В постановлении Президиума ЦК КПСС от 10 декабря 1953 года, на котором утверждалось обвинительное заключение по делу, было записано: «Обвинительное заключение разослать для ознакомления членам и кандидатам в члены ЦК КПСС, а также первым секретарям обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик». Однако, судя по нижеследующим воспоминаниям, сделано было не только это…

Вспоминает полковник в отставке А. Скороходов, который в 1953 году служил в гвардейском зенитном артиллерийском полку, расположенном под Москвой:

«В ноябре 1953 года призрак Берии снова напомнил о себе. Вместе с шестью батареями полка я был в лагере, где нам предстояло провести учебно-боевые стрельбы. Как-то вечером позвонили из штаба лагерного сбора: “Приезжай как можно скорее, познакомишься с одним любопытным документом”.

На следующий день валил снег, мела метель, полеты, а следовательно, и тренировки, были отменены. Поехал в лагерь к начальнику штаба. Тот открыл свой сейф и вытащил оттуда тоненькую книжку в мягком сером переплете. К книжке скрепкой был прикреплен список. Найдя в нем мою фамилию, майор поставил возле нее галочку и протянул мне книжку:

– Читайте, товарищ, узнаете много интересного. – Помявшись, добавил: – Гадости тоже. Приказано довести документик. Распишитесь в списке и читайте в соседней комнате сколько душе угодно.

Посередине страницы было написано крупно: “Обвинительное заключение по делу Берия по ст. УПК…” – и шло перечисление статей, которые я, естественно, не запомнил. Так вот оно что! Состояние лихорадочного возбуждения охватило меня. Теперь, опять же, не помню весь текст, но основные разделы остались в памяти.

Незаконное преследование и расстрел родственников Серго Орджоникидзе и бесконечные грязные похождения растленного маршала госбезопасности. Насилие, наркотики, обман, использование высокого служебного положения. Среди его жертв – студентки, девочки, жены, уведенные от мужей, и мужья, расстрелянные из-за жен…

Читал я не отрываясь, без перерывов и раздумий. Сначала залпом, потом помедленнее, ошарашенно, не веря глазам, перечитывая отдельные места. Записывать было ничего нельзя. Вышел из комнаты, отдал книжку веселому майору, тот подмигнул:

– Ну, каков Лаврентий Павлович?

– Как в помойную яму окунулся, – ответил я…»[97]

Должно быть, все-таки память подвела отставного полковника, и он перепутал обвинительное заключение с валом последующих публикаций, потому что уж чего-чего, а «грязных похождений растленного маршала» в обвинительном заключении не было. С другой стороны, на «книжечку» текст заключения явно не тянет, так что, вполне возможно, к «книжечке» было подколото что-то еще, какие-то материалы процесса. Но факт тот, что эта брошюрка, разосланная обкомам и крайкомам, была по списку доведена и до рядовых коммунистов. Как водится, были и разоблачительные публикации в газетах. Но чтобы понять, почему и Хрущев, и Жуков, и Микоян искали встречи с родственниками Берии, почему оправдывались перед ними, надо понимать еще и законы пиара.

Предполагалось, что все пройдет не хитрее, чем на уровне 30-х годов – заклеймили, вырезали портреты из учебников и энциклопедий, и все кануло в Лету. А лет через пятьдесят опальных товарищей можно будет потихонечку вернуть в учебники, и все снова станет на свои места.

А на деле-то вышло совсем не так.

На посмертную судьбу Лаврентия Берии повлияло несчастливое для него стечение нескольких обстоятельств.

Во-первых, состоялся ХХ съезд, на котором Хрущев выступил со своим разоблачительным докладом. Метил он в Сталина, и попал в Сталина, это так, но рикошетом удар пришелся и по Берии, и еще какой удар! После съезда текст доклада был разослан для ознакомления коммунистам, естественно, тут же произошла утечка информации, и по стране разошелся вал самых невероятных слухов.

А теперь надо понимать, что такое охранительная психология. Доклад для всех был чудовищным шоком, но реагировали на него по-разному. Очень многие, стремясь обелить Сталина в своем сознании и не понимая, что партия умеет и врать, принялись искать «козла отпущения» – человека, на которого можно взвалить ответственность за репрессии, снятую с по-прежнему любимого вождя. На кого? Ну конечно же, на наркома внутренних дел. Уж за пытки и избиения отвечает только он. И кто, по-вашему, стал этим «наркомом отпущения»? Ягода, Ежов – это все давно прошедшее, о них уже мало кто помнит, тем более, мало кто помнит даты. Попробуйте-ка ответить, когда Яковлев в Питере сменил Собчака – в 1994-м, 95-м, 96-м? А ведь мы куда грамотнее тогдашнего населения, и телевизоры у нас есть… Естественно, всю вину взвалили на того наркома, который только что, совсем недавно, был объявлен преступником, тем более что в материалах процесса что-то такое насчет репрессий и пыток имелось.

Так Берия стал «отцом репрессий».

Во-вторых, «хрущевская оттепель» активизировала творческую интеллигенцию. Начали писать книги, статьи. Продолжалось это недолго, но самой удобной фигурой для «образа злодея» подобной литературы стал Берия – тиран, садист, да еще и сексуальный маньяк. Читатели всего мира падки на секс, даже в тех странах, где сия тема давно в зубах навязла, а ведь у нас секса не было! Сталина все-таки, по старой памяти, по внушенному с детства уважению, трогать побаивались, так что Берии и тут досталось за двоих.

Едва ли бывшие товарищи Берии по Политбюро этого хотели – даже Хрущев. Все-таки Берия был их товарищем, они много лет работали вместе, вместе прошли войну и, в общем-то, члены Президиума ЦК не должны были испытывать к нему особую вражду. Да и товарищ-то был совсем неплохим человеком и хорошим государственным деятелем, они прекрасно это знали.

То, что убили – ну, так это политическая борьба, так положено, его надо было убить и заклеймить, но в планы не входило создание из давно убитого коллеги монстра, одной из самых чудовищных фигур ХХ века. Недаром Молотов, уже в возрасте под девяносто, когда ему совершенно нечего было бояться, едва при нем упоминался Берия, тут же начинал мямлить и умолкал. Не иначе как стыдно было Вячеславу Михайловичу. Но что толку от того стыда?

…Наконец, вся эта грязная «информация» выплеснулась за границу, а уж там-то вообще никаких ограничений не знали. Там появлялись самые разные публикации, от довольно приличного Авторханова, у которого Берия, правда, тоже выглядит монстром, до совсем уж грязных книжонок, типа «Комиссара». И эти книги начали потихоньку просачиваться в СССР.

Пришедшая к власти команда Брежнева попыталась прекратить «черный» пиар против Сталина, а заодно и против Берии, но было поздно. Ничего сделать было уже нельзя. Исчезнув со страниц газет и журналов, вся грязь ушла вглубь, перекочевала в самиздатовские листочки – от того, что она была вроде как бы запретной, стало только интересней. Книги, статьи, стихи, сценарии писались и складывались в стол, ожидая своего часа. И этот час пробил. Мутный вал перестройки окончательно вбил в очередной раз шокированное массовое сознание образ жуткого чудовища. Все бы ничего, что у нас, монстров, что ли, не было – один Ежов чего стоит!

Все бы ничего, если б не секс – удобнейшее для писателей сочетание секса и репрессий окончательно сделало Берию «злодеем века». И даже начавшаяся реабилитация Сталина в массовом сознании нисколько не повлияла на этот образ: он формировался совсем на другом уровне сознания, не там, где живут общественно-политические телепередачи, а там, где обитают бразильские сериалы. А против сериалов средства нет…

И даже те, кто, в общем-то, неплохо относится к Берии, пасуют перед этим устоявшимся фантомом.

«Конечно, Берия отнюдь не был ангелом. На его совести лежит не меньше преступлений, чем на совести любого из прочих видных деятелей сталинской эпохи…» – это Николай Рубин.

«Лаврентий Павлович Берия был умным человеком, талантливым организатором и в добре, и в зле», – это Алексей Топтыгин.