[Я теперь ассоциируюсь у нее с чем-то плохим.]

Никита поделился своими предположениями с Азой. Вечером, после очередной вылазки на Тайную поляну, они готовились ко сну.

— Просто дай ей время, — Справочник, нахватавшаяся штампованных фраз из своих любовных романов, теперь всегда отвечает подобным образом. Тем не менее, эти слова в самый раз подошли к состоянию Никиты, даже несмотря на то, что произнесены были с полным равнодушием.

[Уже две недели прошло.]

— Не уже, а только, — за две недели одних и тех же разговоров, Справочник начала терять терпение. Но Никита ничего не мог поделать с собой, продолжая строить теории, одна безнадежнее другой.

Аза поменяла скин платья на любимую ночнушку с единорогами, и Никита успел заметить промелькнувшие на ней голубые трусики.

(Любит она голубой цвет...)

[Но все равно... две недели.]

— Для поедания собственных мозгов тебе понадобится ложка, — терпение Азы наконец лопнуло.

[...]

[Целых две не...]

— Вырубись уже!

Получив порцию фруктового пюре, Никита немного подержал его во рту, распробовав. У смеси оказался вкус, напоминающий грушу.

[Хм, а вот это очень даже ничего... Давай еще.]

(Конечно, не молоко, но есть можно).

Аза тут же пихнула ему вторую ложку.

— Не чавкай.

Чмяк‐чмяк-чмяк...

[Молоком бы еще запить.]

— Треснешь.

Чмяк-чмяк-чмяк...

— Я сказала не чавкай!

[Попробуй, вкусно.]

— Тут и пробовать нечего.

[Попробуй-попробуй.]

— Ладно, – Аза закинула одну ложечку себе в рот, и причмокнула. — Ну...

[Не чавкай.]

— Хых, мелкий, не трынди, пока трынделка цела.

[Это ты еще молоко не пробовала.]

— Ну, уж чего я точно себе рот не засуну.

[Зря.]

– Все, готов?

[Нет.]

Никита осмотрел их с Азой чердак с окном на потолке. Внутри что-то тоскливо заныло. Сегодня они покидают это место навсегда. Аза сняла домик на окраине деревни, прямо на опушке леса, и теперь жить ему придется там.

[Там нет окна в крыше?]

Никита уже спрашивал об этом, и знал ответ, но все равно спросил еще раз.

– Нет.

[Жаль.]

Сегодня Аза одевает его более тщательно. На улице уже довольно-таки похолодало, осень уже полностью взяла бразды правления в свои осыпающиеся желтой листвой костлявые кисти.

[Не хочется.]

— Хочется не хочется... — Аза засовывает его руку в рукав теплой кофточки.

[Тебе придется раньше вставать на работу.]

— Угу.

[Еще таскать меня с собой.]

— Угу.

[...Позже приходить домой.]

— Угу.

На этом его аргументы против переезда закончились.

— Все, пойдем.

[Сейчас, секундочку.]

Оказавшись у двери, Аза остановилась.

[Покажи еще раз.]

Справочник развернулась так, чтобы он смог осмотреть комнату. Книжки, поломанные игрушки, древняя посуда... все осталось на свои местах, как и в первый день его появления здесь. Дольше всего его взгляд задержался на окне в потолке. Сейчас оно показывает хмурое небо.

Никита почувствовал ноющую боль во рту. Начиная с шестого и вот уже по восьмой месяц у него режутся зубки, доставляя дискомфорт.

[Болит...]

— Давай, — Аза поднесла ладонь к его рту. – Хилинг.

Боль быстро отступила.

[Спасибо.]

Если бы не Аза, его мучения были бы бесконечны. Особенно по ночам, когда в темноте все ощущения собираются в один комок, не имея возможности отвлечься на посторонние предметы.

Зато вместе с этим он научился ползать, чем добавил Справочнику и нянькам новых проблем. С тех пор им приходится всегда быть начеку, когда его выпускают на свободу из детской кроватки-вольера, где он чувствует себя щенком алабая. Однажды он даже проткнул себе ладошку торчащим из доски пола ржавым гвоздем, и украсил свое мужицкое тело первым шрамом-стигматом. Конечно, пришлось хорошенько повопить и умыться слезами, пока испугавшаяся Аза не залечила ранку... Значительная часть его детства останется здесь, на чердаке с окном в крыше.

[Ну все, наверное, можно.]

Аза открыла дверь. Внизу в зале собрались все, кто играл в его взрослении ту или иную роль. Трактирщица тетка Арн; уборщица Дэйна, которая присматривала за ним, когда Аза драила тарелки; повариха ба Нита с очень интересными сказками; прачка Чис, всегда выручавшая Азу с грязными пеленками Никиты; и, конечно же, матери-кормилицы со своими подругами, на которых те оставляли своих детей, когда занимались Никитой.

Никита протянул ручки к тетке Арн, чтобы попрощаться с ней.

— Господи ты боже мой! — могучая трактирщица сразу оказалась на мокром месте. — Самый главный ты мой постоялец.

Взяв Никиту на руки, женщина принялась покрывать его лицо слюнями.

Дз!

Дз!

Дз!..

Тут же начался сопливый оркестр всех остальных женщин, будто его отправляют на фронт, а не в домик через несколько сотен метров.

[Спокойно, мамки, я буду иногда к вам заглядывать... за воротник.]

— Сынка!

— Мое сокровище!

— Пухлик!

Разошлись мамаши не на шутку, и Никита надеялся, что они не станут их провожать до самого нового дома.

Они стали.

Тетка Арн оставила трактир на помощницу и лично понесла съезжающего с хаты жильца в его новые владения. Никита хотел на другие ручки, одной из ма, чтобы напоследок хлебнуть молока, но трактирщица вцепилась в него, как утопающий... за младенца. Зато Аза беззаботно шагала впереди с корзинкой, набитой ее нижним бельем, будто вышла на прогулку. Целая эпоха рушилась прямо на глазах, а ей хоть бы хны.

— Вот, возьми, это малышику, — одна из женщин догнала Азу и пихнула ей в корзину бутылочку с молоком.

[Святейшее создание!]

Никита даже подставил щечку для поцелуя, когда женщина поравнялась с ним, чтобы чмокнуть.

Дз!..

По дороге в новый дом он то и дело смотрел по сторонам в поисках Сиов, но той нигде не было. Прошло уже больше трех месяцев. За это время ему удалось увидеть ее всего пару раз, один раз на ежеярмарке, где она покупала что-то у травника; наверное, бабка Грай послала за лекарствами. Второй раз на у нее на огороде, там девочка выдергивала овощи. Однако оба раза, услышав призыв Никиты и Азы, девочка убегала. Но они все равно приходили на Тайную поляну. Никите стоило больших трудов уговаривать Азу туда отправляться до тех пор, пока не пришли холода. Теперь они туда не ходят, и увидеть девочку практически не осталось шансов.

Ему снова стало грустно.

— Не думаю, что дело в тебе или в Сиов, — сказала однажды Аза под конец их очередного бдения в ожидании совушки. — Скорей всего Грай прознала, и запретила ей видеться с нами.

С этим предположением Никита был согласен, так как бабка Грай славится суровым нравом и нелюдимостью. Люди обходят ее стороной, не менее чем представителей зверолюдских рас.

Новый дом.

Небольшое строение встретило их процессию, выглянув из-за стволов деревьев небольшого сада. Это был маленький домик с голубой черепичной крышей. Интересно, почему Аза выбрала именно этот домик?..

Сопровождающие снова принялись голосить и облизывать Никиту; одна маман даже поднесла для этого своего младенца, прислонив его головку к Никитиной щеке, словно некое целовальное устройство. В руки Азе стали пихать свертки с б/ушными шмотками для Никиты и для нее. Когда все удалились, они застыли перед голубой дверью, как будто только вернулись из долгого похода по сэконд-хэндам.

[Чур я первый выбираю комнату.]

— Поздно, клоп, я уже себе выбрала.

[Мы должны были вместе осматривать наше новое жилье.]

Никиту опять оставили в стороне от столь важного события в его жизни.

— Ты и себя-то осмотреть не можешь.

[Вообще-то уже могу.]

Никита повертел головой в стороны, чтобы наглядно доказать это.

— Угу, пойдем Всевидящее око.

Внутри их с Азой встретил полумрак и затхлый запах нежилого пространства.

— Наконец-то я могу пользоваться магией! — голос Азы был счастлив как никогда. – Файринг!