– Иден. – Он покачал головой, и ей стало ясно, что она лишь затягивает его мучения.

– Это так серьезно? – спросила Иден, отирая салфеткой лоб.

– Очень серьезно.

– Хорошо. – Иден убрала салат в корзинку и опустила крышку.

– Даже не знаю, как и сказать… – Взгляд Бена был устремлен на поток. – Причина, по которой я развелся, потерял работу и возможность видеться с Блисс… Словом, меня обвинили в домогательствах по отношению к собственной дочери.

– Ты домогался своей дочери?

– Нет! – вспыхнул Бен, но уже в следующее мгновение его глаза погасли. – Нет, я этого не делал. Да, меня осудили, но я невиновен.

Иден непроизвольно отодвинулась – так, на чуточку, но Бен это заметил. Было видно, что он пытается сохранять контроль над своими эмоциями.

– Я не делал этого, Иден.

– Почему вообще кому-то пришло в голову обвинять тебя?

Он вздохнул и сжал перекладину так, что пальцы его побелели.

– Свидетельства… их оказалось достаточно, чтобы убедить всех… черт. – Он судорожно провел рукой по волосам. – Я не знаю, как мне рассказать обо всем, чтобы ты мне поверила. С каждым словом все будет выглядеть хуже и хуже.

Иден хотелось успокоиться, унять бешено колотящееся сердце. Она положила руку ему на плечо:

– Просто расскажи мне правду, Бен. Что ты имеешь в виду под «всеми»? Был суд? С присяжными?

– Да.

Она невольно прижала ладонь к губам. Неужели она и правда спала с этим человеком?

– Двенадцать человек ознакомились с фактами и однозначно решили, что ты виновен?

Бен повернул к ней голову:

– Иден, клянусь тебе, я бы скорее умер, чем поступил так с Блисс.

– Но ты же сделал что-то, что заставило всех поверить в твою виновность?

Бен вновь перевел взгляд на холмы. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучала бесконечная усталость:

– Я не сделал ничего, что могло бы навести людей на эту мысль. Впрочем, неважно. Всякий, кто узнает об этом, поворачивается ко мне спиной. Я надеялся, что с тобой такого не произойдет.

Иден вспомнилась их безумная поездка в аптеку, занятия любовью под проливным дождем. Этот человек спасал омаров из ресторана и оберегал домашних пауков. Вряд ли он смог бы совратить собственную дочь.

– Я не знаю, что и думать, Бен, – тихонько заметила Иден. – Пожалуй, я бы меньше ужаснулась, если бы ты сообщил мне, что сел за убийство.

Бен скрипнул зубами:

– Я не делал этого.

– Так это или нет, но тебе надо было рассказать обо всем раньше.

– Ты же не хотела ничего знать.

Ей вновь вспомнилась их последняя ночь. Иден чувствовала себя такой любимой и защищенной. Или ее просто использовал мужчина, до которого не снизошел бы никто другой? Узнай она обо всем раньше, вряд ли бы ей пришло в голову спать с ним. «Я трахнул Иден Райли». Ее руки невольно сжались в кулаки.

– Я понятия не имела, что все может быть настолько плохо. – В ее голосе проскользнули истеричные нотки.

– Все верно, – устало произнес Бен. – Мне уже давно следовало рассказать тебе. Это избавило бы нас от лишних страданий.

Она тоже опустила взгляд на воду.

– Эта ночь была такой чудесной, – промолвила Иден. – Я чувствовала себя окрыленной, полной надежды… – Голос у нее дрогнул. – Если бы тебя просто обвиняли, Бен, я бы еще могла понять. Но ты был осужден. – При мысли о белокурой малышке с фотографии у нее к глазам подступили слезы. – В чем именно тебя обвиняли?

Бен не ответил. Быстро повернувшись, он схватил бутылку с вином и сунул ее в корзинку.

– Уходи. – Его серые глаза смотрели холодно и отчужденно. – Прошу тебя, уходи.

Когда Иден добралась до дома, Кайл и Лу ужинали сэндвичами. Войдя на кухню, она поставила корзинку на пол и присела за стол.

– Тебе стоило раньше рассказать мне про Бена, – заявила она Кайлу.

Тот положил сэндвич на тарелку.

– Я пытался предостеречь тебя, детка, но мне казалось, будет лучше, если он сам расскажет тебе обо всем. Вдобавок я не думал, что у вас возникнет интерес друг к другу.

– Выходит, ты не поверила ему? – спросила Лу.

– Я не знаю, чему мне верить. Разумеется, Бен все отрицает – да и кто бы на его месте не отрицал? Но он был осужден, Лу.

Кайл покачал головой:

– Я и сам считаю, что он сразу должен был рассказать тебе обо всем. С другой стороны, мне прекрасно понятен ход его мыслей. Всякий, кто узнавал о случившемся, шарахался от него, как от прокаженного. У меня работала на раскопках пара аспиранток. И когда они узнали, что это не кто иной, как Бен Александер, они тут же сбежали домой. Все думают так же, как ты, Иден: раз осудили, значит, виновен. Но сам я уверен в обратном.

– Откуда такая уверенность?

– Я знаю Бена уже шестнадцать лет. Я наблюдал за его превращением из любознательного студента в известного археолога. Ему даже не пришлось искать себе места: университеты переманивали его друг у друга. Он был на пике карьеры, а потом потерял все и сразу. Поначалу никто не хотел верить, что он способен на такое. Но затем настал момент, когда недоверие сменилось отвращением.

– Кайл! – Иден оставалось лишь удивляться его наивности. – Профессия не имеет к этому никакого отношения. То же самое касается энтузиазма и прочих качеств. Невозможно, опираясь лишь на подобные вещи, установить, способен человек совратить ребенка или нет.

– Мы путешествовали с ним по всему свету. Вместе жили в гостиницах. Мы неделями находились на глазах друг у друга. Будь у него какие-то проблемы в этом плане, мы бы наверняка заметили.

– Он сам обрек себя на заключение, – заметила Лу. – Они намеревались вызвать его дочь, чтобы она свидетельствовала против него на суде, и…

– Четырехлетнего ребенка? – прервала ее Иден. Она попыталась представить, как Кэсси выступает в зале суда и рассказывает всем о том, что с ней сделали, и ее сердце едва не разбилось от жалости к белокурой девчушке с фотографии.

– Да, – ответила Лу. – Бен не мог допустить такого и признал свою вину – прямо в разгар процесса. Он сказал судье, что на самом деле невиновен, но хочет избавить свою дочь от дальнейших мучений.

– Разумеется, это было глупостью с его стороны, – вмешался Кайл, – но при подобных обстоятельствах трудно просчитать все наперед. Судья объявил перерыв, и адвокат уговорил Бена отказаться от своих слов. Так он и сделал, но ничего уже нельзя было поправить, поскольку присяжные слышали, как он это сказал. Полагаю, им следовало подобрать новых присяжных, но решение, как всегда, оставалось за судьей.

– Не знаю, Кайл, – вздохнула Иден. – Не понимаю, с какой стати человеку признавать свою вину, если он невиновен.

– Я много раз видел его с Шэрон и с дочерью, – продолжил Кайл. – Бен – человек семейный. Он был полностью удовлетворен своей жизнью и своим браком.

– Знаешь, что больше всего убедило меня в том, что он невиновен? – вмешалась Лу. – Если бы он признал, что причинил вред Блисс, все, что бы с ним сделали, – немного пожурили и записали бы на прием к психиатру. И он бы вернулся в свою семью. Но он не мог признаться в том, чего не совершал. Так что взамен он получил полгода тюрьмы и запрет встречаться с собственной дочерью.

Невзирая на кипевшие в ней эмоции, Иден ощутила жалость к Бену.

– Когда он только приехал сюда, мы часами говорили о том, что случилось, – продолжила Лу. – Сидели за этим самым столом и говорили. Зря ты отказалась выслушать его, Иден. Если бы ты это сделала, его виновность уже не была бы для тебя так очевидна. Они там всё извратили на суде. Вдобавок Бен совершил серьезную тактическую ошибку, а его адвокат оказался слабее, чем обвинитель. Порой все сводится именно к этому.

– Бен приехал сюда просто в ужасном состоянии, – покачал головой Кайл. – Порой мне казалось, что он готов убить себя. Перепугал нас до смерти, так ведь? – Он взглянул на Лу, которая утвердительно кивнула. – Он не говорил о самоубийстве прямо, но в его речах постоянно проскальзывала мысль о том, что ему незачем больше жить. И что тут было возразить? Он потерял все, ради чего жил.