— Но ты не выглядишь счастливым…

— Просто я поражён и ещё не осознал всего до конца. Я ведь мысленно уже распрощался со статуей и не думал, что когда-нибудь от кого-нибудь о ней услышу. И хотя погиб Эйнан немного иначе, вовсе не на моих глазах, но всё остальное в этой истории… Откуда царевна вообще могла узнать обо всём этом?

— Она часто знала самые неожиданные вещи. Хотя в другие дни не могла вспомнить даже самого простого...

— Ума не приложу, зачем ей вообще понадобилась моя статуя… В царском дворце столько изысканных и самых искусных скульптур от именитых мастеров хоть древности, хоть наших дней!

— Но теперь, когда ты точно узнал, где он, ты ведь сможешь его вернуть?

Иннидис тихо покачал головой.

— Я ведь уже пытался прежде. Я обращался к разным вельможам — без толку. А тут сама царица. Ей даже не передадут мою просьбу, а уж о том, чтобы увидеться с ней лично, и мечтать не стоит.

— И меня она уже вряд ли помнит… — пробормотал Вильдэрин и опустил голову, о чем-то задумавшись. Затем поднял на Иннидиса напряжённый взгляд и будто через силу выдавил: — Можно обратиться к царю.

— Что, он отнесётся к моей просьбе с большим пониманием? — с саркастичной ухмылкой спросил Иннидис.

Должно быть, говорить об Адданэе Кханейри Ви было неприятно, и он отвёл глаза, потеребил прядь волос, покрутил медный браслет на запястье. Затем ответил:

— Я не знаю…

Иннидису показалось, будто сначала парень хотел сказать что-то другое, однако допытываться у него он не стал и произнёс с вымученной улыбкой:

— Вдруг Эйнан поможет ещё какому-нибудь мальчику или девочке? Мне будет приятно думать об этом.

Лицо Вильдэрина разгладилось, он шагнул вперёд — и тоже, как до этого Иннидис, вляпался в лужу. Посмотрел под ноги, отступил обратно и снова поднял взгляд.

— Спасибо тебе, господин! За твой дар художника… И за то, что ты есть. Без тебя я до сих пор был бы несчастен или вообще давно мёртв.

Иннидис не знал, что и, главное, как на это ответить, и какое-то время они просто смотрели друг другу в глаза. Вообще-то слишком долго смотрели. Неприлично долго.

— Я правда рад, что тебе тоже была дорога та статуя, Ви, — наконец сказал Иннидис и повёл головой в сторону двери. — Ты можешь идти.

Ви красноречиво глянул на лужу под ногами, но Иннидис только отмахнулся.

— Потом кто-нибудь вытрет. Или сама высохнет. Ступай же.

Парень поклонился и, не говоря ни слова, покинул мастерскую.

ГЛАВА 11. Черноглазик

Иннидису и раньше казалось, что Ви достаточно жизнелюбивый человек, раз начал улыбаться и проявлять интерес окружающим даже до того, как полностью выздоровел. Но настолько счастливым он видел его впервые. И надо сказать, что счастливый Вильдэрин оказался чем-то невероятным и восхитительным.

Наверное, таким он и был раньше, до всего, что с ним приключилось, и теперь Иннидису стало ясно вдвойне, чем он мог привлечь внимание царицы Лиммены. Вовсе не только красотой — вне всякого сомнения, молодых красавцев во дворце и без него было в избытке. И вряд ли только умением танцевать и прочими своими способностями.

Потом она, правда, всё-таки предпочла ему Адданэя Кханейри… Возможно, у неё были на то причины, Иннидис не брался о том судить. Золотоволосый и ясноглазый, царь, бесспорно, был очень хорош собой, но, если верить слухам о его многочисленных любовницах, долетевшим даже до Иннидиса, он не был расположен ни к душевной близости, ни к преданности. Зато был свободным, знатным, к тому же выяснилось, что он — выживший наследник престола степных варваров из Отерхейна. Но о последнем царица тогда не знала, и это обернулось для неё и всего рода Аррити настоящей бедой. А ведь могла бы и дальше наслаждаться обществом столь замечательного Вильдэрина, пусть он и был всего лишь рабом.

Счастливый Ви будто озарял собою всё вокруг, и его тихая радость изливалась на окружающих. Когда он обращался к кому-то — даже с серьёзным выражением лица и по делу, — на губах этих людей невольно рождалась улыбка. Иннидис и за собой это заметил, хотя по собственной реакции неправильно было бы судить, ведь он уже давно сходил по этому парню с ума. Зато улыбки на губах строгой Ветты или на хмуром лице конюха Хидена говорили о многом. И вроде бы Ви не делал и не произносил ничего особенного и на первый взгляд вёл себя, как и прежде, но что-то неуловимое — неуловимо волшебное — ощущалось во всём его облике, угадывалось в глазах, слышалось в голосе.

Через несколько дней, впрочем, эта льющаяся через край радость в нём утихла, сменившись спокойствием, которое тоже чувствовалось окружающими. Ну, по крайней мере Иннидис точно его ощущал. И Реммиена тоже заметила, когда в очередной раз пришла для работы над своей статуей и мимоходом пересеклась с парнем, обменявшись с ним короткими фразами:

— Будь добр, милый, принеси нам наверх вина.

— С радостью, госпожа.

Поднявшись же в мастерскую, она сказала Иннидису:

— Похоже, ему и правда здесь хорошо. Он показался мне спокойным и счастливым.

Как она пришла к такому выводу всего по двум оброненным словам и мимолётной встрече, Иннидис не очень понимал, ведь в его доме ей не удавалось пообщаться с парнем как следует. В гостиной её вечно подстерегала восторженная Аннаиса, влюблённая в Реммиену, пожалуй, куда больше, чем в царя, ну а долго находиться в мастерской одновременно с Ви госпожа Тирри не могла себе позволить, это вызвало бы лишние вопросы, и не только у слуг. Но, наверное, сказывалось, что она знала Вильдэрина с детства.

Когда Ви позировал для статуи Лиирруна, он больше не выходил из образа, но в перерывах то и дело улыбался так очаровательно и говорил таким тёплым голосом, что хотелось смотреть и слушать не переставая. А иногда он бывал умилительно забавен. Как, например, в тот раз, когда они работали над статуей почти весь день и в перерыве в мастерскую на звук гонга поднялась Чисира.

— Принеси нам, пожалуйста, чего-нибудь перекусить, — попросил Иннидис. — И выпить что-нибудь освежающее... щербет. А ему, — он кивнул на Ви, — можешь ещё принести ту гадость, которую он обычно пьёт.

Парень издал негромкий смешок, но уже через несколько мгновений, когда Чисира вышла за дверь, вскочил следом и с испуганным возгласом «Нет!» бросился к выходу.

— Ты куда собрался?

— Остановить её! Чисира не умеет готовить кофе, и Сетия тоже!

— Ты в таком виде собрался её останавливать?

Ви посмотрел на себя в одной набедренной повязке и подлетел к кушетке с явным намерением одеться.

— Да успокойся ты, — рассмеялся Иннидис и сам выглянул за дверь.

Девушка не успела уйти далеко, так что он просто крикнул ей вдогонку, что ту гадость она может не приносить.

— Это вовсе не гадость, господин, — мягко упрекнул его Ви и с лукавой улыбкой добавил: — Когда-нибудь ты сам распробуешь, обещаю.

Иннидис в этом сомневался, но спорить не стал.

Когда очередной этап работы над статуей был завершён и можно было переходить к проработке деталей, они сделали перерыв недели на две, и как раз в этот период Ви время от времени начал пропадать ночами: уходил вечером, а возвращался уже под утро. И непонятно, каким образом успевал выспаться перед утренней работой. Должно быть, не успевал.

Иннидис знал о длительности его отлучек, потому что сам не мог спокойно уснуть, то и дело просыпался, пока не видел или не слышал, что парень вернулся. То и дело прислушивался, не скрипнет ли засов, не хлопнет ли дверь на заднем дворе, или выглядывал туда из окна своей комнаты. Чувствовал себя при этом донельзя паршиво и глупо. Наверное, как-то так ощущает себя старый ревнивый супруг, подстерегающий молодую жену-изменницу. Тьфу! И ведь не запретишь ему эти ночные похождения! По крайней мере, до тех пор, пока они не мешают работе. Сам дал Ви свободу, а значит, теперь Ви и решать, как ею пользоваться — хоть для встреч с юной красоткой, хоть для чего-нибудь другого. Или он рассчитывал, что этот молодой прелестник станет безвылазно торчать у него в саду и в доме?