Вершины гор — то зеленые, то коричневые, то снежно-белые простирались и вправо и влево. Дорога еще какое-то время катилась вперед, но и даже им, беспамятным, было ясно, что потом она свернет в сторону и словно река, потечет вдоль горной цепи, отыскивая ущелье или горку пониже, чтобы перевалить на другую сторону. Сераслан поглядывал на них и тележку вперед не гнал — понимал, что его новые друзья думают над своей дорогой. Неловко себя чувствовал не только он.

— Куда едем? — не выдержав молчания спросил Исин.

— Куда лошади везут… — отозвался Избор. Они надолго замолчали, наблюдая как на них наплывают деревья, ровняются с ними и убегают назад. Избор повернулся к Гавриле.

— А ведь хазарин прав. Пора определяться. А то ведь не мы едем, а нас везут…

Он не стеснялся, что Сераслан слышит его. Гаврила из-под бровей посмотрел на возчика.

— Послушай, Сераслан… Ты теперь куда?

— В Журавлевское княжество, — отозвался он. — Куда же еще?

Гаврила пожал плечами. Слова «Журавлевское княжество» были для него пустым звуком. Это ни о чем ему не говорило. Сераслан, понял это и бросив вожжи повернулся. Лошадь, почувствовав слабину пошла медленнее.

— Я конечно вам не советчик… Не знаю как вы решите, но по моему разумению нужно вам со мной ехать.

— Зачем?

Жизнь по-прежнему не имела цели. То есть конечно цель-то была, только кто-то так упрятал ее от них, что никто не мог отыскать концов.

— Там Хайкин сход Русских волхвов собирает. Может кто из них вам и поможет? Там мудрецы.

Он посмотрел на богатыря, но тот уже отвлекся. Его глаза настороженно смотрели на вершины деревьев, выискивая опасность.

— Кричит кто-то… — сказал вдруг Гаврила, поднимая руку и призывая всех к тишине. Сераслан остановил повозку и теперь все услышали далекий человеческий голос.

— Поют? — с некоторым колебанием сказал Избор. Звук был слаб и единственное, что можно было сказать так только то, что он был.

— Вот они неприятности, — пробормотал Исин оглядываясь по сторонам. — Ни меча, ни копья. Дубины подходящей и то нет…

— Откупишься… — зло сказал Гаврила, прикидывая какую в случае чего оглоблю у телеги сподручнее выворотить — левую или правую.

— Хватит каркать! — одернул их Избор. Он несколько мгновений вслушивался в налетавший ветер, а потом не очень уверенно предположил:

— Может просто радость у человека?… Может это он от радости орет?

Гаврила встал, и словно от этого стал лучше слышать.

— С радости? От такой радости волосы дыбом становятся! Наверняка ведь какой-нибудь людоед кричит.

— Ну, с людоедом-то вы справитесь… — сказал Сераслан. — Людоед — это же не чудовище… Это нам на один зуб.

Он легонько шевельнул вожжами и тележка покатилась навстречу крику. Богатыри уже не разговаривали между собой, а слушали далекий вопль.

Лес был чист. За шелестом листьев и птичьим звоном не было слышно ни лошадиного скока, ни скрипа натягиваемой тетивы, а вот неведомый голос становился все слышнее и слышнее. С каждым шагом, что приближал их к голосу, все яснее становилось, что Избор оказался прав. Неведомый путник пел. Подъехав поближе они разглядели старика, сидевшего в очерченном на земле круге. Рядом с ним светился маленький костер, над которым коптился старый котелок. Не прерывая пения старик что-то бросал в него и помешивал.

— Бог в помощь, путник, — сказал Сераслан принюхиваясь. Из котелка не пахло, а воняло. — Громко поешь!

В руках у него трепыхался шерстяной комок.

— Душа поет, — улыбнулся старик. — А душа так должна петь, что бы Богам было слышно…

— Можешь быть спокоен, — сказал Гаврила глядя в кусты позади старика. — Раз мы тебя услышали, то и Боги тоже.

— Далеко ли путь держишь? — спросил Сераслан.

— Друзей ищу… — ответил старик, откровенно весело разглядывая богатырей. — Они к Старцу здешнему отправились. Да и мне к нему же нужно зайти, посоветоваться…

Масленников оторвался от кустов. Старик тут был один. Сколько Гаврила не слушал — так ничего и не услышал, а бесшумных засад не бывает. Это он знал наверняка.

— Он тебе насоветует… — мрачно сказал Избор. — На простые вопросы ответить не может, а туда же…

А Исин усмехнулся.

— Не до тебя ему нынче. Мы только что от него. Там такое твориться…. Переполох!

— Так вы от Старца? — обрадовался почему-то старик. — Получили ответ на свои вопросы? Нашли, что искали?

— Никакой он не Старец, — сказал Исин, — а просто старый дурак! Морочит головы людям …

Старик наклонил голову и странно, одним глазом, словно курица посмотрел на них.

— Ага! — непонятно сказал он. — И ему значит тоже из тех же кустов…

Никто не успел удивиться, как он вдруг весело спросил.

— А что у вас за дело к Старцу было-то? Я, конечно не он, да вдруг помогу?

Избор насторожился и в упор посмотрел на старика. Слишком смело он себя вел. Не написано же у них на лицах, что они еще не знают кто им друг, а кто враг?

— Ты кто?

— Я-то? Я колдун… — спокойно объяснил старик.

— Ну, тогда, может и впрямь поможешь…. Вещь мы одну потеряли, найти не можем.

Колдун удивленно всплеснул руками.

— И вы из-за такой мелочи Старца беспокоили? Пустое… Если хотите я вам сам пособлю!

— Как? — спросил Исин.

— Есть средство!

Колдун наклонился к мешку, что лежал под ногами и вынул оттуда блюдо.

— Спрыг-блюд! — торжественно сказал он. — Ручная работа. Двестипятьдесят лет делал! Ежели с умом подойти он все показать может: и прошлое, и настоящее…

С особым бережением он аккуратно поставил блюдо на колени и вопросительно посмотрел на Гаврилу.

— Ну, что смотреть будем?

— А что можно? — спросил Исин. — Мы вроде бы тут какое-то чудовище придавили….

— Да погоди ты с чудовищем своим, — отмахнулся Избор. — Показал бы ты нам, любезный, вчерашний день… Очень нужно.

Колдун, прикрыв губы сложенными лодочкой ладонями, что-то еле слышно пробормотал и зашевелил пальцами над блюдом. Он шлепал губами, щелкал пальцами, но… Избор, не смотря на разочарование, усмехнулся:

— Видно зря я на тебя, старик, понадеялся…

Старик только косо взглянул, а потом хлопнул рукой по лбу и пробормотал:

— Что ж я, старый дурень… Защита же…

Несколько мгновений он сидел подергивая себя за бороду — думал и потом предложил.

— Ну-ка вспомните место, где вы нынче проснулись. Оттуда пойдем.

Он требовательно посмотрел на Гаврилу и тот прикрыв глаза стал вспоминать неприметную полянку, а старик все понукал его.

— Вспоминай, богатырь, вспоминай….

В раздражении Масленников открыл глаза и вдруг слова застряли у него в горле — он увидел самого себя, бегающего по поляне. Старец довольно хмыкнул.

— Ну, раз место знаем, то дальше легче будет…

Достав из недр халата горсть порошка он сыпанул его на блюдо. После этого его поверхность стала словно жидкой, потом подернулась туманом, но в одно мгновение туман разошелся и они увидели себя рубящихся с… самими собой. От ударов над блюдом звенел воздух и наружу, в сегодня, выплескивались позавчерашние искры.

— Что это?

— Когда это?

Гаврила первым сообразил, что в блюде кроме них самих уместился еще десяток человек в таких же доспехах, что сейчас были на них.

— В этом месте мы, должно быть, доспехами, что сейчас на нас и разжились. Мы тут почти голышом…

— Да. Дня два или три назад…

Несколько мгновений они смотрели как в блюде вокруг них льется кровь и падают люди.

— С доспехами разобрались, — насмотревшись на сечу сказал Избор. — Вот тут мы их и позаимствовали. Что дальше было?

— А я где? — обиженно спросил не нашедший себя в зеркале хазарин. — Мня там что ли не было? Почему меня не видно…

Старик быстро-быстро замахал руками и картинка в блюде изменилась. Невидимый глаз, смотревший в прошлое поднялся над поляной и показал Исина.

— Вот он я! — довольно сказал узнавший себя хазарин.

— А кто это там рядом-то?

Старик хихикая ткнул пальцем в блюдо. Рядом с Исином стоял он сам и возмущенно тряс руками.