Я, измученная бессонными ночами и отчаянием, перепробовала все известные способы. Деревянные игрушки для жевания, которые она с энтузиазмом грызла, но лишь на пару минут. Сухарик, который она с удовольствием мусолила, пока не начинала давиться крошками. Даже лед, завернутый в марлю, приносил лишь временное облегчение. Хорошо еще повышенной температуры не было, иначе бы я точно сошла с ума.

Наконец малышка выдохлась и начала засыпать у меня на плече. Я для пущей верности покачала ее пару раз и спела свою любимую колыбельную:

Ложкой снег мешая

Ночь идет большая,

Что же ты, глупышка, не спишь?

Спят твои соседи,

Белые медведи,

Спи скорей и ты, малыш.

Мы плывем на льдине

Как на бригантине,

По седым суровым морям.

И всю ночь соседи —

Звездные медведи

Светят дальним кораблям.

Убедившись, что дыхание дочки стало ровным и глубоким, я осторожно переложила ее в кроватку. Маленькое личико, расслабленное и безмятежное, казалось, светилось в полумраке комнаты. Я полюбовалась на нее еще несколько мгновений, ощущая тепло и нежность, переполняющие мое сердце. Как быстро летит время! Кажется, совсем недавно она была крошечным комочком, а теперь вот уже вовсю познает мир, капризничает, смеется и засыпает под мамину колыбельную.

Тихо прикрыв дверь, вышла из детской и направилась в гостиную, где по словам служанки меня дожидалась танита Солейн. Ее приход в замок стал для меня неожиданностью. Все время, что она жила под моим присмотром, она ни разу не покидала территории усадьбы.

Формально она числилась моей компаньонкой, но после замужества необходимость в этой должности отпала. Однако, зная, кто ее родители и чего от них можно ожидать, я не спешила с ней расставаться. К тому же, из Таниты получилась замечательная экономка, что, конечно же, меня только радовало.

Но сегодняшний ее приход заставил меня нехило понервничать. Интересно, а что такого могло произойти за сутки, что она сама, добровольно, покинула территорию моей усадьбы?

Едва я вошла в гостиную, как девушка вскочила со своего места. Матушка, которая последнюю неделю почти жила в замке, желая поддержать свою дочь и внучку, неодобрительно покачала головой. Видимо, мое внезапное появление нарушило какой-то хрупкий мир, который она так старательно пыталась создать.

— Тана Надэя, — нервничая произнесла Танита и присела в поклоне. Уж что-что, а этикет она точно никогда не забудет. Даже в такой, очевидно, напряженной ситуации, она оставалась верна всем правилам приличия.

— Танита Солейн? Что-то случилось? — спросила я, стараясь сохранить спокойствие в голосе. Ее нервозность передавалась и мне, и я чувствовала, как внутри нарастает тревога. Что могло произойти, пока меня не было?

Девушка замялась и нерешительно посмотрела на матушку. Та улыбнулась и кивнула головой.

«Так, так! Спелись кумушки. А ведь матушка ее на дух не переносила с тех пор, как она ее родители отказали Данару…»

— Простите, госпожа, за мою назойливость. До меня дошли слухи, что вам пришло письмо от вашего супруга и приглашение посетить Саркот. Если вы не сочтете мою кандидатуру неприемлемой, то я хотела бы составить вам компанию. Только если вы этого пожелаете.

«Черт, черт, черт! Совсем из головы вылетел тот факт, что тана не имеет права путешествовать одна!»

До этого момента я и не задумывалась об этой проблеме, привыкла, что со мной всегда рядом Николь и матушка. Теперь же передо мной стала дилемма: Николь далеко и не сможет меня сопровождать, а матушка вышла замуж и вряд ли решиться покинуть надолго своего супруга. К тому же она останется дома не одна, а с любимой внучкой…

Я задумчиво смотрела на Солейн, перебирая в голове все возможные варианты. Поездка в Саркот была важна, но и безопасность моя, особенно в дороге, имела первостепенное значение.

В принципе ее кандидатура в качестве компаньонки была бы для меня идеальной. Я ее знаю, у нас много тем для общения, да и тот факт, что она исходила из семьи благородных танов, играл немаловажную роль.

Что же касается ее работы… За эти годы она ни разу не попросила у меня законных выходных, не говоря уже об отпускных днях. До начала нового учебного года осталось чуть больше трех недель. Не думаю, что случится что-то страшное, если она немного задержится с отпуска и приступит к работе во второй половине сентября.

— Ты хочешь поехать со мной в Саркот, Солейн? Ты уверена в своем решении?

В ее глазах я увидела не просто готовность, а какое-то даже отчаяние.

— Да, госпожа. Я устала жить взаперти. Хочу посмотреть на другие страны. Я ведь ни разу нигде не была…

Ее слова прозвучали неожиданно. Я знала, что жизнь в усадьбе порой может быть однообразной, но не думала, что танита Солейн настолько тяготится ею. По крайне мере она ни разу не жаловалась кому-либо о скуке или же о непосильном для нее труде.

— Хорошо… Тогда, — я сделала паузу, обдумывая дальнейшие слова, — передай свои полномочия на время отсутствия Мириам и обязательно предупреди тана Люциуса и казначея о своем отпуске. Мы вернемся не раньше первой половины сентября.

— Хорошо, госпожа! — ответила она и с поклоном поспешила удалиться.

Ее покорность, как всегда, была безупречной. Но я чувствовала, что что-то не так. Что-то скрывалось за этой маской. Слишком уж легко она согласилась. Обычно Танита, хоть и исполнительная, всегда задавала уточняющие вопросы, проявляла интерес к деталям. А тут — простое "хорошо".

Я пристально посмотрела ей вслед. Странно. Ее слова звучали убедительно, но что-то в ее взгляде выдавало неискренность. Хотя, если посудить логически, в ее глазах я не увидела ни радости предвкушения, ни облегчения от предстоящего отдыха. Лишь привычная, вышколенная покорность. Это насторожило, заставляя меня занервничать.

Настоящее время. Саркот. Замок Вимаро

Замок Вимаро оказался еще более запущенным, чем образ того замка, который я хранила в своей памяти. Трещины, словно морщины на лице старика, избороздили серые стены. Плющ, некогда, вероятно, живописный, теперь разросся безудержно, скрывая под собой целые участки кладки и напоминая скорее о болезни, чем об украшении.

Я помнила его рассвет, где он гордо возвышался над долиной, словно каменный страж. Осознавало, что годы вряд ли пощадят его стены, но не думала, что время будет к нему столь беспощадно. В моем воображении он был полон тайн и величия. Но реальность оказалась жестокой.

Ворота, когда-то, наверное, кованые и внушительные, теперь ржавели, скрипя на ветру, словно жалуясь на свою участь. Один из охранников спрыгнул с коня и принялся их открывать. Они поддались с трудом, издав такой звук, что мне показалось, будто мы разбудили спящего великана.

Внутри, за воротами, царила еще большая разруха. Двор, заросший бурьяном, скрывал под собой остатки мощеной дороги. Спустившись по ступенькам кареты, я чувствовала, как под ногами хрустнули осколки битой глиняной утвари и обломки камней.

И все же, несмотря на запустение, в этом месте чувствовалась какая-то особая, мрачная красота. Ветхие стены, пропитанные историей, шептали о давно минувших днях, о рыцарях и дамах, о битвах и пирах. И я, завороженная, не могла оторвать взгляд от этого печального, но величественного зрелища.

Ох, это чувство... как будто ныряешь в старую, запыленную шкатулку с воспоминаниями. Сначала — легкий испуг, словно боишься потревожить что-то хрупкое, давно забытое. Потом — любопытство, как у ребенка, которому разрешили играть с мамиными украшениями.

Внутри все начинает вибрировать. Давно забытые запахи, звуки, образы, даже ощущения на коже — все это наплывает волной, стирая границы между "тогда" и "сейчас". В голове мелькают обрывки фраз, лица, события, словно старый фильм, который крутят на перемотке.

Самое странное — это двойственность. Ты одновременно и наблюдатель, и участник. Видишь себя со стороны, оцениваешь свои поступки, понимаешь, что тогда казалось важным, а что — пустяком. Хочется что-то изменить, предостеречь, подсказать... но ты бессилен. Ты просто зритель в театре своей собственной жизни.