Алекс, кувыркаясь в воздухе, увидел это. Увидел ее падающее тело, ее отсутствующую руку, ее лицо, искаженное немой агонией. Он влетел в темный зев "тоннеля" в Ядре, ударившись о мягкую, но прочную стену из багровой, пульсирующей плоти. HP: 5/150. Мир плыл.

Последнее, что он увидел перед тем, как тьма сомкнулась, было лицо Агента "Молчаливый Суд". Безликий шлем был повернут не к нему, скрывшемуся в ране Ядра. Он смотрел на Лору, корчащуюся на краю платформы. И поднимал арбалет для финального выстрела. Второй агент направлял сферу с "Серой Смертью" на саму Лору.

И в этот миг Ядро Собора, доведенное до последнего предела, забилось в предсмертной агонии. Из всех его ран, из тоннеля, куда влетел Алекс, хлынул поток не света, а густой, багровой мглы, как кровь, смешанная с чернилами. Она заполнила пространство вокруг платформы, поглотив Лору, Агентов, остатки Стражей...

Тьма сомкнулась над входом в тоннель. Последний звук, долетевший до Алекса – не выстрел, не крик. Это был глухой, влажный ХЛЮП чего-то тяжелого, падающего в кипящее озеро плазмы.

Тишина. Только слабый, аритмичный стук где-то глубоко в тканях вокруг него. Стук умирающего Сердца. И всепоглощающая, теплая, липкая тьма. Он был внутри. Внутри Сердца. Один. Истекающий. С отпечатком ее последнего взгляда и ужасающей пустотой там, где должен был быть Пепел.

Тьма была не пустотой. Она была плотной, теплой, живой. Как погружение в гигантский сосуд с черной, пульсирующей кровью. Воздух (если это можно было назвать воздухом) был густым, обжигающе горячим и насыщенным до тошноты запахом меди, гниющей плоти и электрической озоновой горечи. Каждый вдох обжигал легкие, каждый выдох превращался в хриплый пузырь в липкой среде. Алекс лежал ничком не на твердой поверхности, а на чем-то упруго-мягком, влажном и постоянно движущемся. Это была не просто стена тоннеля. Это была внутренняя плоть умирающего Сердца Собора.

Алекс застонал, пытаясь перевернуться. Боль вернулась десятикратно. Каждая рана горела, не только от травм, но и от едкой среды. Узоры Метки на его лице, шее, груди и руке пылали. Не светом, а внутренним жаром, словно раскаленная проволока вживлялась под кожу. HP: 4/150. Он чувствовал, как жизнь сочится из него не только через раны, но и через этот проклятый канал в груди, усиленный агонией Корня. -4.0 HP/мин. Цифры отсчитывали последние минуты.

«Внутри... Ты внутри... Последнее убежище... Последний долг...» – голос Корня был едва различим, слабый, как сигнал на краю зоны приема, полный статики и боли. «...Держись... Пока Сердце бьется...»

Слабый, аритмичный тук-тук... пауза... тук вибрировал в плоти вокруг, отдаваясь в его костях. Это был стук самого Ядра. Не мощный гул, а хриплый, сбивчивый перестук умирающего мотора. Каждый удар отзывался резкой болью в его груди, где пульсировало "второе сердце" – его связь с Корнем. Мутагенная нагрузка: 58.0%. Узоры на груди вздулись, образовав жесткие, багровые гребни под кожей, похожие на кору. Он чувствовал, как что-то движется под ними, пульсируя в такт стуку Ядра.

Алекс попытался пошевелить рукой. Пальцы дрожали, не слушались. Он уставился в багровую, почти непроглядную тьму. И тут он **увидел**. Вернее, его глаза, измененные Меткой и токсинами, начали различать детали. Стены тоннеля (или камеры?) были не гладкими. Они были покрыты **гигантскими, пульсирующими складками**, напоминающими извилины мозга, но из живой, багровой плоти, пронизанной толстыми, черными, как смоль, венами. Между складками сочилась густая, светящаяся золотисто-багровая слизь – "кровь" Сердца. Воздух дрожал от низкочастотного гула – стона умирающего гиганта.

И еще... движение. Не пульсация стен. Что-то маленькое, множественное. В слизи, на складках, копошились существа. Не Стражи. Нечто примитивное, рожденное в агонии Ядра. Они напоминали гигантских, полупрозрачных слизней с кристаллическими включениями вместо глаз, или жуков с панцирями из застывшей плазмы. Они поедали слизь, мертвые клетки плоти, друг друга. Микро-падальщики агонии. Они не обращали на него внимания. Пока.

«Питайся...» – слабый импульс Корня. «...Сила в плоти Сердца...»

Алекс почувствовал жгучий голод. Не свой. Голод Метки. Узоры на его груди и руке засветились тускло, жадно. Он инстинктивно (или его вела Метка?) протянул дрожащую руку и схватил горсть светящейся слизи со стены. Она обжигала пальцы. Он сунул ее в рот.

Вкус был невыносимым – кисло-горьким, металлическим, с привкусом гнили. Но вместе с ним в тело хлынула волна тепла. Не исцеляющего. Мутагенного. Мутагенная нагрузка скакнула до 58.5%. HP на мгновение замерло на 4, не падая. Это была не еда. Это была замедленная инъекция смерти, дающая секунды псевдо-жизни. Он почувствовал, как узоры на его лице зашевелились, словно под кожей ползали черви.

«Продолжай... Живи... Ради Долга...» – шептал Корень, его голос слабел вместе со стуком Сердца.

Алекс ел. Горсть за горстью. Каждый раз – скачок мутации, краткая остановка падения HP, усиление жжения в Метке и чувства отчуждения от собственного тела. Его зрение адаптировалось. Он увидел, что тоннель разветвлялся. Один путь вел вниз, в более плотную, почти черную мглу, откуда лилось усиленное тепло и шел запах распада. Другой – вверх, туда, где багровый свет был чуть ярче, а пульсация слабее.

И тут он увидел Ее. Вернее, не увидел, а почувствовал, а потом уже различил в багровых сумерках. На его груди, прямо над сердцем, там, где кожа была тоньше, а узоры Метки сходились в сложный узел, проявилось светящееся пятно. Оно было не багровым, как Метка. Оно было золотисто-янтарным, теплым, пульсирующим мягким, ровным светом. По форме... оно напоминало отпечаток женской ладони. Ладони Лоры.