С этими словами Ариэль скрылась в воде, на этот раз даже не побрызгав на меня хоть парочкой капелек.

А ведь это идея. Да простят меня будущие дети. И согласие получить можно добровольное. И от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Спасибо тебе, учительница математики, не знал, что заученная формулировка пригодится в жизни. И война же ещё не началась.

Пробуждение двух принцесс и одной ведьмы было прекрасным в своей ужасности. Столько страдания прописано на их заспанных личиках, что даже у меня невольно заломило в висках. Всё-таки генетическая память вечна, а муки похмелья во мне прописались именно на генетическом уровне.

— Ну что, — обратился я к страдающим, — стоило всё вот это того, что было вчера?

— Вкусненький, отстань и так плохо, — простонала Мара.

— Зато вчера было хорошо, да?

— И вчера было плохо, — присоединилась в стоне к Маре Хлоя.

— Тогда зачем было так накачиваться?

— Замолчи, — потёрла виски ведьма. — Тебе не понять.

— Вы что, не понимаете, что своим детям делаете в сотни раз хуже? Вот им конкретно сейчас в сто раз хуже.

— Добрый, не бухти, — положила мне на плечо руку Хлоя. — Тут не у вас, тут волшебство. Ведьма дала нам порошок, и… короче, на детей это не действует. Дай водички.

— Чего? Правда? — обратился я к Болотной.

— Ага, — кивнула ведьма, но сделала это так интенсивно, что не удержала равновесие и воткнулась в мох. — Бабушкин рецепт, — добавила она уже оттуда.

— Вот всё у вас через…

— Водички дай! — перебили они меня втроём.

— Вон, целое озерцо. Я же не в ладошках вам носить буду.

Опираясь друг на друга, три молодые пьяни побрели к озеру, благо идти было недалеко, шагов десять–пятнадцать. Делали они это с такой пластикой и с такими выражениями на лицах, что захотелось залить их всей холодной минералкой в мире, чисто из жалости.

Добредя до озера, они синхронно упали в воду. Сидеть на корточках на берегу и черпать воду горстями, как я понимаю, у них не было никакой возможности.

Проконтролировав, чтобы три девахи плавали на поверхности и ни одна не решила поиграть в будущего водного духа, я стал прикидывать, как лучше осуществить свой недавно зародившийся, а от этого не менее безумный план.

А если про порошочек не соврали, то это вообще замечательно. Тогда меня и угрызения совести мучить не станут. Тогда вообще всё прекрасно.

Замёрзшие, но изрядно взбодрившиеся девы стали вылезать на берег.

— А знаете, самое первое правило наутро после буйного застолья? — спросил я, помогая девахам выбраться.

— Не проснуться в постели собутыльника, — блеснула знаниями Мара.

— Ты где этого нахваталась? — удивился я.

— Меньше надо бросать девушку одну в компании сомнительных личностей.

Так, чувствую, не всё я знаю про времяпровождения принцессы в моей квартире в моё отсутствие. Надо зарубочку поставить на будущее.

— А ещё какие будут варианты? — продолжил я.

— Первое правило наутро — это оставить себе с вечера, — выдала Хлоя.

Вот, чувствуется, не один день у меня жила. Мысленно аплодирую.

— И где это оставленное с вечера?

Девы дружно продемонстрировали рвотные рефлексы.

— А это как лекарство, — назидательно выговаривал я, не обращая внимания на их зеленеющие лица. — У тебя ещё порошок есть? — обратился я к Болотной.

Непостижимым образом откуда-то из своей мокрой одежды Болотная ведьма достала абсолютно сухой пакетик с абсолютно сухим порошком.

— Отлично. А теперь схватились друг за друга и утиным шагом, другим у вас вряд ли получится, отправились к гостеприимному вождю гургутов, за лекарством. Тут, если что, недалеко.

По мере приближения к деревне гургутов утиный шаг принцесс и одной ведьмы сменялся на более уверенный и осанистый. Спины выпрямлялись, посадка головы делалась величественной, и вообще, весь внешний вид становился горделиво-надменным. Понимая, с каким трудом им это даётся, я мысленно поаплодировал девахам.

Реакция же гургутов заслуживала отдельных аплодисментов. Представляете, у них тут война, ну подготовка, всяческая идеологическая накачка к предстоящим битвам. Адреналинчик уже гуляет по гургутской крови. Молодёжь вовсю рвётся порубать неверных варов и гелов. Убелённые сединами воины многозначительно подтачивают и без того идеально острые клинки. Женское население про себя в очередной раз репетирует то неимоверное горе по погибшим, то безудержную радость от побед. И тут на тебе! Аж целых две принцессы врагов, одни и прямо перед их носом. Вот даже можно пощупать или ножичком потыкать. Это примерно как во время Великой Отечественной войны, в Верховную Ставку Сталина уверенно вошла бы Ева Браун, фривольно расположилась на столе с тактическими картами и перекрыла своими прелестями весь план генерального наступления. Но надо отдать должное гургутам, максимум, что они себе позволяли, это украдкой сделать большие глаза от удивления, и то буквально на секунду. А в остальном ни-ни, никто даже не дыхнул в сторону принцесс, не говоря уже о каких-то силовых методах задержания или убийстве. Хороший народ. Выдержанный. Браво.

В хижину вождя мы тоже вошли беспрепятственно.

Великий сидел прямо посередине жилища и взглядом уничтожал кувшин вина. Его кадык периодически ходил вверх-вниз, рука иногда порывалась потянуться за желанным напитком, но на этом всё и останавливалось.

— Не лезет? — сочувственно поинтересовался я.

Вождь отрицательно мотнул головой и усилием воли сдержал рвотный порыв. Но даже того небольшого звукового эффекта, сопровождавшего это действие, было достаточно, чтобы все три девахи зажав рты выскочили из хижины.

— Ты их зачем? — вождь наконец оторвал взгляд от кувшина и заметил спины выбегавших из жилища.

— Лечится, — многозначительно произнёс я. — Ты же не бросишь в беде сестёр по несчастью?

— А война? — рассеянно спросил Великий.

— Объявляется временное перемирие на почве алкогольной интоксикации. Закончите бухать — начнёте войну. Возражения есть?

Великий неопределённо махнул рукой, типа, только отстаньте, и снова принялся гипнотизировать кувшин.

— Да ты в нём дыру проглядишь. А ну быстро глаза закрыл, рот открыл.

Вождь посмотрел на меня как на идиота и отвернулся. Но поскольку кувшины с вином были расставлены по всей хижине, то недостатка в объектах гипнотизирования для него не было.

— Помогло? — поинтересовался я. — Ладно, можешь не отвечать. Просто поверь и сделай так, как я говорю. Я тебя когда-нибудь обманывал?

Вождь ещё пристальнее уставился в кувшин и сглотнул подступивший к горлу комок.

— Давай, сейчас девчонки вернутся, а ты тут в таком виде. Не стыдно? А ну быстро открыл рот, закрыл глаза! Как дитё малое. Уговаривать ещё нужно.

Великий тяжело вздохнул, но требования мои выполнил. Я же мгновенно сцапал кувшинчик и влил в гургутову пасть приличную долю алкоголя.

— Всё, закрывай и глотай, не вздумай выплюнуть.

Звуки, издаваемые давящимся вождём, явно указывали на то, как он старается.

— Молодец, — подбодрил я Великого. — Ещё чуть-чуть — и отпустит.

Прошла, казалось бы, целая вечность — для вождя, конечно, — и вот наконец алкоголь начал своё пагубное, в данном случае целебное, воздействие.

— Чтобы я ещё хоть раз, — наконец выдохнул вождь. — Лучше убейте меня.

— Обязательно, — подтвердил я. — Обязательно нужно закрепить результат. Держи. — Я протянул вождю новый кувшинчик.

— Нет, — отмахнулся вождь.

— Да, — ещё настойчивее стал пихать вино я.

— Нет. — Великий ужаснулся. Воспоминания о последствиях были живыми и красочными.

— Да. Поверь мне, да. Если остановиться сейчас, то через полчасика тебя накроет ещё хуже.

— Нет, — не поверил мне вождь.

В это время в хижину робко заглянули все три девы сразу.

— Давай, Великий, — громогласно произнёс я, — Не позорься, — добавил уже шёпотом.