Тамар поставила панель в পাশে арки. Врезала кристаллы. Дверь вздохнула — как ребёнок, которого наконец назвали.

— А ещё… — я подняла ладонь, и Риан, не глядя, вложил в неё наши контракты, — здесь — договоры. Храм — хранитель. Жаль, что некоторые леди обожают только один договор — молчание.

В толпе кто-то коротко хохотнул, и смех тут же прикрыли кашлем. Сарайн стала белее жемчуга.

— Совет… — начала она, но Эйлин мягко перебила:

— Совет придёт позже. Сначала — богиня. У кого вопросы — идём в зал. Кто без вопросов — видит дверь и выбирает сердце.

Дождь шёл спокойно и долго. Я вдруг ясно почувствовала: мы стоим на самом краю старого мира — и делаем шаг. Не к пропасти — к мосту.

— Дом Ланы, — произнесла я. — Дорога для тех, кто умеет дышать.

И — да — для тех, кто учится любить без кнута и молчания.

Риан стоял справа, Ардан — слева, Каэль — шаг позади. Иллена — рядом. И дом — далеко, но я слышала, как он мурлычет в моей груди.

Пойдём.

«Когда двери дышат, а ветер несёт чужое имя»

Дверь Тамар стояла в арке, как будто росла здесь всегда. Мягкий зелёный цвет, узор тонких переплетений — как ветви в утреннем тумане. В середине — прозрачное гнездо для кристалла, и в нём уже мерцал зелёный свет. Не ярко, не ослепительно — ровно настолько, чтобы глаз видел тепло.

— Она живая, — сказала Тамар, проводя ладонью по доске. — И теперь она решает, кому открыться.

Сфинкс обошёл дверь, изучая, как бы скульптор изучал статую, и торжественно выдал:— С точки зрения обороны — удовлетворительно. С точки зрения символизма — великолепно.

Первым подошёл Эрин. Сделал шаг, коснулся панели ладонью. Кристалл в гнезде засветился чуть ярче, и дверь… просто отступила в сторону. Не скрипнула, не зазвенела — как вода, которая раздвигается для ладьи.

— Проходи, — тихо сказала я.

Он прошёл — с тем особым видом, когда человек всё ещё боится, но уже верит, что страх можно обмануть. За ним — братья Нэр и Норан, потом Тамар, потом даже сфинкс (причём он почему-то обернулся три раза, прежде чем переступить порог — «традиция», сказал он).

Толпа у ворот смотрела. Некоторые — с интересом, другие — с холодом. Женщины-дроу шептались, мужчины за их спинами держали глаза в землю.

И тут случилось неожиданное.

От группы у дальнего края ворот отделился мужчина — высокий, широкоплечий, с густыми тёмными волосами и лицом, которое как будто высекли из камня. Не ошейник, а металлическая лента на шее — символ личного договора с кем-то из леди. Он шёл медленно, но не прятал взгляда.

— Я хочу пройти, — сказал он ровно. — И остаться.

В толпе резко поднялся шум. Женщина в алом, с глазами цвета тёмного мёда, шагнула вперёд:— Дарэн! Вернись.

— Нет, — ответил он, и в этом «нет» было не меньше стали, чем в клинке.

Я увидела, как Тамар чуть приподняла подбородок — будто оценивает древесину перед важной работой.

— Кристалл решит, — сказала я.

Дарэн коснулся двери. Она загорелась ровным зелёным светом… и распахнулась, пропуская его внутрь.

Это было как удар гонга. В толпе — глухой, низкий гул. Женщина в алом отступила на шаг, но глаза её потемнели. Я запомнила этот взгляд.

---

К вечеру мы уже смеялись на веранде: феликус гордо отчитывал нас за то, что «слишком медленно» носят кристаллы в кладовую, феникс сушил травы, сфинкс торжественно объявил, что «двери прошли полевые испытания».

Именно в этот момент ветер с леса принёс запах… чёрного жемчуга. Лёгкий, еле уловимый, но я узнала его так же ясно, как узнают собственный смех.

Взгляд Риана стал холодным. Ардан поднялся без слов. Каэль сжал кулаки.

— Она снова здесь, — тихо сказала я.

Сфинкс поднял голову, прислушался — и впервые за всё время сказал без тени иронии:— И не одна.

Дом Даг тихо, почти неслышно, скрипнул балками — как зверь, который чувствует чужого хищника у своей норы.

«Когда дом дышит настороженно»

Ночь выдалась странно тихой. Даже ветер, который обычно шуршал листвой у водопада, сегодня прятался где-то за скалами. Два солнца уже скрылись, оставив на небе разлитое сияние — сиреневое по краям и глубокое синее прямо над головой. Такое бывает только здесь, на Верхней земле, когда воздух звенит магией, даже если по всем законам её здесь быть не должно.

Я сидела на веранде с чашкой травяного настоя, босыми ногами на тёплых досках. Дом будто прислушивался: древесина чуть дрожала под стопами, стены отзывались на каждый мой вдох. Садовые кристаллы, воткнутые вдоль грядок, мерцали мягким зелёным, а в их свете серебрились рога вивернолани, дежурившей у ограды.

— Света, — тихо позвал Риан.Я вздрогнула — этот мужчина умел появляться бесшумно, и, кажется, делал это назло.— В южной стороне что-то шуршит. Не зверь, слишком ровный шаг.

Я поставила чашку и поднялась. В груди приятно защемило — страх и азарт, как перед первой защитой диплома, только ставки повыше.

— Пойдём посмотрим, — сказала я.

Ардан уже стоял у дверей, плечи широкие, как створки ворот, взгляд в темноту. Каэль сжимал в руках защитный кристалл, из-за чего зелёные жилки на камне вспыхивали при каждом его движении.

— Не нравится мне это, — пробормотал он. — Слишком открыто место.

— И слишком красиво, чтобы мы его отдали, — парировала я.

Мы двинулись цепочкой, как в старых фильмах про разведчиков: Риан впереди, я за ним, Ардан и Каэль по бокам. Дом за спиной тихо стонал, будто не хотел отпускать.

В кромешной синеве проступили две фигуры. Плащи цвета выгоревшего песка, лица закрыты полупрозрачной вуалью. Дроу-женщины. Не Сарайн, но почерк её чувствовался — те же мягкие шаги, та же манера держать руки за спиной, будто они здесь не для нападения, а для экзамена.

— Гостеприимства мы сегодня не предлагали, — заметила я ровным голосом. — Может, заблудились?

— Леди Лана, — одна из них слегка склонила голову. — Нам поручили… передать весточку.

— Можно устно. Я умею слушать.

Вторая молчала, но её глаза за вуалью скользили по мужчинам за моей спиной, останавливались на ошейниках. Я видела этот взгляд — мерка, оценка, прикидка цены. Каэль уловил и чуть шагнул ближе ко мне.

— Леди Сарайн интересуется, не перегружены ли вы заботами. Она готова… разделить вашу ношу.

— У меня хорошие руки, — я подняла ладони, — и ещё лучше — у моих мужчин. Мы справимся.

— Мужчины не должны «справляться», — мягко сказала первая, и в этой мягкости пряталась сталь. — Они должны подчиняться.

— А у нас новая мода, — я улыбнулась, — советовать хозяйке и спорить. Рекомендую попробовать.

Тишина натянулась, как струна. Даже вивернолань перестала жевать траву и подняла голову, рога серебрились в свете кристаллов. Феникс, до этого дремавший на крыше, вдруг расправил крылья, и золотая пыль осыпалась на траву между нами и незваными.

Женщины переглянулись. Первая достала из-за пояса тонкую пластину с выгравированной руной. Протянула мне.

— Это оберег, — сказала она, — чтобы мужчины вас не предали.

Я взяла. Пластина была холодная, как утренний камень, и чуть пульсировала. У меня в голове мелькнула картинка — ошейник, бьющий током.

— Спасибо, — сказала я и бросила пластину Каэлю. — В печь.

Он поймал, даже не моргнув, и швырнул в огонь у уличного очага. Руне хватило трёх секунд, чтобы завизжать, как пойманная оса, и раствориться в искрах.

— Передайте, что мы справимся сами, — добавила я. — И если ещё раз придут с «подарками», я буду считать это вмешательством в личную жизнь.

Они ушли без слов. Но в воздухе остался запах чужих духов — густой, сладкий, липкий.

---

Когда мы вернулись, я опустилась в кресло на веранде. Риан поставил передо мной кубок с вином, Ардан сел на ступеньку рядом, Каэль устроился напротив.

— Ты понимаешь, что они тебя проверяли? — спросил Каэль.

— Конечно, — я сделала глоток. — И проверка показала, что у нас есть зубы.

— И когти, — добавил Ардан, кивая в сторону вивернолани, которая всё это время стояла у ворот.