Я инстинктивно сжал свою правую руку, которая всё ещё ныла после стычки с Магистром. Чёрные вены под кожей стали чуть заметнее.

— Ты… ты был там⁈ Опять⁈ Один⁈ — воскликнула Лина, и в её голосе была смесь удивления и тревоги.

Но Дамиан смотрел не на моё лицо. Он смотрел на мою руку.

— Твоя рука, — сказал он тихо. — Что с ней?

Он подошёл ближе.

— Это… это след от некротического проклятия. Очень мощного. Ты не просто был там. Ты с кем-то дрался.

Он посмотрел мне прямо в глаза, и его взгляд был жёстким.

— Воронцов. Хватит игр. Рассказывай. Всё.

Я посмотрел на свою руку, потом на Дамиана.

— Дамиан… — сказал я медленно. — Я не знаю. По какой-то причине мне очень трудно тебе доверять.

Я встретил его напряжённый взгляд.

— Прежде чем я отвечу на твой вопрос, ответь ты на мой.

Я сделал паузу.

— Для тебя есть разница между обычным человеком, — допустим, из деревни, простой мужик, — и аристократом?

Мой вопрос застал их обоих врасплох. Лина удивлённо на меня посмотрела. Дамиан нахмурился, не понимая, к чему я клоню.

— Что за глупый вопрос, Воронцов? — процедил он. — Конечно, есть. Одни рождены, чтобы править. Другие — чтобы подчиняться. Таков порядок вещей.

Я рассмеялся. Громко, безрадостно, почти истерически.

Да уж, ирония судьбы. Я, простой Петя с завода, вдруг имею такую силу, а он, аристократ до мозга костей, даже не может допустить, что это возможно.

— Дамиан, — сказал я, отсмеявшись и глядя на него с жалостью. — Я понимаю, что ты родился в семье аристократов. И каким бы ты ни был, отличающимся от них, как бы ты ни старался быть вне системы, ты всё равно в ней. Ты ограничен. Ты не видишь дальше своего носа. Ты не видишь, что все люди — самоценны. И никогда не знаешь, кто может изменить мир к лучшему. Или к худшему.

Я сделал шаг к нему.

— Ты уже проявил себя, Дамиан. И я проявил себя. Мы оба пошли по следу в одиночку, потому что не доверяем друг другу. Это о чём-то говорит.

Я обвёл их обоих взглядом.

— Наше общее расследование на этом закончено.

Лина ахнула. Дамиан застыл, как громом поражённый.

— Доброй ночи.

Я не стал больше ничего говорить. Я просто развернулся, прошёл мимо них и закрылся в своей спальне, прислонившись лбом к холодному дереву закрытой двери. И на душе было паршиво.

Почему я это сделал? Не знаю. Я и вправду больше не мог доверять тем, кто мнит себя выше других. Но… есть ли в этом змеином логове хоть кто-то, кто мог бы посмотреть на человека не через призму его крови? Кто мог бы позаботиться о простом народе? Я не был уверен. Скорее всего, нет.

Поэтому… поэтому мне нужно менять всё одному.

И моя Снежная Королева… конечно, она была такой же, как они все.

Я — инородное тело. Нужно помнить об этом.

Те щи и сон на лавке — вот моя медитация. Моё возвращение к себе.

Я отошёл от двери. Хватит рефлексии. Время действовать. Я мысленно составил список:

Игнат. Жил ли он в этой комнате? Узнать.

Магистр. Пергаментно-жёлтая кожа. Узнать у Ректора.

Голицыны. Допросить. И невесту, и Родиона. Жёстко.

Я вспомнил про вызов Ректора. «Меня ждут».

Я закрыл глаза. Увидел Сеть. Ощутил коридоры Академии. Нашёл нужный — тот, где был кабинет ректора.

Шаг.

Мир моргнул. Тишину спальни сменили гулкие звуки коридора. Я стоял перед массивной дверью ректората. Я не стал ждать.

Стук-стук.

— Войдите.

Я вошёл.

Ректор Разумовский был не один.

В кресле напротив него сидел мой «отец», князь Дмитрий Воронцов.

А у окна, глядя на парящие за ним облака, стояла Анастасия.

Они меня ждали. Все трое.

— А, Алексей, — сказал ректор, и в его голосе не было и тени удивления моему появлению. — Проходи. Мы как раз тебя обсуждали.

Мой отец посмотрел на меня своим обычным холодным, оценивающим взглядом. Анастасия медленно обернулась. Её лицо было непроницаемой маской.

— Присаживайся, — ректор указал на третье кресло, которое стояло так, что мы трое — я, отец и Анастасия — образовывали треугольник.

Я молча сел.

— Итак, — начал ректор, сцепив пальцы. — События последних дней заставили нас пересмотреть некоторые… договорённости. Ваше, — он посмотрел на моего отца, — решение о помолвке было поспешным. А твоё, — он посмотрел на меня, — поведение — непредсказуемым.

Он сделал паузу.

— Князь Дмитрий считает, что ты вышел из-под контроля. Княжна Анастасия считает, что ты — ценный, но нестабильный актив. А я… я считаю, что мы имеем дело с уникальным феноменом.

Он посмотрел на нас всех по очереди.

— И мы пришли к новому соглашению. К новому контракту.

Я слушал, и всё моё существо напряглось. Ценный актив? Новый контракт?

— То есть… как это? — спросил я ровным, почти безразличным тоном. — Интересно. Что ж, продолжайте.

Я откинулся на спинку кресла, демонстрируя, что я не жертва, а равноправный участник этого разговора.

Ректор Разумовский кивнул, оценив мою выдержку.

— Контракт простой, Алексей. Мы даём тебе то, что ты хочешь. Почти полную свободу действий. Доступ к самым глубоким разделам библиотеки. Ресурсы. Информацию.

Мой отец при этих словах заметно напрягся, но промолчал.

— Мы не будем вмешиваться в твоё расследование дела «Химер», — продолжил ректор. — Мы не будем пытаться тебя контролировать. Мы признаём твой… особый статус.

Он сделал паузу.

— Взамен… ты делаешь для нас три вещи.

Он поднял палец.

— Первое: Ты продолжаешь обучение. У магистра Громова — для контроля над телом. У меня — для контроля над даром. Мы должны быть уверены, что ты не взорвёшь Академию.

Он поднял второй палец.

— Второе: Всё, что ты узнаешь о «Химерах», о Магистре, о его планах, ты докладываешь напрямую мне. И только мне. Никакой самодеятельности, которая может стоить жизни другим студентам.

Он поднял третий палец, и его взгляд стал жёстким.

— И третье: помолвка остаётся в силе. Но её суть меняется. Это больше не политический союз Родов. — Он посмотрел на Анастасию, потом на меня. — Это — партнёрство. Княжна Голицына, с её уникальным даром и знаниями, становится твоим официальным напарником в этом расследовании. И твоим… хранителем. Она будет следить за тем, чтобы твой «дар» не вышел из-под контроля и не навредил тебе самому.

Это был не просто контракт. Это был гениальный ход. Они давали мне свободу, но приставляли ко мне самого сильного «надзирателя». Они связывали нас с Анастасией не просто словом, а общим делом. Общей опасностью.

— Таковы условия, — закончил ректор. — Ты принимаешь их? Или предпочитаешь вернуться в свою комнату с видом на космос? На этот раз — навсегда.

Я слушал его, и мой мозг лихорадочно анализировал их предложение. Свобода, знания, ресурсы… в обмен на контроль. Тонкий, завуалированный, но контроль.

Я откашлялся.

— Кхм. Ректор. Вы правда считаете, что комната с видом на космос остановит меня?

Я испытующе посмотрел на него. Это был не вопрос. Это было напоминание. Напоминание о том, что я уже один раз ушёл из его «идеальной» тюрьмы.

Ректор Разумовский выдержал мой взгляд.

— Нет, Алексей, — ответил он спокойно. — Я так не считаю.