Каждый мечтает забить ТАКОЙ мяч.
Я посмотрел на Одиссея. Тот легко пожал плечами: — я, мол, здесь ни при чём…
Тогда я перевёл взгляд на Гортензия и отдал честь.
Красавчики! Теперь я могу быть спокоен.
Мятный запах зелёного желе разносился над половиной поля.
Но один — два это ещё не повод радоваться.
До конца тайма восемь минут…
Теночли начали атаку.
Защитниками Одиссей поставил обоих минотавров, неповоротливого дендроида и Андромеду.
И они справились! Голкиперу Мефодию даже не пришлось ничего делать — минотавры отбросили ягуаров, как котят.
Андромеда перехватила мяч и погнала его к центру поля…
Прикинув, что она собирается делать, я побежал наперерез, чтобы перехватить мяч раньше, чем до него доберутся теночли.
Горгона уклонилась от одного ягуара… обошла второго… А потом послала мяч по широкой навесной дуге мне.
Отлично! Я видел, как оскалив пасть, мохнатое чудо несётся прямо на мой ботинок, и уже приготовился бить по воротам.
Но в последний момент заметил Руперта.
Нет, не так.
Всё происходило одновременно, замечать, думать — у меня просто не было времени.
Но боковым зрением я всё-таки уловил, что дракон находится в более выгодной позиции, что ко мне уже летит Монтесума, а с боков его страхуют двое громил…
А главное, я почувствовал блеск единственного драконьего глаза.
Ему это нужнее, чем мне.
Мысль мелькнула и пропала, а мяч уже летел к Руперту, и тот, вытянув ногу, как следует наподдал по рыжей заднице верхом стопы, сам того не зная, повторив самый красивый гол в истории, исполненный Ибрагимовичем.
ГО-О-ОЛ!
Два-два! Мы сравняли счёт. Мы снова на стартовой позиции, как в самом начале, а до конца первого тайма всего две минуты.
Во время очередной пробежки по полю я бросил взгляд на трибуны, и вдруг заметил знакомую шляпу. Давненько я его не видел.
Как только у меня наладились отношения с командой, Лука Брази перестал появляться в клубе. Оно и понятно: являясь правой рукой дона Коломбо, толстяк ворочал делами покруче, чем футбол.
Но на игру он выбрался.
Наконец арбитр дал отмашку к концу первого тайма, и ребята потрусили в раздевалку.
Кивнув Одиссею, я решил задержаться, чтобы перекинуться парой слов с Лукой Брази.
Когда шел к кромке поля, меня догнала Зебрина.
— Пока пустой номер, — тихо доложила девчонка.
— У него ничего нет?
— Не знаю. Я не могу к нему подобраться: он всё время на стрёме.
— Ладно, есть ещё второй тайм, — кивнул я. — Подождём, что скажет Макс.
И я пошел дальше.
— Лука Брази! Наш человек из Сан-Инферно, — я протянул ему руку, но потом, передумав, обнял. — Как сам?
Толстяк крякнул и полез за сигарой. Раскурил, выпустил синий клуб дыма…
Лицо его больше, чем когда-либо, напоминало морду шарпея.
— Плохие новости, тренер, — сказал он.
Глава 24
Пару секунд я просто хлопал глазами, пытаясь переварить то, что он сказал.
— Откуда ты… — я закашлялся. Горло мгновенно пересохло, в висках застучало.
— Лилит передала весточку. Ещё до того, как её… закрыли, — толстяк вновь пыхнул сигарой.
Невольно вдохнув терпкий дым, я закашлялся, из глаз брызнули слёзы. Пришлось схватиться за поручень ограждения, чтобы не упасть.
— То есть, Светка поместила дочку в интернат, две недели назад? — в голове мутилось. При мысли о том, что Глазастик сейчас где-то там, совсем одна, и ни одного знакомого лица рядом — меня затошнило.
Она всегда боялась чужих людей.
Небольшой круг, в который были допущены я, Светка, её мать и её новый муж… К нему она привыкала полгода.
И вот теперь она совсем одна.
— Лилит собиралась тебе сказать, — Лука Брази подвинулся, пропуская вальяжную пожилую пару драконов. — Но вишь, как всё обернулось… Но мне весточку послать успела: я всё проверил. Баба твоя, то есть, бывшая, на сносях, — я тупо кивнул. — Вот и подсуетилась. Место чистое, дорогое. Мамки, няньки…
— Но?.. — я боялся того, что он может сказать.
— Но ей там нехорошо, тренер.
Я кивнул.
Ещё месяц назад я бы плюнул и вернулся в Москву. Затеял бы тяжбу со Светкой за опекунство, она бы выиграла — наши долбоклюи почему-то уверены, что с матерью ребёнку всегда лучше… А если мать — шалава, и меняет мужиков, как домашние тапки? Светка, слава богу, не такая, нашла всего одного, но…
Она сдала Глазастика в интернат!
Вот это у меня ваще в мозгу не укладывалось. Разве что…
Этот её настоял. Новый ребёнок, мол, новая жизнь…
Он мог.
— Я тут тебе приготовил, — сказал Лука Брази, передавая мне толстый лопатник из жесткой кожи. — Порталы, документы, бабки… Думаю, все поймут.
Я вновь кивнул.
Сердце забилось где-то в горле: я скоро её увижу! Но тут же накатила волна жара.
Игра. Второй тайм. Ребята.
«Мы своих не бросаем», — говорил Макс.
Но Глазастик… Плоть от плоти моей, самое дорогое, что у меня есть.
И вдруг я подумал о Лилит.
Она ждёт меня. Измученная страхом смерти, голодная… Она ждёт меня.
Но она — взрослая баба. А Глазастик — ребёнок. Напуганный ребёнок.
— Давай сюда лопатник, — сказал я. — Постараюсь вернуться, как только всё утрясу.
Я могу просто забрать её, — думал я. — И насрать мне на их фиговые законы, на Светку с её хахалем…
Я же всё придумал. Куплю домик с садиком — Глазастик любит цветы.
Она привыкнет, нет, правда.
Может, поначалу будет трудновато, но я справлюсь. Должен справиться.
Открыв бумажник, я увидел одну… две карты портала. Посмотрел на Луку Брази.
— Спасибо.
— Обращайся, тренер.
Я достал белый прямоугольник.
Лучше уйти прямо сейчас. Раньше сядем — раньше выйдем, как говориться…
Мимо пробежала одна из бронебаб Уховёртки. Она задела меня локтем, чуть не сбив с ног, и даже не оглянулась.
За ней рысью пронеслась пара тех самых пожилых драконов — с выпученными глазами, в развевающихся одеждах.
— Зайчонок, я тебе говорила, это добром не кончится, — пилила благоверная прямо на бегу, задыхаясь и то и дело хватаясь за обширную грудь. — Как только Маркуша затеял эти Игры, я сразу поняла: тебя опять заставят работать…
Я удивлённо огляделся.
Поглощенный мыслями о Глазастике, некоторое время я был неспособен воспринимать действительность.
Но сейчас вдруг понял: на Арене твориться нечто несусветное.
Всё пришло в движение.
Драконы громко переговаривались, волновались, трибуна Теночли опустела — кресла зияли, как дырки от выбитых зубов.
