я была занята перепалками с Дарреном. И сам Даррен, сначала мучащийся тем, что глупенькая, за которой он тайно приглядывал, считая меня неспособной выжить в суровом мире, вдруг спасла его брата. Он не надел мне настоящий браслет из-за ещё одного предсказания Эрис, которая пыталась уничтожить их род. Да, если жениться только на третьей, можно ошибиться сильнее, чем кажется. А если подчинять свою жизнь глупым предсказаниям, то это всенепременно произойдёт!

Я вспомнила всех. Жаждущего наживы и абсолютного беспрекословного послушания Ратора. Брр, жуткое воспоминание. Юлия Звояра, что тоже недолго успел побыть моим женихом, так что в этот раз его стоило упокоить получше.

Я теперь всё знала о чувствах Чичи, который любил себя в любви ко мне. Он любил меня со всей страстью, что только мог позволить себе мёртвый. Со всей нежностью, что он мог вспомнить из своей короткой человеческой жизни. Но больше всего во мне ему нравилось, что он способен меня любить.

Однажды мы с ним и впрямь могли снова оказаться вместе, но до этого ещё очень и очень долго. Чича понял это первым. Вполне нормально для вампира, прожившего в десятки лет больше, чем я!

А ещё я поняла, что Ильинка была права. Я не пожалею. И моё сердце не обмануло меня, хотя и не позволяла ему слишком многого, опасаясь совершить ту же ошибку, что со мной совершил Даррен.

Теперь я знала, что ошибки у нас были разные. Даррен любил меня, как умел, но любил, это я теперь тоже знала. Может, она даже всё ещё любил меня, и только сильнее начал ценить после смерти его нечаянной супруги. Но проблема была не в том, что он забыл про нашу любовь. Дело в том, что он влюбился в меня, не желая этого, боясь этой любви, и оттого ему так легко оказалось ею пожертвовать.

Сначала я была его стыдной любовью. Слабая магически. Прямодушная. Чуть что — бьющая лопатой. То ли сирота, то ли бродяжка. Даже думать о том, чтобы полюбить меня, ему казалось кошмаром.

А потом я оказалась той, кем оказалась. Честно говоря, я сама была в ужасе от перечисления всего, кем я являлась, так что как я могла требовать иного отношения от окружающих?

Я вспомнила, как долго Даррен не решался прийти ко мне и сделать предложение. Кажется, только выдумка с двойным гробом и смирила его с тем, что я могу стать его невестой. Даже не женой.

Мне кажется, он тянул бы до последнего, как тянул бы и признание в том, что двойной гроб нам не понадобится. И даже не потому, что однажды я стану драконом. А потому, что некромант однажды станет личом.

Бриен не будет лежать со мной в одной могиле. Он покинет мир много раньше, чем я. И я видела в этом только одно: мне не стоило терять ни мгновения с ним рядом.

Кажется, Бриен подумал так же. По крайней мере, к губам друг друга мы потянулись одновременно.

'Самое сложное, не понять, кто тебе друг.

Самое сложное, понять,

кто им останется до конца'

Королева Иссабелия (Астаросская) Интийская

«Здесь будут мемуары, возможно, даже тайные, если будет время их вести».

— Кхм, — смущённо кашлянул Четвёртый, и я вспомнила, что он, вообще-то, тоже тут. Очень неприятное ощущение, вот не мог он куда-нибудь деться? Интересно, кто занимается нюхачами, что у них вообще с субординацией? Они же не сами по себе как-то такими выучиваются, нет? — Прошу прощения, что отвлекаю, но разве вам самим не хотелось бы уединиться не посреди кладбища? И вообще, ну… уединиться, а не на глазах всех этих мертвецов и одного нюхача? Хотя не знаю, как там под землёй с глазами-то…

Я нехотя оторвалась от губ Бриена. Четвёртый был прав, хотя раздражало это невыносимо. Но мы и правда увлеклись. Нас тут и сторож мог увидеть, и местные…