[Хочу есть...]

— Сейчас, — Аза поковырялась в сумке-портфеле, с которым теперь всегда ходила. — Держи.

Перед Никитой на столе в свете собственного сияния появилась бутылочка молока.

[Ого-ого-ого! Спасибо, Аза!]

Отныне ему стоит огромных трудов уговаривать Азу просить ему молока у молочных ма. Кормилицы тоже все чаще стали ворочать от него свои вкусные сиськи. Молоко для него стало не менее ценным ресурсом, чем лжеверы для всех остальных Богов.

— Я тебе уже говорила. — Аза нахмурила красные брови, стараясь быть строгой. — Ты уже слишком большой для этого.

Никита знает, но у него просто нет сил отказаться от этого лакомства.

[Прости. Спасибо-спасибо-спасибо!]

Он протянул к ней ручки.

— Вот же мини-манипулятор, — Аза нагнулась к нему, и он, обвив руками ее шею, мокро чмокнул Справочника в щеку.

Чмок.

[Люблю тебя.]

— Знаю, — Аза прижала его к себе и оторвала от стула, сама же уселась на его место. Соска бутылочки оказалась у него во рту. — Кушай.

Говорит ему о взрослости, а сама так и рвется самолично покормить, мешая развитию моторики...

— Ща захлебнешься! — покрасневшая Аза насупила носик.

Глоть-глоть-глоть...

Сегодня очередь Сиов спать с ним. Аза искупала его и с чистым пузиком, в красных трусах отнесла к ней в комнату. Совушка больше не стесняется показывать свои крылья, и каждую ночь с ним укрывает его этим мягким природным одеялком. Очень уютно и тепло. Никите нравится перед сном запускать пальчики в ее перья и перебирать их. Вначале девочка стеснялась этого, словно он бесстыдно лапает ее, но потом привыкла, и, кажется, ей это тоже нравится. А для нее у него всегда есть пузико, которое он самоотверженно выпячивает, предоставляя Сиов для поцелуев, поглаживаний и похлопываний. Такая вот сделка.

— Паст‐би-ще, — членораздельно произнесла Сиов. Она прильнула своим лбом к его лобику, и смотрит Никите в глаза своими большими янтарными глазами, он смотрит на нее своими голубыми озерками.

Сейчас у них проходит очередная ежевечерняя тренировка по произношению сложных слов.

— Пяс... — дальше язык Никиты не смог выкорчевать подходящие звуки.

— Паст, — помогла Сиов.

— Пясть, — повторил он, получилась почти что пасть.

— Би.

— Би, — это было легко.

— Ще.

— Се, — ну ладно.

— Паст-би-ще, — еще раз повторила девочка.

— Пясть... би... се! — как-то так...

— Молодец, Бо! — он только что произнес какую-то странную хрень весьма далекую от слова «пастбище», но похвала от Сиов почему-то убедила его, что все получилось на твердую пятерку.

— Пора спать, — Аза на пороге.

Сейчас она подойдет к Никите, чтоб поцеловать его.

Чмок.

— Сьпоки-ноки, — а вот это он умеет говорить весьма неплохо.

— Спокойной ночи, — весело вторила Сиов. Аза обняла девочку.

— Все, ложитесь, — Аза приподняла одеяло.

Покопавшись немного, Сиов с Никитой приняли свои любимые позы, она на левом боку, повернувшись к нему, а Никита прильнул спинкой к ее животу, и обнял руку девочки, как это всегда делает с Азой. Сверху на него опустилось мягкое крыло.

Все, теперь идеально.

После того, как свет в комнате погас, Никита зарылся носом в перья совушки и вдохнул ее вкусный запах. У Сиов особый запах, не такой как у всех остальных.

Ему опять приснилось молоко. Его вкус и тепло, его звук, когда оно проникает ему в горло.

Глоть-глоть-глоть...

Посреди ночи Никита проснулся и пощупал кровать рядом собой, но с разочарованием вспомнил, что теперь ему не предоставляют ночную бутылочку. Пришлось не солоно хлебавши засыпать обратно.

…Молоко. Много сияющих бутылочек полных молока выстроились передним в длинную очередь, ожидая скорого своего опустошения. Одна за другой, они прыгают ему в руки. В другом конце очереди, то есть в ее начале, скрестив по-турецки ноги, сидит Аза, и с милостивой улыбкой на устах, вынимает эти самые бутылочки из своего портфеля. Мать Тереза, ей богу. За ее спиной в проеме двери столпились грудастые ангелы-кормилицы… Рай, вот как ты выглядишь.

— А? — это было удивленное лицо Сиов. Она неожиданно оказалась перед ним, и ее рука, тянет бутылочку из его рук на себя, будто хочет отнять.

[Нет, отдай!]

Никита, вцепившись обеими ручками в бутылочку, тянет ее обратно. Почему Сиов такая злюка? Она ведь добрая.

— Бо!

Никита открыл глаза. Первое что он ощутил, это то, что у него во рту находится что-то не очень приятное на вкус. Не его палец — это точно. Потом он увидел Сиов. С лицом похожим на свежую клубнику, девочка испуганно смотрит на него, и пытается попятиться, но ее удерживает ночнушка, натянутая до предела прямиком от его рта.

Пфу!

Никита выплюнул сырую ткань, выпустив ее из своих рук. Сиов упала на кровать с большим мокрым пятном на груди.

[Прости, Си!]

От немедленного сгорания от стыда, его спасла Аза. Весь следующий день Сиов при взгляде на него мгновенно обретала красный цвет лица, и скрывалась из виду.

[Ну блять же!]

Шлеп!

— Ай!

[Прости.]

Аза, как всегда, бдит его моральный облик.

Никита перестал спать с Сиов, так как та начала стесняться быть рядом с ним. Или даже бояться. А в моменты, когда девочке приходилось кормить его, та вздрагивала от каждого случайного соприкосновения с ним. Внутреннее «дзз...», некогда не давашее покоя Никите, каким-то образом передалось совушке. И рука Азы стала единственным его объектом для ночного обнимания.

[Аза, мне нужно молоко.]

[Много молока...]

Он наконец осмелился заговорить об этом со Справочником. Никита снова хочет спать с Сиов, и для того, чтобы инцидента не повторилось, ему нужно быть всегда сытым вкусным молоком и иметь под боком бутылочку-другую. Сегодня же в его ротике не побывало ни капли этого напитка! Ни капли!

— Нет, Бо, тебе уже пора взрослеть, — Аза была непреклонна. — Ты привыкнешь.

Но он не хочет привыкать! Он хочет молока.

— Ню, Азь... — Никита уже вполне сносно умеет произносить слова «ну» и «Аз», но сейчас нужно сказать именно так.

Нет, — его смешной голос не возымел на Справочник своего гипнотического эффекта. У нее уже начался появляться к этому иммунитет.

Скрутившись калачиком, Никита от обиды крепко стиснул руку Азы ручками и ножками.

— Спи, не дуйся, — Справочник примирительно похлопала его ладошкой по попке.

Шлеп-шлеп...

…Молочко. Оно утекает сквозь его пальцы в черную пропасть потерянного молока, и где-то там, внизу, шумно плещется издевательским изобилием. Оно снится ему все чаще и чаще, преследуя его разум.

Аза оказалась его следующей жертвой. Только на сей раз благодаря более выпуклым, чем то у Сиов, формам Справочника, Никите удалось найти твердый бугорок на ее груди и его язык и губы крепко прильнули к нему сквозь тонкую единорожную ночнушку. Проснувшись от вскрика Азы, он обнаружил, что с жадностью сосет эту пустышку. Его руки мертвой хваткой стиснули маленькую грудь.

— Бо! — реакция в точности такая же, как у Сиов. Испуг, стыд, раскрасневшееся лицо, учащенное дыхание.

Чпок!

Он выпустил грудь, став по цвету точно таким же, как Аза. Единорог в том месте, где только что побывал его голодный рот, совершенно точно всю ночь рыдал. Аза прижала руки к груди, словно была неприкрыта. Судя по ее лицу, сегодня злостный нарушитель дистанции будет спать в ставшей ему уже тесной старой корзинке.

(...)

Бух!

Вечером перед его лицом на стол упали с неба целых две бутылочки молока! Великая Богиня Молока услышала его молитвы? Кстати, а такая существует?.. Но нет, это стоящая за его спиной Аза молча поставила их перед ним. После секундной радости, Никита ощутил себя алкоголиком, которому смирившаяся с его пристрастием уставшая жена тягает после работы бухло. Ему стало немного неудобно.

(Аза, скажи что-нибудь пристыжающее...)

Никита задрал голову и посмотрел на свою опекуншу снизу вверх. Строгий взгляд зеленых глаз свысока смотрит на него.