Гитайя, все ещё привлекательная и грациозная женщина лет на десять старше Иннидиса, когда-то была одной из избранных, из рабынь для господских радостей, но, как известно, праздная жизнь таких невольников и невольниц не длится вечно, и теперь госпожа отправляла её обучать танцам то других подходящих рабов, то детей знатных иллиринцев.

Гитайя приехала через две недели после того, как получила приглашение, и ещё две недели провела в доме Иннидиса, ежедневно занимаясь с Аннаисой, что стоило ему недёшево, как, впрочем, и всегда. На это время девочка почти забросила другие свои занятия, чем её наставница Ветта была не слишком довольна, однако отнеслась снисходительно, понимая, что Гитайя скоро уедет и всё вернётся в привычное русло.

Слуги перед этой величественной невольницей немного робели, а Ви, всё ещё терявшийся при незнакомых людях, и вовсе старался не попадаться ей на глаза. Иннидис тоже почти не общался с ней. Она и сама, когда не учила Аннаису, почти всё время проводила в гостевой комнате на втором этаже и мало с кем виделась.

После отъезда Гитайи Аннаиса возвратилась к своим занятиям с другими учителями, однако, воодушевлённая, каждый вечер продолжала упражняться в танцах. То и дело, когда Иннидис перед ужином сидел в гостиной, освещённой мягким вечерним светом, из-за двери до него доносился девчоночий голос, отсчитывающий очередное «тэй-та-тэй, ди-га-ди-га-тэй».

Спустя неделю самостоятельных тренировок девочка почти с самого утра созвала домочадцев в комнату, которую давно назначила своей танцевальной. Мебель в ней почти отсутствовала, кроме пары скамеек и нескольких подушек для сидения напротив входа. На стене висели две картины на деревянной основе, когда-то написанные Иннидисом, — портрет сестры и изображение старого кедра во взгорьях родного Мадриоки. Вот и вся обстановка.

Племянница собрала всех, кого сразу же удалось найти в доме: собственную прислужницу Каиту, Чисиру, Мори, Ви и, конечно же, Иннидиса. Сетия не хотела бросать готовку и потому не пришла — сухощавая кухарка была единственной из слуг, кто с лёгкостью, не поведя и бровью, могла отказать бойкой набалованной Аннаисе.

Но если приглашённых в комнату слуг девочка усадила на скамейки и подушки и с гордостью велела смотреть и наслаждаться зрелищем, то Иннидису поставила табурет, вручила лиру и заставила играть одну из уже знакомых ему и, благо, несложных мелодий, подходящих и для этого танца тоже. Впрочем, такое она устраивала не впервые, и все, кроме Ви, к подобным сборищам привыкли. Девочке хотелось похвастаться вновь изученными движениями или целыми танцевальными композициями, и она показывала их всем, кому только могла.

Всё начиналось хорошо. Иннидис играл быструю лёгкую мелодию, Аннаиса двигалась стремительно, ноги её проворно переступали по полу, руки взлетали и опускались в такт музыке, кисти плавно изгибались, создавая точный танцевальный рисунок. Но потом она ушла во множественные повороты, а закончив их, не смогла вовремя прийти в нужную позу: покачнулась, выбилась из ритма, и дальше уже все движения пошли невпопад. Она начала торопиться, пытаясь догнать музыку, но оттого только больше путалась и терялась. Запыхавшись, остановилась и сказала:

— Дядя, прекрати пока! И начни заново. Незадолго до того места перед поворотами.

Он кивнул и сделал, как она сказала. Но снова Аннаиса споткнулась на том же месте, и снова ей пришлось остановиться.

— Но у меня получалось, правда! — воскликнула она, раздосадованная. — Давай ещё раз.

Но и в следующий раз, и через раз девочка опять сбивалась. Она раскраснелась, глаза заблестели от вот-вот готовых проступить злых слез, и одновременно во взгляде зажёгся упрямый огонь. Это было наихудшее сочетание и, насколько Иннидис знал племянницу, теперь уж точно ничем хорошим эта история с танцем закончиться не могла. Он всё-таки попытался:

— Милая, может, тебе стоит пропустить эту часть танца и сразу танцевать дальше?

— Нет! У меня ещё вчера всё хорошо получалось! Давай ещё раз! Сейчас уже точно получится!

Когда снова не получилось, она чуть не заплакала и при этом ещё сильнее разозлилась. Ещё бы: позвала всех похвастаться, а теперь слуги сидят и видят, как у неё что-то не выходит. Хотя если бы она не заостряла так на этом внимание, они бы толком и не заметили ничего, никто из них не разбирался в танцах.

— Дядя, ты слишком быстро играешь, поэтому я не успеваю! — истерически вскрикнула она.

Иннидис понял: раз девочка начала бросаться обвинениями, значит, точно пора всё это заканчивать, иначе она скоро доведёт и себя, и других.

— Наверное, так и есть. Давай я потренируюсь играть в правильном темпе, а завтра повторим.

— Нет! Сейчас! Просто играй медленнее!

— Хорошо, но если опять не выйдет, отложим на завтра, чтобы я потренировался, — предупредил он.

Предсказуемо ничего не вышло. Иннидис хотел отложить лиру, но Аннаиса всё-таки настояла на том, чтобы попробовать ещё раз, в последний раз. Он приготовился тронуть струны и тут с удивлением услышал голос Ви.

— Госпожа, прости мою дерзость, но мне показалось, — негромко и несмело начал парень, — что ты, может быть… задерживаешься, медлишь в самом начале каждого оборота и… — он запнулся, но, поняв, что никто его не прерывает, а Аннаиса хоть и нахмурилась, но слушает, продолжил: — Если ты попробуешь немного быстрее закручивать себя… в начале каждого оборота… Тогда будешь успевать сделать их все и прийти в нужную позицию. Наверное, — быстро добавил он. — Мне так кажется.

— Хм… Ну ладно, — с сомнением пробормотала Аннаиса, — попробую.

И попробовала. На свою голову. И на голову несчастного Ви, который совсем некстати в это влез. В этот раз девочку повело ещё на середине ряда поворотов, и она потеряла равновесие. Остановилась, попыталась ещё раз, уже даже без музыки — с тем же итогом.

— Зачем я только тебя послушала! — со слезами на глазах набросилась она на Ви. — Урод безмозглый! Что ты в этом понимаешь?!

— Ничего, госпожа… Мне только показалось… Прости… — пролепетал парень, привычным, но вряд ли осознанным движением прикрывая остаток левого уха и шрам на шее.

— Довольно, Аннаиса. — Иннидис встал с табурета и едва не уронил лиру — в последний миг удержал и поставил, прислонив к стене. — Танцы на сегодня окончены. И я желаю, чтобы ты извинилась перед Ви.

— Что?! Нет! — истошно крикнула девочка, уже открыто обливаясь слезами. — Почему я опять должна извиняться перед твоими слугами?! Я не буду!

Она отвернулась, закрыв лицо руками и вздрагивая от рыданий. Слуги сидели, замерев и в испуге отводя глаза. Ви вжался в стену и опустил голову.

Всё-таки Иннидис слишком избаловал девчонку, и она совсем не научилась владеть собой. Да его в детстве за такое крикливое поведение при отце или матери давно бы отходили хворостиной, и правильно сделали. Аннаисе это тоже не помешало бы, но у него, размазни, рука не поднимется. Остаётся только запереть племянницу в её комнате…

Иннидис уже открыл рот, чтобы прогнать девочку наверх, но тут она развернулась и стремглав бросилась к Ви. Рухнула рядом на подушки, обхватила его руками за шею и прильнула.

— Ви, прости-прости меня, пожалуйста! — запричитала она, ластясь к нему, как кошечка, и по-прежнему рыдая. — Я совсем не хотела тебя обидеть. Это мой танец уродливый и безмозглый, а вовсе не ты!

Иннидису подумалось, что её лихорадочные извинения могут напугать Ви даже больше её ругани. Но зря он опасался. Парень не выказал испуга, напротив: склонился к ней, погладил по голове.

— Ну что ты, твой танец был очень красив, госпожа, — произнёс он тёплым мягким голосом, даже не спотыкаясь, в отличие от обыкновения. — Я был очень рад его увидеть. И повороты тоже получатся, просто они новые, а ты волновалась. Но даже несмотря на это они хорошо смотрелись.

— Ты очень добрый, Ви… — всхлипнула девочка.

— Ви, конечно, добрый, — встрял Иннидис, — а вот я все ещё злой. Поэтому ступай к себе, Аннаиса. — Он указал ей на дверь, затем обвёл взглядом слуг. — Вы все можете быть свободны. Благодарю за терпение.