В голосе Траккиа звучала озабоченность, лицо выражало сочувствие:

— Боже, что с вами случилось, мистер Даннет? 

Даннет, преодолевая боль, и безуспешно пытаясь улыбнуться, ответил очень невнятно:

— Предполагаю, что на меня напали.

— Но кто это сделал?.. Кто и зачем, мистер Даннет? — восклицал Нойбауэр.

Один из полицейских поднял руку, останавливая это словоизвержение и обратился к администратору:

— Пожалуйста. Вызовите немедленно врача.

— Врач будет через минуту. У нас сейчас проживает семь врачей. — Девушка повернулась к Траккиа. — Вы знаете номер мистера Даннета, мистер Траккиа. Если бы вы и мистер Нойбауэр взялись проводить туда офицеров…

— Полицейские нам не нужны. Мы с мистером Нойбауэром сами проводим его в номер.

— Сожалею. Ведь мы должны снять показания… — начал было другой полисмен. Но сразу запнулся, как запнулся бы всякий, увидевший мрачную гримасу Траккиа.

— Оставьте номер телефона вашего участка этой леди. Вас вызовут, когда доктор разрешит мистеру Даннету разговаривать, не раньше. Сейчас же он должен немедленно лечь в постель. Вам понятно?

Полицейские все поняли, кивнули и вышли без лишних слов. Траккиа и Нойбауэр, сопровождаемые Рори, весьма обеспокоенным этим событием, проводили Даннета в номер, и, пока они укладывали его в постель, появился доктор. Это был итальянец, очень молодой, но достаточно опытный, судя по тому, как он вежливо, но настойчиво попросил всех лишних покинуть номер.

— Кто мог было так поступить с мистером Даннетом? — кипел от возмущения Рори.

— Кто знает? — ответил Траккиа, закрывая дверь номера. — Грабители, воры — люди, которые предпочитают грабить и калечить, а не трудиться честно. В мире очень много скверных людей, Рори. Пусть ими занимается полиция, а не мы.

— Как, вы не собираетесь в этом разбираться?

— Мы гонщики, мой мальчик, — вступил в разговор Нойбауэр. — Мы не детективы.

— Я не мальчик! Мне скоро семнадцать. И я не дурак! — вспыхнул Рори, но взял себя в руки и задумчиво посмотрел на них. — Все очень подозрительно. А что, если к этому приложил руку Джонни Харлоу?

— Харлоу? — Траккиа вскинул брови, показывая, что предположение Рори по меньшей мере забавно. — Оставь это, Рори… Ты ведь сам подслушал разговор Харлоу и Даннета. Разве он не был дружеским?

— Да, но я тогда не все расслышал. И мне кажется Харлоу угрожал Даннету. — Рори помолчал, обдумывая эту версию, и, убеждаясь в ней все больше, вдруг заявил: — Считаю, что так и было. Харлоу угрожал ему, потому что Даннет чем-то шантажировал его.

— Рори, ты просто начитался детективов. Если Даннет чем-то шантажировал Харлоу, то что дает это избиение? Ведь Даннет по-прежнему может продолжать это делать. Мне кажется, что здесь ты не все продумал, Рори. — Тон Траккиа был дружелюбен.

— Не всё? А вы знаете, что находится в конце той улицы, на которой, как сказал Даннет, на него напали? Почтовое отделение! Может быть, Даннет шел туда, чтобы отправить нечто обличающее Харлоу. Может быть, он считал опасным оставлять у себя что-то имеющееся против Харлоу, каких-то улики, которые у него были на Харлоу, и тогда тот сделал все, чтобы Даннет не попал на почту.

Нойбауэр уже не улыбался, он посмотрел на Траккиа, потом снова на Рори:

— Но какие улики и как это доказать, Рори? 

— Откуда я знаю? — Возмутился раздраженно Рори. — Пока предположения высказывал только я. Как насчет того, чтобы вы двое, тоже над этим поразмышляли?

— Мы подумаем над этим. — Траккиа, глянув на Нойбауэра, стал серьезным и задумчивым. — Но ты пока об этом никому не рассказывай, паренек. Пока мы не имеем никаких доказательств, а в профессиональном кругу такие штуки расцениваются как клевета. Ты понимаешь, ведь существует такая вещь, как закон о клевете?

— Я же говорил вам, — Рори сказал это ядовито, — что отнюдь не дурак. Не очень-то вы хорошо выглядели бы, если бы кто-то узнал, что вы собираете компромат на самого Джонни Харлоу, ведь вы его конкуренты.

— Это уж точно, — согласился Траккиа. — Поэтому нам нужно быть очень осторожными. А вон и мистер Мак-Элпайн идет сюда.

Взволнованный Мак-Элпайн и в самом деле появился в эту минуту в коридоре, лицо его сильно осунулось и помрачнело за последние два месяца и почти не меняло угрюмого выражения.

— Это правда? Относительно Даннета? — с тревогой спросил он.

— Боюсь, что да. Кто-то сильно побил его, — ответил Траккиа.

— Боже мой, но почему?

— Грабители, должно быть.

— Грабители? Средь бела дня? О Боже, куда катится мир! Когда это случилось?

— Да совсем недавно. Вилли и я были в баре, когда он уходил. Было ровно пять часов, потому что я в это время ожидал телефонного звонка и спросил у бармена про время. Мы были еще в баре, когда его привели, и я посмотрел на часы, посчитав, что полиции это будет нужно знать. Было точно двадцать минут шестого.

— Где он сейчас?

— У себя в номере.

— И вы оставили его одного… — возмущенно начал было Мак-Элпайн.

— Но с ним доктор. Он велел нам уйти.

— Ну уж меня-то он не посмеет выставить! — заявил Мак-Элпайн и со всей решительностью направился к Даннету.

Его и в самом деле не выставили. Через пять минут появился сначала доктор, а еще через пять минут — и сам Мак-Элпайн с лицом еще более суровым и обеспокоенным. Ни с кем не заговаривая, он прошел прямо в свой номер.

Траккиа, Нойбауэр и Рори сидели за столиком у стены, когда в вестибюль вошел Харлоу. Если он и увидел их, то сделал вид, что не заметил, а направился через вестибюль прямо к лестнице. Два или три раза он улыбнулся, отвечая на робкие приветствия и почтительные улыбки встречных.

— Вы должны согласиться, что нашего Джонни не особенно трогает что происходит вокруг, — заметил Нойбауэр.

— Вы могли бы этого и не говорить. — Рори нельзя было обвинить в злоязычии; он еще только овладевал этим искусством, хотя и очень добросовестно. — Могу поспорить, что ему вообще на все наплевать. Даже если бы дело касалось его родной бабушки, он бы, наверное, и тогда…

— Рори! — Траккиа предостерегающе поднял руку. — Ты не должен давать воли воображению. Ассоциация гонщиков на Гран-При весьма представительное собрание. У нас добрая репутация, и мы хотим этот имидж сохранить. Это хорошо, что ты на нашей стороне, но учти всякая излишняя болтовня может нам только навредить.

Рори хмуро взглянул на одного, потом на другого и пошел с обиженным видом прочь.

— Думаю этому юному сорвиголове скоро предстоит испытать немало неприятных моментов, уж очень рьяно он принялся за Харлоу — заметил Нойбауэр, глядя вслед Рори.

Предсказание Нойбауэра сбылось удивительно быстро.

Харлоу закрыл за собой дверь, подошел к кровати и посмотрел на лежащего Даннета, лицо которого, несмотря на надлежащую и квалифицированную медицинская помощь, выглядело так, будто он только что побывал в страшной автомобильной катастрофе. Нос распух, правый глаз заплыл, на разбитые губы, и на лоб наложены швы. Словом, все красноречиво свидетельствовало о пережитых неприятностях. Харлоу сочувственно, как-то даже небрежно прищелкнул языком, и, не говоря ни слова, бесшумно вернулся к двери и рывком открыл ее. — Рори буквально влетел в номер и растянулся на прекрасном мраморном полу виллы-гостиницы Чессни.

Харлоу, не говоря ни слова, наклонился над ним, запустил свои пальцы в кудрявые черные волосы Рори и рывком поставил его на ноги. В пронзительном крике боли, который издал мальчишка, тоже не содержалось ни единого слова. Харлоу, по-прежнему молча, схватил железной хваткой ухо Рори и безжалостно потянул по коридору в номер Мак-Элпайна. Он постучал и вошел, волоча Рори за собой. От боли по лицу паренька катились слезы. Мак-Элпайн, лежа на кровати, приподнялся на локте: лицо его вспыхнуло от гнева при виде того, как жестоко обращаются с его единственным сыном, но, вглядевшись в лицо Харлоу, он сдержал, готовые вырваться слова.