Я ведь ему доверял. Думал: команда в хороших руках. Уверен был.

— Одиссея выслали с Благора.

— ЧЕГО? — я не поверил своим ушам.

— Оказалось, у него была виза всего на неделю, — пояснила Лолита. — Его прикрепили к нам в последний момент, и Лилит успела оформить только временную. А потом её посадили, и… — горгона опять пожала плечами.

— А Ник? — я всё ещё не мог поверить. — Он-то куда смотрел?

— Ник болеет, — коротко отбрила Лолита. — С самого приезда.

— Но… Чем?

Бляха медная. О болезнях я вообще как-то забыл — привык, что в Сан-Инферно никто о хворях знать не знает.

— Хрен знает, — безразлично сказала Лола. — Но только с самого приезда, как заперся он в своём номере, так и носа не кажет. Только еду заказывает.

Тибальд убит, Ромео изгнан, — вспомнил я цитату, сказанную Максом вечность назад, сегодня утром.

Накаркал, паршивец.

Я схватился за поручень, отделяющий трибуны от поля. Вцепился в него изо всех сил и принялся дышать.

Поручень был высокий — мне по грудь. Как всё здесь, в совершенно чужом и чуждом для меня мире.

Гигантские ступени, исполинские кресла, широченные, как проспекты, проходы между секторами…

Внезапно я ощутил себя таким же маленьким, как в детстве, когда впервые попал на Лужники.

Реконструкцию тогда только планировали, но для меня, пятилетнего пацана, и старая арена представлялась римским Колизеем, местом битв гигантов-трансформеров с дисептиконами…

— Запомни это чувство, — сказал тогда дед. — Когда вырастешь, мало что сможет тебя так впечатлить.

Он оказался не прав.

А если бы… — вдруг пришла мысль. — Если бы он был сейчас жив. Как бы отнёсся звёздный астроном старой советской закалки к подтверждённой теории множественности миров? К действующим червоточинам, которые здесь как-то приручили и называют порталами? К магии, на крайний конец?..

Я выдохнул.

Как всегда, вспомнив деда, я успокоился. Он был крепким орешком, мой старик.

Всегда хотел быть таким же.

— Лола, — сказал я, не оборачиваясь — знал, что горгонида никуда не делась. — Отведи меня к ребятам. Сейчас же.

— Макс говорил, что на Благоре сухой закон, — вспомнил я, когда мы с Лолой вышли в пустой и гулкий коридор, уводящий от Арены вглубь скалы.

— Это так, — ей приходилось слегка пригибаться: служебные коридоры не были рассчитаны на рост горгонид. — Но Автандил нашел подпольный кабак и зазвал туда всех ребят.

Ох уж этот Автандил. Заноза в Заднице.

— А что служба безопасности?

Как-то не верилось, что Уховёртка не в курсе этой подпольной развлекухи. Или… Всё, как у нас? Плати, и тебя никто не тронет?

Лолита на мой вопрос пожала плечами. В такие мелочи она не вдавалась.

— Далеко ещё?

Я не знал, что буду делать. Просто хотел, чтобы всё было, как раньше, вот и всё.

Не стоило мне оставлять ребят.

— Уже пришли.

Горгона остановилась перед широкой каменной дверью. Если б не она — я бы прошел мимо, дверь ничем не отличалась от окружающей скалы, кроме едва заметной полукруглой выемки в рост человека.

Лола несколько раз стукнула по камню и дверь отъехала в сторону.

Как только я шагнул внутрь, на меня повалилось тело.

Это был Тарара.

Шкурка у него была цвета детской неожиданности, фиолетовый язык бессильно свешивался на плечо, в глазах — ни проблеска разума.

Он даже не понял, что это — я. Просто обхватил лапками за шею, чтобы не упасть, и дыхнул такой ядовитой смесью запахов, что засвербело в носу.

— ИК! — громко сказал троглодит и для верности обвил мою ногу кончиком хвоста.

Помещение до отказа было набито пьяными в сопли существами. Тут были не только Задницы, других тоже хватало.

Но намётанный глаз, как микроскоп, выхватывал из общей кучи знакомые лица…

Силантий с Мефодием растеклись по полу, я даже принял их за пушистый коврик странной расцветки.

Тигр Мануэль сладко сопел прямо на стойке, в обнимку с минотавром. Дендроид Фома шелестел веточками, погрузив корни в кадку с чем-то, даже отдалённо не похожем на землю…

Гавриил с Уриэлем, в компании каких-то незнакомых ангелов, вповалку нежились на осьминогах — поэтому я и принял их за коврик…

И только горгониды, как стойкие оловянные солдатики, мужественно держались на ногах.

Точнее, на стульях: оккупировав столик у дальней стены, усевшись в круг и обхватив друг друга за плечи и покачиваясь, они пели хором.

Кружки, рюмки и вообще всё стеклянное подрагивало и позванивало от мощных слаженных голосов, а от самой песни веяло чем-то кровавым, снежным и с множеством острых зубов.

С трудом оторвав от себя троглодита, я попытался привести его в чувство энергичными встряхиваниями.

Бесполезно. Тарара болтался как тряпочка, глаза у него были оловянные, и только кончик хвоста упорно не хотел отпускать мою лодыжку.

— Сколько продолжается это безобразие? — спросил я у Лолы.

Та стояла рядом, наконец-то выпрямившись во весь рост — в зале потолок был высоким.

— С тех пор, как прочитали в статье о том, что вас посадили, тренер, — ответила горгона.

Я сжал зубы до хруста.

Лола была такая спокойная, такая… невозмутимая, что захотелось наорать на неё, выплеснуть злость хоть на кого-то.

А ты куда смотрела?.. — хотелось спросить, но я молчал, стараясь дышать только носом: в зале стояло такое амбре, что казалось, можно опьянеть, только от запаха.

Лола не виновата, — напомнил я себе. — Ты сам снял с неё капитанскую повязку.

А Андромеда, при всех её сверхъестественных достоинствах, не пользуется таким же авторитетом.

К тому же, ангелы умеют охмурять.

Чёрт бы побрал этого Автандила…

Выгоню из команды, к свиням собачьим. Или засажу на скамейку запасных — навечно.

Как только найду.

Потому что здесь, среди пьяных в дымину игроков, возмутителя спокойствия не наблюдалось.

— Лола, свисток с тобой? — спросил я, пристраивая троглодита под мышкой, на манер дамской сумочки.

— Да, тренер.

— Свисти.

К чести Андромеды — она первая поднялась на ноги. Взгляд, правда, был всё ещё мутным, но в нём уже проявились проблески раскаяния.

— Тренер! — она попыталась меня обнять, но потеряв равновесие, рухнула всей тяжестью на мои плечи.

Боль в колене была такая, что я думал — всё. Баста, карапузик. Отбегался. Сколько она может весить?..

— Энди, соберись, — Лолита приняла тяжесть пьяной горгоны на себя и я смог выдохнуть.

— Да я ваще ни в одном глазу! — промычала Андромеда. — Ребзя! — зычно вскричала она. — Тренер вырвался из застенков инквизиции!.. Ура тренеру!