Хатхиши в тот вечер узнала об их отношениях, увидев их вместе у себя на пороге и выслушав сбивчивые объяснения. Реммиена же догадалась о них только что, благодаря намёку Иннидиса. Не могла не догадаться. Её следующие слова это подтвердили:

— Что ж, я предполагала, что такое может случиться… И я рада, когда у хороших людей всё хорошо складывается. Хотя я, конечно, всегда поражалась, как ему вообще удалось… — она запнулась и слегка нахмурилась. — Ты ведь уже знаешь, кем он был и где на самом деле вырос?

— Ты о его жизни во дворце? Знаю.

— Так вот, я вечно поражалась, как ему вообще удалось в том рассаднике мерзости вырасти и остаться… вот таким, какой он есть.

— Впервые слышу, чтобы царский дворец называли подобным образом, — протянул Иннидис, всё-таки усевшись рядом с ней на скамью.

— Это значит, что ты мало знаешь о царском дворце, — с милой усмешкой сказала Реммиена. — Среди разного рода сволочей, развратников, лгунов, льстецов и негодяев сложно было оставаться хорошим человеком. Но некоторым как-то удавалось, и нашему с тобой другу в том числе.

— И тебе.

— Мне? О нет, я была скорее мстительной мерзавкой, — рассмеялась Реммиена так нежно, что возник невероятный контраст с её словами. — Если я делаю что-то хорошее для тех, кто мне дорог или к кому я питаю симпатию, это ещё не делает хорошим человеком меня саму. Но я и не притязаю. Мерзавкой выживать как-то проще, — она снова мило улыбнулась. — Но, наверное, нам пора вернуться к моей статуе, если сегодня ты хочешь успеть сделать с ней ещё что-то. Я уже отдохнула.

И они вернулись и поработали ещё пару часов, прежде чем Реммиена ушла. Проводив её, Иннидис наскоро утолил голод, почитал у себя в покоях манускрипт «О деяниях славного Тааммиза», затем поужинал в компании Аннаисы и её наставницы и поехал прогуляться по городу. Как раз уже стемнело, ушла удушающая жара, хотя свежего воздуха всё ещё не хватало.

А ещё на этой прогулке очень не хватало Вильдэрина. Они уже не единожды выбирались в город вместе, и хотя по улицам Ви ехал чуть позади, как полагается слуге и простолюдину, зато как только они оказывались в укромных уголках рощ или выезжали за город, то все условности отпадали.

Иннидис не видел его со вчерашнего утра и уже успел соскучиться. Парень теперь оставался с артистами немного дольше прежнего: ему собирались дать ещё одну роль в вечернем представлении, важнее предыдущих, и он приходил к лицедеям её репетировать. Это была роль застрявшего в подземном мире юноши, который забыл своё прошлое, а Унхурру, задавая ему загадки, помогал это прошлое вспомнить и спастись из нижнего мира.

Ви тренировался произносить реплики из этой роли даже дома, при всяком удобном случае, в том числе и в покоях Иннидиса. Сидел на подушках на полу, скрестив стройные ноги, сосредоточенно глядел в пол и раз за разом повторял непонятные фразы на сайхратском.

У Иннидиса промелькнула мысль поехать к лицедеям прямо сейчас и посмотреть вечернее зрелище, но он её отбросил. Во-первых, сегодня они показывали историю, где Ви играл бессловесного призрака и появлялся на арене лишь мельком. Во-вторых, если он всё-таки поедет, то не удержится и захочет остаться с Ви до рассвета, а тот, конечно, будет только рад, и они смогут вдоволь наговориться и налюбиться, но… Но нет. Потому что в этом случае их ждёт почти бессонная ночь, а Ви и без того удаётся выспаться в лучшем случае через раз. Пусть отдохнёт подольше, а завтра к полудню они и так встретятся, как только возлюбленный вернётся от лицедеев. Быстрей бы только.

***

Вильдэрин вернулся задолго до полудня. Иннидис только-только проснулся и ещё даже не вылез из кровати, а сидел в ней, привалившись к резной деревянной спинке. Поэтому, когда раздался стук в дверь, он хотел крикнуть, чтобы приходили позднее, будучи уверенным, что это Ортонар с каким-то вопросом.

Не успел. Вздохнула, открываясь, дверь и выдохнула, захлопнувшись, а вслед за звуком, быстро миновав внешнюю комнату, в спальню ворвался Ви. Вместе с ним ворвался и запах этого его кофе, довольно приятный, в отличие от самого напитка. Парень держал в руках поднос с несколькими сосудами, но поставил его на сундук у противоположной стены и, ничего не говоря, скользнул к Иннидису прямо в руки, уже вытянутые навстречу.

Его тело, ощущаемое сквозь тонкую тунику, было таким близким, тёплым и уютным, что хотелось замереть так, держа его в объятиях, и не двигаться какое-то время. И именно так он и поступил и даже закрыл глаза, прижав любовника к себе и втянув ноздрями его пряный аромат, к которому сейчас примешивался тонкий, едва уловимый запах пота, но и он тоже был приятен.

— Я ждал тебя позже, — наконец пробормотал Иннидис ему в шею, — но по-настоящему счастлив, что ты пришёл раньше.

— Я спешил к тебе, — ответил Вильдэрин, устраивая голову на его плече и целуя в висок и в кончик уха. — Я не стал задерживаться и обратно добирался почти бегом. Я соскучился просто до безумия!

— Мой безумный Ви! — тихо рассмеялся Иннидис и поцеловал его в губы, ласкающим движением приподнимая и норовя стянуть с него тунику.

— Нет-нет, подожди! — со смехом воскликнул парень и высвободился из объятий. — Сначала — вот. — И он поднялся и взял с сундука поднос, поставил его ближе к кровати и Иннидису. — Не зря же я старался.

— Что это? Это ведь этот твой кофе?

— Именно.

— Предлагаешь мне подождать, пока ты его выпьешь? — лукаво усмехнулся Иннидис.

— Нет, ты, — ответил Ви и хитро на него посмотрел. — Когда-то ты обозвал его гадостью, а я обещал, что однажды ты распробуешь. Помнишь? Вот сейчас и проверим.

— О нет! — закатил глаза Иннидис, но маленькую чашку, в которую Ви только что налил дымящийся чёрный напиток из узкого сосуда, взял. Из рук любовника он готов был принять вообще что угодно. Сделав же глоток, поморщился и вручил чашку обратно. — По-прежнему гадость.

— Ну ладно, я так и думал, — пожал плечами парень и протянул ему другую, напиток в которой был уже не чёрного, а темно-бежевого цвета. — Тогда вот так попробуй.

Иннидис попробовал. Вкус оказался, конечно, чудной, но его уже нельзя было назвать неприятным: в нём горечь смешивалась со сладостью, и угадывались привкусы молока, мёда и каких-то пряностей. Так что он даже допил всё до конца.

— Это уже лучше, — признал Иннидис, отдавая Ви опустевшую чашку.

— Ну вот! — обрадовался тот. — Начало положено. А там уже и до чистого кофе недалеко.

С этими словами он сам опустошил первую, недопитую, чашку, убрал поднос в сторону и потянулся к Иннидису.

— Я люблю тебя, — прошептал он, как шептал всегда, каждую их встречу, и не один раз.

— А я тебя, — ответил Иннидис, привлекая его к себе. — И знаешь что, — сказал он в перерывах между поцелуями, — вкус этого твоего кофе гораздо больше нравится мне на твоих губах. И… теперь-то мне дозволено будет снять с тебя тунику?

— Теперь я и сам её для тебя сниму, — произнёс Ви чарующим голосом. — И не только…

И он сделал это, обнажив своё стройное меднокожее тело, столь желанное Иннидисом.

Позднее они переместились во внешнюю комнату, и там Ви схватился за лиру, которая давно уже перекочевала сюда из музыкальной комнаты, и принялся наигрывать медленную красивую мелодию. Иннидис пристроился рядом, слушая его и одновременно растирая в каменной ступке лазуритовую крошку, чтобы получить красящий порошок, а потом, когда понадобится, изготовить из него краску.

Иногда они отвлекались от своих занятий, переговариваясь, а когда проголодались, Ви сходил на кухню за едой. Вообще-то Иннидис думал попросить об этом Чисиру, но парень не захотел добавлять девушке лишних хлопот и потому всё принёс сам. В два захода. Сначала поставил на столик с гнутыми коваными ножками запечённую под апельсинами утку и овощи, потом ушёл и вернулся с вином, маслинами, медовыми орешками и отходящей уже шелковицей.

Вообще-то Иннидису следовало бы спуститься обедать в гостиную, к Аннаисе и её наставнице, а Ви должен был поесть на кухне с прислугой, но это было не единственное негласное правило, которое они нарушили.