Слабость. Поле битвы противника.

Слишком прямо. Даст ей возможность лгать.

Он кивнул. Это его территория. Поле, где действуют его законы.

— Запуск, — сказал он тихо.

Голограмма ожила.

Столик в кафе. За ним сидела Лена. Выглядела растерянной, но пыталась улыбаться. Напротив материализовался его призрачный аватар.

— Лена, я пригласил тебя, чтобы обсудить ряд эмпирически установленных фактов, — произнёс голос из динамиков. Его голос, но ровный, бездушный, как у автоответчика.

— Алёш, что происходит? — голограмма Лены нахмурилась. — Ты меня пугаешь.

— Страх — иррациональная реакция. Давай оперировать данными. Факт первый: твой систематический, непрофильный интерес к моей работе.

— Я просто… интересовалась тобой.

— Интерес — переменная. Систематичность — паттерн. Факт второй: твои попытки дестабилизировать моё состояние. Ты называла это «спонтанностью». С точки зрения теории игр, это тактика по ослаблению защиты оппонента.

Голографическая Лена смотрела на него. Её губы дрожали.

— Оппонента? Алёша, о чём ты?

— Факт третий, — проигнорировал её аватар. — Твоя встреча с неидентифицированным субъектом с целью передачи носителей информации.

Крупный план на лице голографической Лены. Боль. Неверие. В её цифровых глазах блеснули запрограммированные слёзы. Она открыла рот, но не издала ни звука.

У настоящего Алёши, наблюдавшего из темноты, перехватило дыхание. Короткий, болезненный спазм. Последний отголосок того, что он когда-то чувствовал. Остаточная радиация мёртвой любви. На миг ему захотелось нажать «Стоп».

Но он не шевельнулся.

Это просто симуляция. Эмоции — это шум. Помехи. Он хирург. А хирург не отвлекается на слёзы во время ампутации.

Он смотрел, как его безжалостный аватар наносит последний удар.

— Цепь неслучайных случайностей называется закономерностью, — произнёс голос. — Я просто констатирую факты, Лена.

Симуляция завершилась.

Голографическая Лена, раздавленная, молча встала и вышла из кадра. Её силуэт растворился.

Алёша остался один за пустым столиком.

На экране «Корректора» появился финальный отчёт.

Он смотрел на эту надпись. Не было ни радости, ни злорадства. Ничего.

Только холодное, пустое, стерильное удовлетворение от идеально решённой задачи.

Он был готов.

Полуденное солнце било в окна кафе «Геометрия», выжигая цвета. Всё вокруг — стены, столы, лица — стало плоским, двухмерным. Тени легли на пол резкими, угольно-чёрными полосами. Алёша выбрал это место сам. Идеальная операционная для того, что он собирался сделать.

Он сидел и ждал. Воздух в лёгких казался стерильным, заёмным.

Лена появилась на пять минут позже. Отклонение в пределах погрешности. Она стянула с плеч лёгкий плащ, и под ним оказалось синее платье. Простое. То самое.

Алёша зафиксировал деталь без эмоций. Попытка отката системы к предыдущей, стабильной версии. Манёвр был распознан.

Она подошла к столу. Попыталась улыбнуться — вышло натянуто, виновато.

— Алёш, привет, — она села напротив, сжимая в руках сумочку. — Слушай, я, наверное, вчера… я, кажется, перегнула. Та история, это было глупо. Я просто…

Он не дал ей закончить. Это была точка уязвимости. Момент для первого разреза.

Он поднял глаза, но смотрел не на неё. Взгляд упирался в белую стену за её плечом. Минимизация эмоционального контакта. Так советовал «Корректор».

— Я проанализировал данные, Лена.

Голос прозвучал ровно. Чужим. Будто диктор зачитывал метеосводку.

— И пришёл к выводу, что твоё поведение не является стохастическим. Оно подчинено определённой цели.

Она замерла. Слово «данные» легло на стол между ними — холодное, как хирургический инструмент.

— Данные? — переспросила она. В голосе — искреннее недоумение, почти детское. — Какие данные? Алёша, это же мы. Не лабораторная работа.

— Ошибаешься, — так же ровно ответил он. — Всё является лабораторной работой. Вопрос лишь в количестве и качестве переменных. Твои «инъекции хаоса» имеют слишком высокую корреляцию с ключевыми этапами нашего взаимодействия. Это не хаос. Это стратегия.

Она смотрела на него, и её лицо медленно менялось, словно под действием проявителя на фотобумаге: вина проступала сквозь растерянность, уступая место нарастающему ужасу. Она вглядывалась, пытаясь найти за этой гладкой маской знакомые черты. Не находила.

— Стратегия? Алёша, о чём ты? Я просто хотела, чтобы ты был… живым! Чтобы ты реагировал!

— Я и реагирую. Максимально эффективно. Например, рассмотрим компанию «Горизонт-Телеком».

Он произнёс название. Что-то в её лице дрогнуло. Метка на графике. Подтверждение.

— Позавчера. Четырнадцать часов тридцать две минуты. Ты передала папку с их логотипом неустановленному мужчине у их бизнес-центра.

Она отшатнулась. Будто от физического удара.

— Подожди, это… это мой двоюродный брат, Игорь! Он там работает! Я просто отдавала ему документы для матери, там старые договоры на квартиру, это…

— Эмоциональные объяснения не меняют фактов.

Он прервал её, не повышая голоса. Безупречная логика. Стены его крепости были высоки и гладки. Он чувствовал, как она бьётся о них, слабея с каждым словом.

В этот момент она потянулась к своей чашке. Рука дрогнула.

Дзынь!

Маленький металлический крик в стерильном пространстве. Ложка, ударившись о край чашки, соскользнула на блюдце. Звук был тонким, резким. Неприлично громким. За соседним столиком обернулись.

Для Алёши это был сигнал. Финальный аккорд.

Лена смотрела на ложку. Потом на него. Её взгляд сфокусировался, но стал пустым, как объектив, переставший искать резкость. Она больше не пыталась достучаться. Она увидела. Не обиженного, не злого, не раненого.

Она увидела работающий механизм.

Медленно, очень медленно она покачала головой.

— Знаешь… — её голос стал тихим, почти безжизненным. Каждое слово отчеканено с пугающей ясностью. — Я всё время боялась, что ты сломаешься. От неловкости, от страха… Что я тебя сломаю.

Пауза. Она смотрела ему прямо в глаза, но взгляд был пустой.

— А ты не сломался. Тебя просто… заменили.

Она встала. Движения плавные, отстранённые. Надела плащ.

— Ты стал не человеком, а машиной, — сказала она уже в пустоту.

И, не оглядываясь, пошла к выходу. Стеклянная дверь с тихим шипением доводчика закрылась за ней.

Ампутация прошла успешно.

Алёша остался один.

Он сидел за столиком. Напротив — пустой стул. На блюдце — упавшая ложка. Рядом — нетронутая чашка Лены, от которой ещё поднимался тонкий, едва заметный пар.

План выполнен. Вероятность успеха — 94.7%. Он победил. Разоблачил. Защитился.

Он ждал.

Ждал триумфа. Облегчения. Удовлетворения. Хотя бы холодного злорадства. Он ждал хоть чего-то.

Ничего не приходило.

Внутри, там, где раньше бушевал шторм тревоги, страха и надежды, образовался вакуум. Абсолютная, звенящая пустота. Не тишина после бури. Тишина мёртвой планеты, где никогда не было атмосферы.

«Это остаточный эффект, — подумал он. — Система вернётся в состояние равновесия через несколько циклов».

Мысль была чёткой, безэмоциональной. И не приносила утешения. Просто ещё одна строчка кода в пустоте.