Стадион, казалось, забит ещё сильнее, чем во время игры с Ангелами Ада. Хотя и тогда на трибунах мячу негде было упасть — я отчётливо помню, как он скакал по головам болельщиков.

Один сектор сверху до низу пестрел леопардовыми шкурами: поболеть за свою команду прибыла делегация теночли.

А вот об этом Уховёртка ТОЖЕ забыла упомянуть, — поморщился я. — Если Ашока успел передать Камень и Жезл кому-то из дипломатов — искать будем до Морковкиного заговенья.

Одна надежда на то, что своим он не доверяет также, как и чужим…

На месте Макса я бы постарался тщательно обнюхать западный сектор. Хотя на стадионе вновь было полно драконов, и общее количества золота на квадратный метр наверняка зашкаливает.

Взревели фанфары.

Хрен знает, какие музыкальные инструменты служат драконам для извлечения столь чудовищных звуков.

Но в голову лезли раковины гигантских моллюсков, слоновьи хоботы и противотуманные сирены.

Выстроившись друг напротив друга, мы с Теночли слушали утробный рёв, стараясь делать вид, что мозги всё ещё не вылезли из ушей.

И как только он прекратился, Монтесума подал сигнал. Вся команда синхронно сбросила на траву накидки, оставшись в узких набедренных повязках из леопардовой шкуры.

Волосы теночли были собраны в высокие, утыканные перьями причёски, лица вымазаны ритуальными чёрными полосами.

Команчи вышли на тропу войны.

Но тут Лолита подала знак, и мои ребята тоже скинули майки!

Под ними были другие: золотисто-зелёные, под цвет футбольной травы…

— Я подумал, что ягуары, при всей остроте зрения, плохо различают цвета, — сказал над моей головой Одиссей. — И если ребята будут несколько… сливаться с природным ландшафтом, это станет стратегическим преимуществом.

— Неспортивным поведением, вот чем это будет, — буркнул я.

— Стратегическим преимуществом, — упрямо и строго повторил Одиссей.

А я вспомнил, как сам пользовался тем, что скруллы не видят неподвижную цель…

— Ладно, давайте и мне эту лукавую майку, — буркнул я, чувствуя себя капризничающим ребёнком.

— Уже, тренер, — улыбнулась Андромеда. — Потрудитесь обратить внимание: ИЗНУТРИ ваша майка как раз нужного цвета.

— Всё предусмотрели, — я почувствовал, как под бородой у меня краснеют щеки. — Хитрецы.

Они подумали обо мне, — я вывернул майку и снова натянул на себя. — Они знали, надеялись, что я тоже выйду на поле…

Глаза предательски увлажнились и я отвесил себе мысленного пинка.

Расклеился, твою мать. Развёл сопли в сиропе.

Соберись, жопа с ручкой. Сейчас надо думать только об игре.

Прозвучал свисток, на поле торжественно выплыл Князь. В шелковой чёрной судейской форме с ослепительно белым кантом, со свистком — многоруким чудищем — на груди.

Знаком он подозвал капитанов.

Монтесума и Лолита приблизились, Князь подкинул монетку… Почему-то я знал: монеткой окажется золотой Макс.

Указав по результатам, где чьи ворота, арбитр повернулся к трибунам и царственно помахал рукой, приветствуя публику.

Я, словно бы невзначай, пробежал мимо.

— Видели трибуну Теночли? — спросил уголком рта.

Понимаю: вопрос глупый. Конечно же, Марк Тиберий не ослеп на оба глаза. Но как ещё донести до него всю серьёзность? А ведь план казался таким простым, таким… осуществимым.

— Я распорядился, — величаво кивнул Князь.

— Честь вам и хвала за это, — буркнул я, делая вид, что наблюдаю за мячом — его как раз торжественно несли к центру поля в большой противоперегрызочной сетке. — Только как Макс унюхает пропажу, если весь стадион фонит, как золотая табакерка?

— Я распорядился, — повторил с нажимом Князь. — Чтобы ни один дракон на эту игру не надевал золотых побрякушек, — последнее слово он выговорил с явным удовольствием. И так на меня посмотрел, что я почувствовал себя полным идиотом.

А он отвернулся. И царственно поднёс свисток ко рту…

Наверное, впервые я думал о «вертикали власти», как назвал её Макс, с уважением.

Всё предусмотрел. Даже такую, казалось бы, мелочь, как фон от золотых украшений — который и помешал унюхать вора в прошлый раз.

Тогда почему он не заметил, что Уховёртка ведёт свою игру?.. Ладно, это не моё дело.

Как и обещал, я не буду больше вмешиваться в политику. Лилит вернулась, а больше мне ничего не надо.

Сигнал к началу первого тайма.

Игра началась.

Посторонние мысли как-то сами собой испарились, вымелись из головы, и минут через десять я вдруг понял: а я реально наслаждаюсь каждой секундой противостояния с теночли.

Несмотря на то, что они считались ягуарами, это был первый раз, МАКСИМАЛЬНО похожий на то, как играют на Земле.

Они использовали стратегию тотального футбола! Они понимали, что мяч — такой же игрок. Они уважали ПРАВИЛА.

И когда Монтесума забил нам первый гол, я ему аплодировал. Он сделал это честно, проведя красивую, технически безупречную атаку.

До начала игры я опасался, что теночли начнут перекидываться в ягуаров прямо на поле, и тогда нам хана: даже Руперт не сможет обогнать ягуара на короткой дистанции…

Но они не стали.

Теночли оставались людьми во всех смыслах этого слова.

Два-ноль.

Нам опять забили.

Ёрш твою медь! Такими темпами мы продуемся в пух и прах ещё в первом тайме.

Надо что-то делать.

Я нашел взглядом Руперта. Тот меня сразу понял, едва заметно кивнул и принялся продвигаться к воротам противника. А я огляделся.

Срочно нужен мяч… Да где же этот пушистый засранец?

Ага. Уриэль как раз пытается отобрать его у крупного, покрытого чёрными змеями трайблов ягуара.

Несмотря на рост, тот виртуозно дриблинговал, прикрывая мяч широкой спиной, перебрасывая с ноги на ногу…

Но вот мимо них пронёсся Мануэль, и ягуар растерянно вытаращился на свои ноги: мяча и след простыл.

К тигру уже спешил Тарара, ему навстречу нёсся Гортензий.

Что они делают?.. — мысленно заорал я. — До ворот добрых сто метров, слишком рано начинать атаку!

Но атаку начинать никто и не собирался.

Троглодит перехватил мяч у Мануэля и тут же перебросил его Гортензию.

Но не в ноги — у зелёного желе попросту не было ног.

Он послал мяч прямо ему в брюхо. И попал.

Под ударом мяча Гортензий вытянулся, как резинка, в которую поместили свинцовый шарик, одно мгновение казалось, что он порвётся пополам — я видел мяч сквозь его спину — а потом резко выпрямился.

Звук, который при этом прозвучал, больше всего напоминал именно хлопок резинки, когда её отпускают, выстрелив из рогатки.

Мяч понёсся к воротам теночли со скоростью ядра, которым выстрелили в Луну.

Лететь было далеко.

Один… Два… Три… Четыре…

ГО-О-ОЛ!

Я орал, не помня себя.

Это была фантастика! Остроумно исполненный, длинный, точный — словом, мечта любого форварда.

Такие голы — наперечёт.

В нашей, земной истории такие попадания вносят в книгу Гиннеса, а бомбардиру при жизни ставят памятник.