— Она великолепная травница, вы правы, — решила я подлить немного мёда. Мне совсем не улыбалось ссориться с лисицей, пусть и растерявшей половину могущества. — Но скажите, госпожа Ильинка, это её рук дело — то, что сейчас происходит в Калегосии? Она лишила всех памяти?

— Я сомневаюсь, что она хотела именно этого, — поспешно произнесла Ильинка. — Все воюют со всеми, уверена, Эрис в таком же ужасе, как и мы с сыном! Только вот сломать — не построить. Исправить сейчас не сумеем и мы.

Я придержала при себе мнение о том, в ужасе Эрис или нет. С учётом того, что она удерживала университет в заложниках, правдивость этого утверждения вызывала сомнения.

— То есть, исправить всё-таки можно? — вынесла я оптимистичный перевод сказанного Ильинкой. — Просто не можете именно вы?

Я гнала от себя мысли о том, сколько милых девушек-травниц вырастила Эрис. Что она заложила в их головы, случайно ли Нирочка запросто отравила Софи лишь за то, что в ту влюбился Викуэль. Что ещё нам ждать в дальнейшем?

Но сейчас первостепенным было решить вопрос памяти всех, кто жил в Калегосии. Да если уж на то пошло, и за её пределами. Если уж эльфов и инквизиторов задело, нужно что-то с этим делать!

Словно не слыша меня, Ильинка продолжила вспоминать, а я в результате — мысленно ужасаться. Почему я не заметила этого раньше? Властность фаты не наводила ни на какие мысли, нет? Впрочем, о чём это я, если убийца моей подруги был деканом некромантов, и тоже никто этого не понял.

— Однажды Эрис уговорила тогдашнего ректора университета взять на работу эйри, — бормотала Ильинка. — Мы тогда ещё иногда общались, хотя на кладбища, кроме университетского, Эрис перестала ходить ещё раньше. С братом у них вышла серьёзная размолвка, и он даже у университета не подходил с ней поговорить. Как она смеялась, когда это удалось. А потом эйри всё же сумели убить, и отношения с эльфами совсем разладились. Они начали трещать по швам, когда эйри взяли работать, и окончательно охладели, когда её убили. Удивительные существа эти эльфы.

Я решила, что Малассеция, вероятно, принадлежала к королевскому роду, и кто-то это ещё помнил. Поди разберись, так оно или нет!

Аккуратные и совсем не заострённые ушки Эрис торчали из всех мало-мальски крупных проблем университета. Вот и Звояра выпестовала Эрис.

— Я думаю, гнильца в нём была и раньше, — продолжала Ильинка. — Многие могли случайно найти её рецепт зелья забвения и сна, но кто станет использовать его на любимой девушке? А вот потом он развернулся.

— Похоже, он ещё и помнит, кому должен быть благодарен за науку, — не сдержалась я. — Раз сейчас он среди её заговорщиков!

— Люди всегда любили Эрис, — вздохнула Ильинка. — Она могла очаровать любого, даже не прилагая к этому усилий. Только с Лисаветой так не вышло, как Эрис ни пыталась её запутать, удалось только немного повлиять на её память.

Она снова помолчала. Я жевала пирожок. Кусок не лез в горло, но выбора не было. Я чуяла, что снова просто пожевать пирожок мне придётся нескоро. А значит, не до капризов.

— Тогда мы перестали с ней общаться, — снова заговорила Ильинка. Рядом медленно просыпался Бриен. Несмотря на мои опасения, он не стал пытаться сразу размахивать руками или орать, что его отравили. Прикидывался спящим, сам постепенно приходя в себя. Не думаю, что это могло обмануть такое древнее существо, но хоть с мысли её не сбивал — и то хорошо! — Мне не нравилось, что она пытается разрушить то, что далось нам с таким трудом. На магии короны держится и наша магия, мы же пришли именно в Калегосию! Но корона без королей и, главное, королев, мертва.

— А ей нравилось создавать тиранов и самодуров, да? — спросила я.

— Очень нравилось, — согласилась Ильинка. — По моему совету будущие коронованные особы и их советники не учились больше в университете, чтобы не подпадать под влияние моей дочери. Это ей чрезвычайно не нравилось, хотя не так уж много это и меняло. Но для меня было важно сделать хоть что-то.

Я решила повторить вопрос про то, как всё вернуть, и сделать это раньше, чем Ильинка начнёт упрашивать меня пожалеть её дочь. А что всё идёт именно к этому, я и так поняла. Но тут заговорил Бриен.

— Не понимаю, как это связано с моей семьёй, — произнёс он. — За что убили моих родителей? Вряд ли это сделала Барбара в одиночку, в надежде получить наследство!

— В некотором роде она вполне могла на это рассчитывать, — не согласилась с ним Ильинка, но тут же добавила. — Но ты прав, господин Гастион. Моя дочь ненавидела вашу семью. Она планомерно избавлялась от лучших представителей вашего рода, позволяя расцветать таким, как Гримий или Барбара, и, подводя под уничтожение таких, как Даррен или ты. Не попытайся Барбара убить тебя тогда, ты бы погиб в роли советника по инквизиторам. Если бы не появилась Иссабелия.

Я смущённо потупилась. Похоже, я натворила дел.

Но Бриен даже не повёл бровью. Ах да, почему моё появление помешало планам Барбары и Эрис, он помнил и так. Его интересовало совсем другое.

— Но почему именно наша семья? — спросил он. — Разве мы какие-то особенные?

Ильинка мелко захихикала.

— Нет, не особенные, — покачала она головой. — Но долгие годы Гастионы не поддавались её чарам, да ещё до тебя дважды рождались маги с такими же умениями. Правда, тогда им не хватало хитрости это скрыть, и магов вычерпывали быстрее, чем убивали за такое могущество. А потом у них родилась медиум и сумела дожить до глубокой старости…

Ильинка покачала головой.

— Медиумы! — произнесла она торжествующе. — Те, кто могут соединять мир живых и ушедших душ. А может, даже обнаружить кончики ниточек, ведущих к Эрис. Зачем ей такое нужно.

Бриен выглядел растерянным. Понятное дело. Ждёшь как-то чего-то не из дряхлых времён, а поближе! Впрочем, как оказалось, Ильинка ещё не закончила.

— А потом Гастионы и вовсе сделались заклятыми врагами моей Эрис, — тише заговорила она. — И просто наблюдать за ними ей стало мало. Когда они не оставили друг друга, продавая за свою жизнь чужую, когда сумели оба выбраться из рыбьего плена.

Она помолчала. Казалось, что она выговорилась на сто лет вперёд и теперь будет молчать, укрывшись в своём доме. А нам, вообще-то, нужно ещё понять, как спасти королевство!

— Я завидовала им, — совсем тихо произнесла Ильинка. — Знала о том, как они спаслись, как вернулись к сыновьям, и завидовала. Но считать, что из-за этого они достойны смерти? Нет, никогда.

Она подняла на меня взгляд, стараясь не встречаться им с Бриеном. Слёзы всё-таки пролились на её сморщенные щёки, терялись в глубоких морщинах. Бриен негромко ругнулся и вышел за дверь, с силой хлопнув ею. Его шаги стихли на втором этаже.

— Я помогу тебе вернуть память Калегосии, — твёрдо произнесла она. — Но одна ты не справишься. Кого выберешь в помощники?

'Король всегда один.

Кто-то именно поэтому хочет стать королём.

Кто-то поэтому решает никогда им не становиться.

Но король всегда один и никогда не остаётся в одиночестве'

Король Флин Первый Интийский

«Тайные мемуары величайшего правителя со времён появления государственности».

— Бриен, — ответила я без раздумий, и сама удивилась.

Неужели из-за того, что он ближе всего сейчас? Но мы в столице. Отсюда не так уж далеко до дома Гастионов, да и до дворца тоже. Мой любимый брат Флин, неубиваемый и неунывающий Чича, сестра по приёмным мне и настоящим ей родителям Клементина. Весень, восторженный советник, то ли преклоняющийся передо мной, то ли втихаря изучающий меня как штормовую ведьму. Даже Даррен тоже мог прийти мне в голову раньше, чем Бриен!

И я могла хоть поинтересоваться, в чём будет заключаться помощь. Не проще ли будет сначала узнать, как именно мы будем возвращать память всему королевству, и выбрать того, кто с этим справится лучше?