Доведётся ли Ви когда-нибудь завершить эту работу, переписать трактат до конца? Иннидис не знал. Зато знал, что каждый день, в который к нему домой не пришли с вопросами и подозрениями, является также днём, приближающим побег Ви из Иллирина в страну, откуда его уже не достанут ни эти вельможи из Аккиса, ни законники с палачами.
Нервозное и опасливое ожидание закончилось спустя полторы недели, когда на пороге появились Тихлес Хугон и коренастый законник с пегими волосами. То, что это именно законник, было ясно по свисающему с шеи большому круглому медальону с выгравированными на нём весами. Определённо, было дурным знаком, что пришли эти двое, а не лысый вельможа Гриссель. Иннидис приготовился к наихудшему. Точнее, попытался, ведь к подобного рода угрозам невозможно подготовиться полностью.
Охотник за рабами в этот раз был настроен куда менее дружелюбно, чем в прошлый. Не говоря уже о законнике — эти вообще на каждого, кто попал в поле их зрения, готовы были смотреть как на вероятного преступника. Хотя именно этот законник вообще-то сам был преступником, раз выполнял пожелания господ из Аккиса и вряд ли делал это бескорыстно. Другое дело, что Иннидис никому не мог на него пожаловаться, ведь этим он привлёк бы внимание и прочих законников, началось бы расследование, и на поиски Ви бросилось бы ещё больше людей.
Пришлось отдать им поступной лист, иначе законник устроил бы обыск — о нужных полномочиях он позаботился заранее. Взглянув на него, мужчина удовлетворённо крякнул и сказал, что похоже на подделку.
Тихлес Хугон наседал, в разных вариациях задавая один и тот же вопрос — куда делся Вильдэрин, раз на подступах к столице и в самой Эртине его не обнаружили. И сомнительно, чтобы Иннидис совсем ничего не знал о его планах. Мужчина настаивал, что если Иннидис хочет выйти сухим из воды, ему лучше признаться, куда он отправил своего любовника. Законник же вкрадчиво интересовался, зачем Иннидису понадобилось вдруг продавать дом и куда он потом собрался ехать.
Оба говорили, что лучше бы Иннидису не доводить дело до суда, а попросту сдать своего любовника. К слову, только так он поможет сохранить ему жизнь. Тем более что всё равно его рано или поздно найдут и задержат, и зря Иннидис пытается отсрочить неизбежное. А если и случится чудо, и Вильдэрину удастся ускользнуть, то вельможи из Аккиса обрушат всё своё разочарование и весь свой гнев на Иннидиса. Они ненавидят, когда кто-то мешает им получить желаемое, тем более если этот кто-то ниже их по статусу. Они всё сделают, чтобы Иннидис получил как можно более суровое наказание.
За что получил? За подделку документа, призванную скрыть преступление невольника, за укрытие беглого раба или за его кражу, за попытку выдать его за другого человека или за незаконное освобождение. Прегрешений Иннидиса Киннеи хватит, чтобы подвергнуть его телесному наказанию и навесить чудовищный штраф, вдвое или втрое превышающий стоимость раба (настоящую стоимость), который ему, может быть, и не под силу будет выплатить.
Что-что? Его прегрешения ещё нужно доказать? Их докажут, пусть Иннидис не сомневается. Он просто не представляет, каким влиянием пользуются супруги Геррейта и с какими людьми водят знакомство.
— Мадриоки, — выдал он упавшим голосом и уронил голову на руки. — Я тайно отослал его в Мадриоки. В родовое имение… Я давно там не был… Надеялся, что там его не станут искать. Я думал продать здесь дом и тоже перебраться туда… чуть позже, когда все поутихнет.
— Не поутихнет, — качнул головой Тихлес Хугон. — Я отправлю в Мадриоки людей. Но учти, досточтимый Иннидис: если ты солгал…
Он не закончил фразу, но посмотрел исподлобья так красноречиво, что Иннидису сделалось не по себе.
— Я не лгу, — заверил он. — Сейчас — нет.
— Надеюсь, досточтимый, надеюсь, — протянул Тихлес Хугон и вместе с законником покинул его дом, напоследок убедительно посоветовав не выезжать из Лиаса.
Иннидис не сомневался, что они опять вернутся, но если все пойдёт как надо, то ещё пару недель он для Ви и артистов выиграл. А там уж и месяц будет на исходе, и лицедеи наконец двинутся из Нарриана в Сайхратху.
Как Иннидис и предполагал, когда отправленные в Мадриоки люди вернулись ни с чем, Тихлес Хугон и пегий законник снова навестили его и были вне себя от злости. Выслушав их обвинения во лжи, Иннидис схватился за голову и забормотал:
— Наверное, с ним что-то случилось… Такой далёкий путь… и в одиночку… Я не должен был… Никогда себе не прощу… — Он вскинул взгляд и с надеждой уставился на Тихлеса Хугона. — Твои люди твёрдо уверены, что его там нет? Может, он просто умело спрятался? В окрестных лесах? У крестьян в деревне?..
Пожалуй, Ви мог бы гордиться его лицедейством. Хотя, справедливости ради, особенно стараться и что-то изображать и не пришлось — его и правда одолевали сомнения, и он действительно чувствовал и ту тревогу, и тот страх за любовника, которые показывал сейчас своим обвинителям.
Иннидис не рассчитывал всерьёз, что его слова заставят преследователей снова наведаться в Мадриоки, но постараться потянуть время ещё немного в любом случае стоило. Хотя попытка, как он и думал, не увенчалась успехом. Тихлес Хугон скрипнул зубами и сообщил, что его люди искали Вильдэрина достаточно тщательно и допрашивали тамошних слуг въедливо. А заодно жителей окрестных деревень и даже жителей селений по дороге. Но никто не видел человека со столь приметной внешностью и не слышал о нем. Напоследок Тихлес Хугон предложил Иннидису молиться всем богам, чтобы охотникам удалось найти Вильдэрина до суда. Только в этом случае, утверждал он, есть надежда, что к Иннидису проявят снисхождение. Иначе его будут судить за подделку поступного листа, заведомо незаконное освобождение раба, виновного в убийстве, и последующее сокрытие преступника.
После этих слов молчавший до сих пор законник зачитал Иннидису повеление, подписанное главой обвинительной коллегии провинции Якидис, в которую входили южные земли. Указ содержал запрет покидать свой дом вплоть до суда, который состоится на главной площади города Тиртис двенадцатого числа месяца Тааллы, и туда его сопроводит городская тиртисская стража. Также Иннидису запрещалось принимать гостей и посетителей, о чем уже был извещён градоначальник Милладорин, а стражникам Лиаса даны соответствующие указания.
Чего-то подобного Иннидис ожидал, поэтому удивлён не был, а вот напуган — да. Как ни подготавливай себя к прискорбной участи, как ни уговаривай, что это не на всю жизнь и он всё преодолеет, а страх никуда не девается. Иннидис вообще считал себя трусоватым. Вот и сейчас зачитанный законником указ заставил похолодеть и ощутить острое бессилие. Одно дело, если б он был невиновен, тогда оставался бы слабый шанс оправдаться на суде. Но в том-то и дело, что он и правда совершил многое из того, в чём обвинял его Тихлес Хугон. И пусть сам Иннидис считал, что всего лишь пытался восстановить справедливость и всё сделал правильно, его мнение в глазах закона не имело веса.
В ситуации, в которой он оказался, только и радовало, что удалось всё-таки потянуть время. Но теперь он уже ничего больше не мог сделать для возлюбленного, только надеяться, что артистам повезёт избежать встречи с охотниками за рабами, а если нет, то они сумеют укрыть и защитить Ви. Самому же Иннидису оставалось только терпеливо ждать суда и его исхода — к сожалению, весьма предсказуемого.
Хорошо хоть, что как вельможа он мог дожидаться всего этого в заключении в собственном доме, а не в городской темнице. И хорошо, что господское происхождение защищало его от пыток, пока речь не шла о государственной измене. Хотя, если верить угрозам Тихлеса Хугона, а точнее, угрозам господ Геррейта, озвученных устами мужчины, телесной кары Иннидису всё-таки было не избежать… Как вельможе ему не грозило калечащее наказание вроде отрубания кистей, но высечь его могли. Такому унизительному наказанию вельможи подвергались крайне редко, но ублюдки из Аккиса наверняка расстараются, чтобы Иннидис ему подвергся. Ничего, как-нибудь он это переживёт. В конце концов, в детстве он неоднократно бывал бит хворостиной, и ничего. А несчастные невольники на тяжёлых работах и вовсе чуть ли не каждый день страдали от плетей надзирателей.
