— Белоян! — произнес Санциско. В голосе его звучала нежность, сочащаяся ядом. — Ты ответишь за это, Белоян!

Больше всего его жгла мысль, что волхв не стал тратить на Тьерна магию. Не было поединка искусных соперников. Он просто избил своего врага и, завершая оскорбление, оставил ему жизнь. Теперь Тьерн неподвижно лежал на ложе, замотанный тряпками, сквозь которые проступала кровь. Против воли в Санциско шевельнулась жалость.

«А что ты хотел?» — спросил внутренний голос. — «Ты ведь и посылал его сюда, чтобы с ним случилось то, что случилось?»

— Да, — ответил сам себе Санциско. — Но не это… Смерть — да, но это…

Тряпки на Тьерне пахли не только кровью. От них за поприще разило поражением. Не человека и даже не мага. Поражением Совета.

«Ты ждал чего-то другого?»

«Поражения и смирения строптивца, но никак не этого… Хорошо, что я предпринял меры….» — подумал он. Во рту у него стало горько, и одновременно он почувствовал вкус крови.

— Принял меры, — вслух повторил он вслух, глядя на едва живого товарища по Совету. Санциско смотрел на него и представлял, как медленно и неспешно по тайным тропам и торным дорогам подходят к землям Журавлевского княжества его люди переодетые купцами и волхвами, лекарями и сказителями.

Там все и решится….

Он смотрел на вещи, что лежали на столе, и по ним угадывал то, что происходило тут за последние десять дней. Стеклянные шары, куски пергамента, чернильница с рассыпавшимся по столу песком, сухая лягушачья лапка…

«Он все же рискнул, — подумал Санциско. — Не думал…»

Глава Совета очистил место перед собой, сбросив на землю свитки, отодвинул ящик, разделенный на два десятка отделений и пахнущий магией. Наклонившись к зеркалу, принялся творить себе лицо. Зеленый с яркими искрами дым коснулся щек и маг почувствовал как кожа расслабляется, становится похожей на податливую глину в руках гончара.

Несколькими круговыми движениями он стер черты своего лица, разгладил его словно тесто и начал лепить чужое. Брови, нос… Нет, не так, не так. Ладно. Потом переделаю… Уголки рта выше. Он посмотрел в зеркало и резко провел рукой, стирая почти законченную работу. Не то и не так.

Маг провозился с собой долго. Тень от шеста, удерживавшего верхушку шатра, сдвинулась с головы Тьерна на грудь и потемнела. Подступал вечер. Маг начал все с начала. Лицо. Овал. Округлость. Упрямый квадратный подбородок не давал себя спрятать и упрямо вылезал, корежа задуманный образ. Санциско задержал дыхание, и резко сжав кулаки, смял ставшую податливой кость.

Так. Неплохо… Теперь рот. Твердыми горячими пальцами он смял губы и вылепил их наново. Верхняя оказалась чуть больше чем надо и он ногтями подправил ее. Сойдет. То есть не сойдет, а хорошо. Здорово! Он чуть оттянул скулы назад, изменил разрез глаз…

Надеть личину, конечно, было проще, но тогда любое зеркало выдало бы его с головой, ну а теперь… Теперь это женское лицо было его лицом до тех пор, пока он не захочет другого.

Шум лагеря доносившийся из-за матерчатой стены в мгновение приблизился. Около палатки затопали чьи-то ноги, кто-то зацепился за растяжку и крепко, по-солдатски, выругался. Нетерпеливая рука дергала завязанный полог.

«Распустил их Сельдеринг» — подумал Санциско, вылепливая себе правую бровь с кокетливым изгибом. Вместо этого бровь изгибалась червяком, и это придавало лицу блудливое выражение. Полог, наконец, треснул. Санциско услышал звук рвущейся материи и в шатер ввалился Белый Ежик. Маг успел увидеть его отражение в зеркале. Бровь, кажется, встала на место.

— Эй, колдун! — взревело за спиной — Колдун!

«Хам», — мимолетом промелькнула мысль у Санциско. — «Распустились… Ни страха ни уважения…». Глава совета подхватил коробочку, что валялась на столе и, закрыв глаза, сжал ее пальцами. Тотчас же на его руке вспыхнул яркий как солнце и холодный, как дохлая рыба свет. Вспышка ударила песиголовца по глазам. Он взвыл от боли и страха. Мир, в котором он чувствовал себя сильным, исчез, залитый темнотой. Тьма была страшной, и он выхватил меч, но не успел даже взмахнуть им, как неведомая сила (неведомая и невидимая, а оттого еще более страшная) вырвала оружие из рук и отшвырнула проч. Сполна насладившись его страхом, Санциско сказал.

— В следующий раз, тварь дрожащая, придешь тогда, когда позову…

Отвернувшись от бессильного песиголовца, он прошептал заклинание, и того спиной вперед вынесло из шатра. Санциско посмотрел на себя в зеркало. Все было как нужно. Бровь легла так, словно ее там положили Боги. Маг шевельнул ей и меч, залетевший под ложе Тьерна, отразив лезвием свет светильника, вылетел следом за хозяином.

Новый хозяин шатра задумчиво перебрал несколько шаров и выбрав один поставил его на треножник. Облако зеленого дыма коснулось стекла и, рассыпавшись в нем снопом искр, превратилось в стаю мелких рыбешек. Потом зеленый цвет исчез и шар, ставший глазом мага в другом мире, показал просторную комнату, увешанную коврами. Он увидел окно, падающее к краю земли солнце и женщину с удивлением, но без страха смотревшую на него. Нет не на него. На шар… Пока она еще не могла видеть его. Санциско бросил в светильник несколько крупинок сандала и когда душистый дым затуманил блеск шара сказал.

— Здравствуй, Тулица! Как дела?

Княгиня поляниц встала с лавки, но, пересилив удивление, плотно уселась обратно. Санциско понял, что что-то не так, но не успел осознать что именно.

— Откуда ты знаешь меня? — спросила женщина. Санциско покосился на кусок пергамента с именем, что лежал рядом и ответил.

— Знаю… Я дух этого шара. Разве тебе не говорили об этом?

Женщина отвернулась от шара и крикнула кому-то позади.

— Эй! Дилька! Сюда давай… Ожило …

Через мгновение маг увидел вторую женщину потоньше и пониже княгини. Она подошла ближе, но не успел Сельдеринг и слово сказать, как она отпрянула.

— Ого! — сказала она. — Заговорил! Ты смотри, не соврал купец-то, а Лерка говорила, что нет в нем волшбы… Вот бы ей послушать!

— Ладно. Успеет, как вернется…

— Так вернулась. А чего он?

Санциско спокойно, чуть прищурясь слушал щебет, не перебивая. Когда человек знает, чего он хочет, он может и подождать. Лицо Дили снова приблизилось.

— А обличьем-то женщина!

— Небось, мужик какой-нибудь заклял, гад… — сказала Тулица. — Мужик?

Это уже Санциско.

«Хорошо, что для голоса нет зеркала», — подумал маг, а вслух сказал.

— Да. Пришло время выполнить предначертанное. Подойдите ближе!

Он приготовился сказать слово Послушания, но сдержался. Женщины не подошли ближе, словно у них не было положенного всем женщинам любопытства. Тулица поправила волосы и, положив руку на кинжал, спросила.

— Что тебе нужно, дева? Говори короче у нас тут дел…. На коне не обскакать.

«Ничего, издалека тоже получится, главное глаза…» — подумал Санциско. Он открыл, было, рот, но ничего не произнеся, закрыл его. Что-то не так… Что?

— Не выспалась что ли? Что рот разеваешь?

Санциско обвел глазами покои княгини. За спинами женщин стены и мебель неразборчиво темнели. Расплывались так, как если бы он смотрел на них сквозь столб теплого воздуха. Уже догадываясь, почему это так, он посмотрел на княгинины руки. Кинжал, что она осторожно поглаживала пальцами, лежал под левой рукой.

«Зеркало» — подумал Санциско. — «Они смотрят не в шар, а зеркало за ним…Ничего не выйдет…»

— Я могу выполнить любое ваше желание, если вы поможете мне… — все-таки сказал он.

— Поможем, коли в наших силах… — сказала княгиня. — Шар что ли разбить? Это мы враз…

Ее рука потянулась вперед.

— Нет!

Тулица невозмутимо убрала руку, как если бы знала, что услышит именно это.

— Кто тебя так?

Санциско скосил женский глаз на постанывающего недалеко Тьерна.

— Есть такой великий маг — Тьерн Сельдеринг. Его имя ужасно, а сила повергает в ужас даже животных…