[Ну, Сиов, я тебя уделаю!]

Пуф!

Это его руки опять промахнулись, ударив по простыне.

— Хах, Бо! — Сиов машет руками перед его лицом. — Ладно я поддамся, — она снова раскрыла ладони перед ним.

Шлеп!

— Гху! — он попал.

[А теперь иди сюда, мои победные обнимашки!]

Обняв Сиов, он поцеловал ее в щеку.

С кухни доносятся звон и тарахтение Азы, занимающейся какими-то хозяйственными делами. Никита рад этим звукам — это звуки жизни, которые не дают Сиов задумываться о плохом. Все будет хорошо.

— Сиов! — голос Азы. — Ты можешь подойти?

— Бегу! — девочка убежала к Азе, которой, очевидно, потребовалась помощь.

Никита смотрит на бабушку Грай. Выглядит, вроде бы, как и обычно. С чего это она взяла, что ей нехорошо?

[...]

— Я чувствую его… взгляд Азоры, — произнесла Грай.

[А?]

Она что читает его мысли?

Только выглядит женщина так, словно говорит это сама себе, она смотрит в потолок.

— Она считает, что уже пора.

Закусив губу, Никита тоже задрал голову к потолку.

[Азора, отвернись, не смотри на нее, пожалуйста...]

— Ты пообещал мне... — Никита понял, что ба Грай ждала этого момента, когда останется наедине с ним, чтобы сказать то, что предназначается только ему. Он нашел своими ручками ее узловатые морщинистые пальцы, и сжал.

[Я никогда не оставлю Сиов!]

— Хорошо, — она улыбнулась. Ей не нужно было слышать его, чтоб понять.

Женщина неотрывно смотрит на него теплыми карими глазами.

— Багра...

Так у него выходит произнести «ба Грай».

— Ты интересный Бог, — сказала она. — И я рада, что мне удалось встретиться с тобой.

— Багра?..

Взгляд женщины посерьезнел. Кажется, она хочет сказать ему что-то очень важное.

— Я люблю их, маленький Бог— Грай смотрит на Никиту. — И я вовсе не умираю... а отправляюсь искать их — всегда, везде… — ее взгляд прошел сквозь него, и устремился куда-то очень далеко. Она продолжила, разглядывая там нечто, что заставило ее глаза широко раскрыться от радости. — Пока снова не воссоединюсь с ними… И тогда уже навсегда. Понимаешь меня?

Горечь внутри Никиты растекается, как темное жгучее пятно, но он кивнул. Он понимает, почему все это она говорит ему — потому что он Бог. Все это похоже на исповедь, но исповедь в самом лучшем, что есть внутри.

Если у Грай есть Бог, то, где он?

Это вопрос возник в нем, как резкий росчерк скальпеля на собственной коже в результате движения собственной руки.

Почему он не пришел к ней в этот момент?

Никита не понимает этого.

Где же ты, Ворнок? Где же ты?!!

Фигурка ворона лежит рядом с рукой Грай, холодная и глухая.

[Где же ты, Ворнок?!!]

Он сам ничего не успел понять, как фигурка оказалась в его руке. Кожа его ладони задымилась.

— Гьде?.. Ти! — требовательно сказал Никита фигурке ворона, и резкая боль заставила его выронить артефакт обратно.

[Больно!]

— Ааааа!..

Собственный плач, неожиданно прозвучавший по-другому, показался ему чужим.

Испуганная бабушка Грай попыталась встать, но у ней не хватило сил, и та, лишь слегка приподнявшись, рухнула обратно на подушку.

— Бо!

— Хилинг!

— Бо!

[Ай!]

Испуганная Аза, испуганная Сиов, испуганная Грай.

Под легкой светящейся ладошкой Азы боль быстро прошла. Потом Справочнику понадобилось много усилий, чтобы успокоить винящую во всем себя ба Грай.

[Прости, Аза.]

Никита гладит руку уснувшей женщины, примостившись рядом, его сжимает в объятиях Сиов.

[Это виноват я.]

Ему ужасно стыдно, что заставил ба Грай разволноваться, когда она в таком состоянии. Что он, вообще, делает? Идиот, чертов идиот!

Рука Азы мягко погладила ему головку.

— Тссс, бабушка Грай уже спит, — прошептала она, хотя все и без того молчат. Это она адресовала ему, чтоб перестал винить себя и волноваться.

Всю обратную дорогу домой Никита все равно не переставал тревожиться. Сиов снова осталась дома одна в уже известной ей ситуации. И пусть в этот раз все не выглядит так безнадежно, потому что сейчас их больше, чем тогда, но все же… Сиов.

Рано или поздно это должно произойти, он знает. Но только не сейчас, слишком рано. Достаточно уже судьбе играть чувствами совушки, как с мячиком, подбрасывая их ввысь и тут же ударяя оземь. Ей просто нужно отдохнуть. Побыть счастливой девочкой с раскрасневшимся от мороза лицом и промокшим шарфом. Может, повременишь, Азора? Дай еще времени ей и ба Грай. Ты же одна из Извечных, для тебя это проще простого.

«...искать — всегда, везде...»

Грай сказала это с улыбкой, но почему ему так грустно от этих слов? И неужели ее Бог не видит в ней того, что видит он, того, что стоит — хоть любого — времени для внимания.

[Аза...]

— ?

[Почему ее Бог... сейчас не рядом с ней?]

Он обнимает любимую руку Азы, прильнув к ее животу спинкой.

— Боги просто не успевают быть со всеми своими последователями.

Какие не могущественные Боги...

[Но хоть с кем-то?]

— ...

[Верующие значат хоть что-то для Богов?]

— Значат.

[Тогда...]

Никита не знает, что сказать.

Он вспомнил Ксю. Сейчас он чувствует, что подло бросил ее справляться с последствиями его ухода в одиночку. Он не успел ее узнать, как следует... Но ведь она любила его... и любит ли сейчас, после?.. А если да?

— Спи, Бо, — Аза прижала его к себе крепче. — Не нужно волноваться на счет того, что изменить не в силах.

[Знаю, но...]

— Спи, Бо.

Присутствие Азы рядом успокаивает Никиту, ее теплая рука будто защищает его от всех этих странных событий, смысл которых он не может понять. Рядом с ней у него все будет хорошо.

[Я тебя лю, Аза.]

— И я тебя, Бо.

Чмок.

(...)

Это случилось рано утром, едва начало светать.

Тут-тук-тук!

На пороге Сиов в промокшей насквозь ночнушке, за ее спиной шумит дождь. Девочка ничего не может сказать, лишь прильнула к ногам Азы и тихо всхлипывает. Они знают в чем дело.

Аза отвела девочку в комнату Никиты, после чего взяла полотенце и сухую одежду из своего шкафа и, закрыв за собой дверь, осталась с Сиов наедине. Никите хочется оказаться рядом с девочкой, обнять ее и долго сидеть так, но сейчас нельзя.

Прошло много времени.

Наконец скрипнула дверь. Показалась Аза.

— Спит, — ответила она на его еще не сформировавшийся вопрос. — Мне надо идти.

[Я с тобой.]

— Нет, тебе нельзя это видеть.

[Я обязан.]

— Там дождь... — Аза не смотрит на него.

[Аза.]

— ...

[Аза, посмотри на меня.]

Аза подняла на него глаза. Два изумруда протестующе блестят, отражая свет зачарованных ламп.

[Я ведь знаю ее, Аза...]

Сейчас Никита именно это чувствует. Он ее знает. Знает девочку, знает девушку, знает женщину, и знает ба Грай. Благодаря ее собственным воспоминаниям, которыми женщина с ними делилась, он успел, пусть и мельком, увидеть ее всю.

(...)

Дождь льет в глаза и пробирается даже сквозь зачарованную от промокания одежу, как будто Грай была настолько важна этому миру, что, потеряв ее, он разрыдался. Показался дом Грай. Не дойдя до него с десяток шагов, Аза внезапно остановилась, Никита почувствовал, как от Справочника стала исходить угрожающая энергия. В воздухе ощущается что-то еще. Присутствие.

[Что происходит?]

Он повернул голову по направлению, куда смотрит Аза. Входная дверь открыта нараспашку, в темном проеме застыла фигура. Никита присмотрелся. Это... мальчик. Лет тринадцати-четырнадцати, не больше. Длинные черные волосы до пояса, намокли и прилипли к белой рубашке. Он что-то разглядывает в своей ладони... Это фигурка ворона, принадлежавшая Грай. Сердце Никиты сжалось.

[Это ее сын?]

— Нет, это ее Бог, — хмуро ответила Аза. Она по-прежнему враждебно настроена к названному гостю.

Конечно, сын Грай пропал около пятнадцати лет назад, и не может сейчас быть в таком возрасте.