Тау положила под голову седельные сумки и уставилась в безоблачное небо с мириадами перемигивающихся звезд на черном бархате ночи. Впервые за последний месяц в душу закралась неуверенная мысль, что, возможно, все еще будет хорошо.

На лоб опустилось что-то тяжелое, вызвав перед глазами отражение звездного небосклона. В беспамятство она провалилась мгновенно.

Западный Предел, Гнусные топи

Тау

Рядом раздался гортанный рык. И нечто, отдаленно напоминающее хохот. Следом визг. Очнулась Тау лишь на краткий миг, но успела заметить бьющуюся на земле под чьей-то тушей Мару, и тянущуюся к ней самой волосатую лапищу…

– …Тау…Тау!

Настойчивый шепот заставил распахнуть глаза, чтобы тут же зажмуриться снова, сглатывая слюну с привкусом ржавчины. Перед глазами качались разноцветные пятна, почему-то вызывая смех.

– Потерпи, я сейчас.

Сейчас… сей-час… какое смешное слово… Тау истерично хихикнула. Ребра отозвались тянущей болью, а в остальном теле наоборот ощущалась какая-то неестественная легкость. Никак не удавалось перестать похихикивать.

– Ни разу не видела такой странной реакции на мак. Может, это из-за смешением с ядом от испарений топи?

– Мара? – Тау наконец-то опознала ее в золотом пятне перед собой. Ниже маячило что-то зелено-красное. Одежда в крови? Пятна плыли и смешно растягивались. – Пятнистая Мара, – Тау гнусно захихикала.

– Прекрати гоготать! – раздраженное шипение всколыхнуло воспоминания. На месте ореховых глаз закачались мамашины карие с теплыми золотыми искорками. – У тебя вместо лопаток один огромный синяк, тебе вообще сейчас двигаться нельзя! Я еще не определила, в порядке ли ребра!

Тау свела брови к переносице и деловито кивнула.

– Хорошо, мамань, – и снова против воли хихикнув, задержала дыхание. Смех все равно рвался наружу, поэтому Тау затряслась в беззвучном хохоте, мигом покраснев.

– Замри, поганка, или я из тебя мак обратно выскребу, будешь мучиться без обезболивающего! – удар обжег надутые от сдерживаемого хохота щеки. Тоже всколыхнувший воспоминания.

Теперь вместо золотого пятна перед глазами закачалось рыжее. С тяжелыми надбровными дугами, тяжелой нижней челюстью, тяжелой рукой. С ее кровью на костяшках и под ногтями. «Я его из тебя выскребу!».

– Тау, прости! Да что же это такое! Я не хотела, я же не знала… прости! Тау, очнись, пожалуйста…

Кажется, ее укачивали. И что-то капали в рот. Сладкое и соленое. Мак и слезы. И снова укачивали…

О, Создатель. Тау попыталась разлепить глаза. Сейчас получилось легче, чем в прошлый раз, и пятна практически сразу оформились в опознаваемые объекты.

Она лежала на боку. Под щекой была мягкая влажная черная земля. Ныли ребра, затекли руки и ноги, саднила щека. Ничего страшного. А вот то, что руки и ноги связаны – страшно.

В поле зрения попала лежащая рядом также связанная Мара. Отдаленно, как за пеленой тумана, вспомнилась вчерашняя ночь. Или не вчерашняя?

За то, что алхимик накачала ее галлюциногенными обезболивающими, она могла только поблагодарить. Потому что вспомнила, что была избита до полусмерти из-за бешеных попыток защититься от насильников. Хотя почему «попыток»? Их ведь в итоге не тронули.

А на то, что Мара теперь осведомлена о ее неприглядном прошлом, плевать. Преступницы они и так обе. Одна из Подземья, а вторая, как выяснилось, травится запрещенными по Скрижали препаратами. В Октароне им обеим самое место.

– Мара, – шепотом, на грани слышимости позвала Тау, но златовласка распахнула глаза тут же, и взглядом, приказывающим заткнуться, указала куда-то ей за спину. Намек предельно ясен.

Со стороны послышались гортанные окрики. И тут Тау чуть не умерла от разрыва сердца, им ответил голос прямо за ее плечом. Он лежал к ней вплотную! Она до крови прикусила себе губу, чтобы не заорать и не дернуться брезгливо. Потому что уже поняла, кто на них напал. Одичавшие.

Группа горланящих одичавших приблизилась к ним. Тау чуть приоткрыла глаза. Обросшие твари, лишь отдаленно напоминающие людей, тащили что-то неопределенное серо-бурого цвета. Снова что-то выкрикнули на своем языке и захохотали. И бросили добычу к девушкам. Точнее, на них.

Тау покосилась на лысую голову упавшего поперек них человека и решила, что для остатков ее душевного равновесия потерять сознание сейчас дешевле всего.

Потому что на ней лежал окровавленный Вечный Странник.

Мор

– Почему мы их не заметили? Как они напали неожиданно?

Кай никак не мог смириться с тем, что их повязали так просто.

– Должно быть, морок болот их скрыл, – скрежетнул зубами Аро, глядя, как один из одичавших укладывается за спиной Тау. Руки с поломанными пальцами тот теперь держал при себе.

Мор зажмурился, уронив голову на согнутые колени. Его мутило от удара по голове, от вони кляпа и от того, что могло быть, если бы Тау не спасла Мару.

Рядом бродил десяток одичавший, косматых сгорбленных монстров с кривыми ногами, руками до земли и злобными взглядами прищуренных глазок. Монстров, некогда бывших людьми, преступниками, бежавшими из Эйя от правосудия.

При воспоминании о том, что они намеревались сделать с Марой, и Тау заодно, перед глазами вставала багровая пелена ярости. Он готов был голыми руками вцепиться в жуткие морды, вырывая языки, выцарапывая глаза. Мор никогда не считал себя излишне миролюбивым, но такой кровожадности в себе не подозревал.

А еще понял, что больше не позволит себе небрежения в сторону Тау. Лишь благодаря ей Мара не пострадала, и этого Мор не забудет никогда. А еще она переставала быть пустотницей, и он против воли относился к ней все более спокойно.

Он не прогадал, когда в качестве условия помощи Синьягилу стребовал с него информацию о способностях участников этого гагатового отряда. Так он узнал, что Тау медленно, но верно превращается в мага, и что Аро обладает способностью пустоту заполнять магией.

– Синьягил так и не объявлялся? – процедил Паладин.

Кай покачал головой. Мор скрипнул зубами, в предательство Синьягила верить не хотелось. Уж больно красноречиво он их убеждал, что они ему нужны. Но сидеть, безвольно ожидая от него спасения – самоубийство. Еще пара дней в Гнусных топях, и их мозги превратятся в кашу.

Одичавшие вдруг оживились, привели нового пленника. А Мору показалось, что Тау дернулась. Живая? На душе стало легче. Не хотелось бы заработать долг жизни перед ней за спасение Мары.

– Кто это? – нахмурился Кай, провожая взглядом нового пленника. – Он кажется мне знакомым.

Мору тоже настойчиво казалось, что он уже где-то встречался с этим человеком. По крайней мере, этот отзвук некоего артефакта Мор уже слышал. Но когда?

Пленник оказался стариком лет под сто пятьдесят. Дряблая сухая кожа, выцветшие глаза, лохмотья вместо одежды. И эта нота, всего лишь намек на артефакт, что при нем некогда был… Воспоминания вспыхнули внезапно: проклятое озеро Белого Сада, темный источник и откровение Тау о посохе Вечного Странника.

– Безымянный, – одними губами прошептал Аро, тоже его узнав.

Кай выругался, Мор скрипнул зубами. Только преследующих его проклятий им сейчас и не хватало! Интересно, как скоро они начнут проявляться.

Одичавшие вновь принялись переговариваться на своем странном, гортанном языке, больше похожем на смесь рычания и лая. Один из них обвел пленников широким жестом, указав куда-то на юго-запад, если Мор еще правильно ориентировался в Гнусных топях. Еще семеро активно закивали, одобрительно ворча.

Трое, по виду старшие в отряде и, кажется, не воины, а (если такое можно сказать об этих обезьянах) ученые, молча покачали головами, не соглашаясь. Тот, что носил на себе больше украшений из когтей и клыков, ткнул скрюченным пальцем в девушек и Безымянного у его ног.

У Мора внутренности свернуло узлом от догадки, что мог означать этот диалог. Их собираются разделить. Видимо проклятия, преследующие Вечного Странника, до них уже добрались. Когда девушек и старика подняли на ноги, прикрикнув на нетвердо стоящую Тау, Мор протестующе захрипел.