— Ради меня? Ты бросишь всё здесь? И уедешь со мной? Правда?
— Конечно. Не ради тебя — ради нас обоих. Я слишком люблю тебя, чтобы потерять. А переезжать с места на место мне уже приходилось, причём по причинам куда менее значимым. И пусть сейчас это будет другая страна, а не другой город, но скульптором я могу быть где угодно.
Он сознательно преуменьшил сложность такого переезда и намеренно уточнил, что готов на него не только ради Ви. Иначе, если любовник решит, будто Иннидис идёт из-за него на какие-нибудь жертвы, то начнёт этим мучиться. Неизвестно, осознавал ли сам Ви в себе это противоречие, но Иннидис замечал неоднократно. С одной стороны, парень зачастую нестерпимо хотел видеть подтверждение, что Иннидис его любит и что для него и ради него готов сделать что-то значимое. С другой — он же чувствовал себя неловко и чуть ли не виноватым, если, как ему казалось, доставлял неудобства и лишние заботы.
Иннидис думал, что понимает, отчего так происходит. Будучи рабом для утех, Ви привык, что ценен и любим лишь тогда, когда приносит радость и утешение, а не сложности, и его отношения с царицей, насколько было известно Иннидису, именно на том и строились и так и выглядели. Однако, как и прочим людям, Вильдэрину наверняка тоже хотелось чувствовать, что он значим и любим и сам по себе, даже когда не пытается быть идеальным, а отношения с ним сопряжены с какими-нибудь трудностями.
Может быть, однажды Ви удастся изжить в себе это внутреннее противоречие, и может быть, даже получится чем-то ему в этом помочь. По крайней мере, Иннидис надеялся на это. Пока же он просто принимал в нём и эту особенность тоже, наряду с прочими, и старался проявлять и показывать свою любовь так явственно, как только мог, чтобы по возможности избавить возлюбленного от сомнений и неуверенности.
Иннидис приласкал его смуглую, приятную на ощупь щеку тыльной стороной ладони и улыбнулся, отвлекаясь от прежней темы:
— А знаешь, красавец мой, мне вообще-то кажется, что ты ютраниец. Хотя бы один из твоих родителей наверняка выходец оттуда, с Ютранийских островов. Ни за что не поверю, что вашему Белогривке не приходило это в голову.
— Приходило, конечно, он же не слепой, — не стал спорить Ви и тоже улыбнулся. — Как и мне самому. Но раз полной уверенности всё-таки нет, — он многозначительно пожал плечами, — то считается, что мои предки могут быть откуда угодно родом. Даже из Сайхратхи.
Ви опустился на тахту, и теперь уже Иннидис пристроился у его ног и снова обвёл ладонью овал его лица, скользнув пальцами по гладким щекам и подбородку. Если бы любовник жил на сотню или даже полсотни лет раньше, когда в Иллирине было принято носить пышные густые бороды, то отсутствие поросли у него на лице сочли бы изъяном. Но в нынешние времена, когда в моду прочно вошли чисто выбритые щеки, а бороды начали считать признаком варваров и черни, такая внешняя особенность, свойственная в основном островитянам и тэнджийцам, воспринималась как очень удачная. Хотя из-за неё Вильдэрин все ещё смотрелся юношей, и некоторые люди так и относились к нему, как к юнцу. А ведь по сути он был уже молодым мужчиной…
— Видимо, артисты просто очень хотят, чтобы ты поехал с ними, — рассмеялся Иннидис. — И я рад этому. Рад за тебя. Да и за себя тоже… Знаешь, мы ведь там сможем жить куда свободнее. Там между нами не будет такой пропасти, как здесь. В Сайхратхе я стану просто одним из чужеземцев, хоть и благородного происхождения. А ты будешь… жрецом? Так получается?
— Жрецом?.. — вторил Ви, прищурившись, а потом с деланным испугом вскинул брови. — Это звучит так странно и пугающе! Если честно, я не задавался этим вопросом. Я ведь считал, — он усмехнулся, — что ты меня не отпустишь, и сам тоже не собирался уезжать. Помнишь? Но ты… — Ви склонился над ним и надолго прижался губами к макушке. — Ты сделал меня по-настоящему счастливым, когда сказал, что отправишься туда вместе со мной! Мне едва верится, что это правда и что я смогу и дальше заниматься тем делом, которое полюбил, и при этом рядом со мной будет человек, которого я люблю ещё сильнее. Даже не знаю, Иннидис, чем я заслужил такое чудо, как ты!
— Тем, что ты сам чудо?.. — с ласковой усмешкой сказал Иннидис, но тут же серьёзно добавил: — Только ты не совсем верно меня понял. Я отправлюсь в Сайхратху не вместе с тобой, а следом за тобой.
— Как это? — забеспокоился Ви.
— Я в ответе за Аннаису, я не могу устроить ей бродячую жизнь и ехать с вами до Нарриана, потом жить там неизвестно где и лишь затем выдвинуться в Сайхратху… Нет, так не годится. Я приеду с ней позже и сразу туда. И я найду тебя там. А пока вы будете странствовать до побережья и устраивать зрелища, мне нужно будет устроить все здесь: продать дом, рассчитать слуг… Возможно, вывести какие-то деньги из морской торговли. Найти надёжного человека, чтобы управлял наследством Аннаисы… Ну и так, по мелочи.
— То есть мы всё же расстанемся? — в ужасе прошептал Ви.
— Ненадолго. Сколько времени артисты собираются провести в Нарриане?
— Они слишком задержались здесь, поэтому там останутся всего на месяц. Им нужно вернуться в Сайхратху и прибыть к главному столичному храму в середине зимы, не позже дня её перелома.
— Значит, мы с тобой расстанемся не больше, чем на три месяца. Да, мне тоже кажется, будто это нестерпимо долго… Но на самом деле это всего три месяца. За этот срок я постараюсь закончить все свои дела здесь и приеду к тебе, дорогой мой, вот увидишь…
Говоря всё это и мечтая, Иннидис понимал, что вполне может случиться так, что судебное разбирательство, если таковое будет, задержит его здесь куда дольше. И тогда он не сможет не то что куда-то приехать или откуда-то уехать, но даже заняться продажей дома. Однако Ви об этом знать не следовало. Пусть отправляется в путь со спокойной душой, а Иннидис… Что ж, как-нибудь он это переживёт. А вот если Ви схватят законники и казнят, ему самому останется только сдохнуть от ненависти к себе и презрения.
— Ты ведь правда приедешь ко мне? — спросил Ви, а потом вдруг скользнул на пол, оседлал его бедра, сжал его лицо в своих ладонях. — Я хочу, чтобы ты знал, Иннидис: я буду ждать тебя там. И если однажды ты засомневаешься, ехать ли, вспомни, что я тебя жду. Обещай мне. Ты можешь даже сам не верить, что однажды доберёшься туда, но я верю. Помни, что я верю. Я знаю, ты приедешь ко мне, приедешь за мной, и ты найдёшь меня там, и после этого мы уже никогда не расстанемся. — Он твердил это, как заклинание, и его слова проникали Иннидису в самое сердце, терзали душу, и слушать их было больно и сладко одновременно. — Ты ведь будешь думать обо мне каждый день? Я так хочу, чтобы ты думал обо мне… прямо сейчас… и всегда.
Иннидис больше не мог этого выносить. Душу разрывало, слезы подступали к глазам, и он боялся, что расплачется всерьёз. И тогда Ви, конечно, что-то заподозрит… Надо было как-то прекратить его пронзительную речь.
— Я и так думаю о тебе всегда, милый мой, — охрипшим голосом сказал Иннидис. — А сейчас тем более… Разве могу я о тебе не думать, когда ты сидишь на мне вот так, такой соблазнительный и в такой позе?
— Вообще-то так и было задумано, — тихонько рассмеялся Вильдэрин и потянулся к нему губами.
Скорбные мысли тут же выветрились из головы.
***
До отъезда любовника Иннидис жил, раздираемый двумя противоположными желаниями. Он хотел оттянуть день разлуки, мечтая, чтобы Ви никуда не уезжал и оставался с ним и дальше, — и он же подгонял время, желая, чтобы артисты, а вместе с ними и Вильдэрин, покинули Лиас как можно скорее. Ведь чем раньше Ви уберётся отсюда, тем дальше успеет уехать, прежде чем на него натравят охотников за беглыми рабами, и тем выше вероятность, что он достигнет Сайхратхи быстрее, чем его найдут и даже поймут, где искать. Иннидис же в свою очередь постарается запутать их, пустив по ложному следу.
В том, что господа из Аккиса, а по их воле и охотники за рабами, от Вильдэрина уже не отстанут, Иннидис окончательно понял позавчера, когда узнал, что к Роввану Саттерису на днях приходил один из законников и задавал вопросы о пресловутой сделке. Ровван сам рассказал Иннидису об этом визите и присовокупил:
