[Фу, блять, ну и хрень!]
[Как это вообще возможно есть?!]
Наслушавшись советов тетки Арн, которая, похоже, сразу же, выпрыгнув из утробы матери, заказала себе кваса в железной кружке, Аза решила, что Никита стал уже слишком большим для молока, и сейчас пытается запихнуть в него всякую невкусную органику.
— Открывай свой мелкий рот и ешь этот отвратительный понос, — Аза убрала его руку от лица.
Чпок!
Ложечка тут же попыталась проникнуть в откупоренный рот, но Никита вовремя сжал губы.
[Бэээ!.. Сама давись этой гадостью.]
Желтая жижа потекла по его подбородку. Если в рот что-то и попало, то совсем чуть-чуть. Но и этого хватило, чтобы весь его внутренний мир содрогнулся от отвращения.
— Ты чище обделываешься, чем ешь, — скривилась Аза, вытирая его полотенцем.
[Дай молока.]
Никита продолжает стоять на своем — если он проиграет эту битву, то молока ему не видать, как собственного затылка.
— Все, молоко впиталось в твои пеленки безвозвратно, и теперь ты будешь питаться вот этой рыжей, неприятной на вид и вкус, субстанцией.
[Сама ей питайся.]
— Я лучше поем что-нибудь, что не похоже на вчерашний пережеванный обед.
[Несправедливо.]
— Тебе уже почти четыре месяца, — снова завела свою шарманку Справочник.
[Молоко, тчк.]
— Хорошо, к Сиов мы завтра не пойдем, тчк.
[Чего? Это...]
— ...нечестно! — передразнила его Справочник.
[Не буду я это есть.]
— Не ешь, — Аза отставила тарелочку, и голос ее был беззаботен.
Весь вид Справочника говорит: «какая отличная погода, какая замечательная жизнь!»
[...]
[Чтоб тебя!]
[Ладно, давай.]
— А я тебе не автокормушка, — Аза так же беспечно смотрит в сторону, словно Никита ее большее не интересует и вообще у нее есть более интересные дела.
Ладно...
[Умоляю тебя, дай мне отведать этой мерзкой блевотины.]
— Так-то лучше.
[Только ради Сиов...]
— Ну... — ложка с оранжевым содержимым снова уткнулась в плотно сжатые губы Никиты.
Он не спешил впускать ее в себя.
— Сиов, - напомнила ложечка голосом Азы.
Никита открыл рот.
[Прости, Сиов, я не могу... Тьфу!]
Пюре вылетело из него на лицо Азы.
— Кхя!..
— Ах ты..., да я тебя!.. — физиономия Азы, щедро забрызганная оранжевыми пятнами, словно унитаз после дешевой забегаловки, исказилась в очень крайней стадии гнева.
— Меееее!.. — испугавшись мести Азы, Никита пронзительно заорал.
[Помогите!]
– Меееее!
Тыг‐дык, тыг-дык, тыг-дык!
Подкрепление уже спешит, громко стуча копытами по лестнице.
— Мееееееее! - Никита засигнализировал еще громче.
[Mayday! Mayday! Mayday!]
Бух!
Дверь за спиной Азы проделала металлической ручкой дырку в стене.
— Бедная крошечка!
— Малыш!
Молниеносно Никита трансгрессировал в спасительные руки кормилицы.
Чпок!
[Молочко, как же я по тебе скучал!]
Глоть-глоть-глоть...
Высасывая из женщины соки, Никита опасливо покосился на Азу. Судя по виду, сейчас ее беззвучный крик сотрясает мироздание.
— Грррр...
— Кушай малютка, кушай.
[Можешь даже не говорить, я буду кушать, пока не взорвусь молочной сверхновой, унеся с собой миллионы невинных жизней.]
Глоть-глоть-глоть...
Никита жадно втягивает молоко.
— Если дитя отказывается есть пюре, значит оно еще не готово к этой еде, — поучает большая маман Азу. — А когда настанет время, ты это поймешь.
[Пральна. Даже прощаю, что назвала меня «оно».]
Аза, выглядящая как нашкодившая школьница, которую отсчитывают училки за плохое поведение, исподлобья смотрит на Никиту.
«В этой битве ты победил, но я тебя уничтожу, засранец!» — говорит взгляд Азы.
«Угу, конечно...» — отвечает его взгляд.
Теперь в больших руках истинной ма, он чувствует себя в настоящей безопасности, как за толстенными стенами надежной крепости.
Глоть-глоть-глоть...
Но все же, надо выпить молока как можно больше и быстрее, а то, кто его знает... После недавней гастрономической войны Никита стал ценить это белое жидкое золото еще сильнее. Кажется, сейчас живот его треснет.
— Все-все-все, все-все-все... - поглаживая Никиту по головке, кормилица осторожно оторвала его от своей груди. Как ни крути, она прекрасно знает норму для младенца. — Ложись спаткать. – Она поцеловала его в щеку, и стала укачивать.
Дз...
Против поцелуев его система охраны, хоть и не так яростно, как то было раньше, но все еще срабатывает. Если не считать Сиов, которую он принял, как самого себя.
— Держи, мамка, свое чудо.
[Вот черт!]
Никита только начал погружаться в спасительный сон, а его уже пихают в лапы антагониста, продолжать прерванную на самом труднопроходимом месте компанию. Его план под названием «утро вечера мудренее» с грохотом провалился, и Аза, все еще дымящаяся от гнева, всем своим видом показывает нисколько не уменьшившееся желание свершить свою мстю.
По-прежнему заляпанная оранжевыми брызгами, Справочник взяла его на руки.
Дз...
Дз...
Чмокнув на прощание Никиту, мамы ушли к своим сосункам. Наступила гнетущая тишина, где Аза смотрит на Никиту, а Никита на Азу.
[...]
— ...
[Прости...]
— ...
[Почему ты молчишь?]
— Решаю задачу.
[Какую задачу?]
— Каким образом превратить мелкий объект в большое красное пятно.
[...]
Какая странная пугающая математика...
[Я не хотел...]
[Прости меня.]
Аза уставилась на него испытывающим взглядом.
— Так и быть, — она показушно вздохнула, закатив глаза, — прощаю.
(Как все просто).
— Но сначала, - Справочник положила Никиту на свою кровать, — я тебя хорошенько накажу.
По его телу тут же побежали стремительные пальцы, щекоча бока и животик.
— Гху!
[Аза, Аза, Аза, остановись!]
Ей известно о его самом слабом месте, и сейчас она вовсю использует это преимущество.
[Азааа!]
— Гху!..
— Получай, млекопитающее! — она только была в разгаре.
— Бэк...
На Никиту из его рта выплеснулись избытки молока.
— Да, блин! — щекотка прекратилась, Аза устало оглядела результаты своих стараний на его животе. Никита, в ответ, оглядел результат своих — уже подсыхающих на ее лице.
[...]
[Этого я тоже не хотел.]
— Что ты такой странный? — мягкое полотенце легко касается его кожи, впитывая вырванное на нее молоко. Никита лежит на коленях своей чистящей машины, и большой палец правой руки снова у него во рту.
[Аза, когда ты начнешь учить меня быть Богом?]
— Хорошо, слушай: первое правило Бога — не сосать палец.
Чпок!
[А по правде?]
— Ну что ты хочешь узнать?
[Не знаю...]
[Я смогу, как они летать?]
— Сможешь.
[Я буду жить вечно?]
— Не знаю.
[Я бессмертен?]
— В каком-то смысле.
[Меня можно убить?]
— Как ты заметил...
[...]
[Я Бог чего?]
– Пока что одного утомившегося Справочника...
[...]
[Боги специализируются на чем-то?]
— Они считают, что да, но нет.
[Я буду управлять своей Паствой?]
— Нет, это Паства будет управлять тобой.
[...]
[Я вообще Бог?]
— Ты младенец. А теперь вырубайся.
[Ладно.]
Никита очень удобно расположился на теплых коленях Азы. А и впрямь, поспать — неплохая идея. Аза стала его легонько укачивать.
— Дрыхни, могущественный.
— Мя...
– Дрыхни-дрыхни, ссущий на пеленках.
— Мя-мя...
[...]
(...)
Все- таки на следующий день они пошли к Сиов. Девочка-сова встретила их на Тайной поляне с белой птичкой в руках. Теперь она никогда с ней не расстается, повсюду нося с собой. Сиов назвала ее Снежинка. Только это уже была не белая птичка, а грязно-серо-белая. Надо было заранее давать ей имя что-то типа Серинки или Грязнинки, но кто ж знал.
Но это не важно, главное игрушка пришлась ей по душе. Правда сначала Сиов долго не принимала подарок, ища в этом какой-то иной смысл, кроме желания Никиты сделать ей приятно. В мире совушки не существовало подарков. А может, бабка Грай наказала ей не принимать от чужих людей, что бы то ни было. Тем не менее, пусть и спустя много уговоров и нервов Азы, она приняла белую птичку.
