Тряхнув головой, постаралась сосредоточиться. Над ней, широко расставив лапы и грозно ощерившись, стояла оттолкнувшая ее Косточка. Взгляд Тау то и дело съезжал на кучи гниющей плоти вокруг, иногда цепляясь за бьющегося в припадке Аро. На миг показалось, что вдали стоит какая-то девушка, странно одетая, коротко стриженная, с разноцветными волосами и необычайно грустная. Но уже в следующий миг видение исчезло.

– Мертвец!

Этот насмешливый голос… Раа! Миражи, невесть откуда возникшие во временно созданной Раа зоне пустоты, были тут же забыты. Тау встала, покачиваясь. Никак не удавалось унять судорожные всхлипы, из глаз катились крупные слезы не то от нервов, не то от боли. Косточка протестующе рыкнула, но Тау только криво улыбнулась в ответ на эту заботу и проигнорировала предупреждение. На поле боя, скользя на ошметках шкур, сражались Кай и Раа. Тау только что поняла, что сильно оторвалась от прочих участников отряда, их не было видно даже на горизонте.

– Тау, назад! – певучий голос Кая звучал неожиданно ломано. – Он…

Окончание фразы потонуло в свисте темняка, раскрученным азартно скалящимся Раа в сверкающий круг, но Тау и так его уже знала. От падения ее удержала пума. Раа опустошен.

Значит, его аура искривлена его же пустотой. Значит, неизлечимо сломано сознание. Значит, необратимо изменена личность.

– Вурдалак! – сверкнул безумными глазами Раа, замахиваясь темняком на лучшего друга.

Кнутовище метнулось было к рукояти посоха, но Кай его отбил.

– Тау, нет! – рыкнул он. – Темняк единственное, что спасает его от боли!

Тогда поступим иначе. Кнут оплел загорелую шею, вшитое лезвие предупреждающе вспороло кожу. Раа понятливо замер, только многозначительно дернул бровью и прошептал, словно по секрету:

– Аномалия!

Тау медленно приблизилась, пристально вглядевшись в чужие черты родного лица. Робкая улыбка прилипла к губам, стоило только взглянуть в его безумные глаза и понять: он ее не узнает. Она его теперь тоже не узнает.

Они два дракона пара.

– Кай, – ее голос звучал скрежетом камня по стеклу, уголки губ ползли вниз. – Что можно сделать?

– Убить.

Вообще-то она спросила «что можно сделать», а не «что сделать лучше всего». Взгляд против воли скользнул по темняку. В душе забрезжила отчаянная надежда. Остается молиться, что этот раздел метафизики она помнит верно. Не зря же ходила в Храм вольной слушательницей.

– Какое его полное имя? – голос сел, резко осипнув.

Все ученые, выступающие на тему жизни после смерти, начинают свою речь одинаково: воскрешение невозможно. Душа – это лишь неразумный, неспособный на самосознание клочок энергии, не имеющий ничего общего с ушедшим в последний путь человеком. Тау не обманывалась. Смерть, к сожалению, единственная постоянная вещь в мире. Только вот то, что человека нельзя спасти, совершенно не означает, что ему нельзя помочь.

– Раа.

Все у него не как у людей. Даже полного имени нет.

Тау сняла капюшон и маску. Тряхнула косами, задорно сверкнула янтарными глазами. Улыбнулась лукаво, как он улыбался когда-то. Приступ храбрости.

– Приятно было познакомиться, Раа, – уголки губ настойчиво поползли вниз, а горло забил предательский ком, из-за чего слова прозвучали невнятно. – Меня зовут Таурэ’Тари.

Дротик из свирели Кая воткнулся ему точно в сонную артерию. Подхватив посох, Тау махнула им над его головой. И почувствовала, что умер Раа мгновенно.

А аура темняка стала чуть сильнее.

Только сейчас она поняла, что натворила.

Пометки на полях

Гиблая долина, или долина Гиблых, до Войны за Истребление Эйольяльская пустошь. Крупнейший могильник на Айну.

В эпоху Расцвета Императрица Аладара Эйольяль повелела облагородить пустошь. Но из-за особенностей почвы, взращивать на ней что-либо оказалось невозможно. Тогда Эйольяль, прельстившись отсутствием влаги в земле, следовательно, исключением гниения, создала на месте пустоши могильник.

Интересным представляется процесс выкапывания могил. Вначале инструментами из драконьего стекла снимался верхний слой почвы. Затем с помощью крови василиска в известняке прожигался контур могилы. Земляной блок вынимался целиком (из таких могильных блоков впоследствии был сложен Октарон).

В образованную могилу помещалось завернутое в погребальный саван тело. Могила засыпалась песком, а сверху выкладывалась снятыми вначале известняковыми плитами. В могиле также запечатывались домашние животные и сокровища.

Быть похороненным на Эйольяльской пустоши, защищенным от разложения и забвения, на протяжении столетий считалось честью. Однако все изменилось, когда в эпоху Жатвы произошла катастрофа, уничтожившая треть населения Южного Предела Айну, четверть населения Аноринора, и задевшая даже далекий Артаэр.

Приток реки Синьи, протекающей через Октарон, в одну из особенно дождливых зим вышел из берегов, затопив всю пустошь на месяцы. А после, в связи со стихийными колебаниями энергетического фона могильник восстал, извергнув из земли целую армию вурдалаков, которые из высушенных останков превратились в куски гнилой плоти. Очаги выпущенных в тот год эпидемий «голубой крови» и «алой ауры» вспыхивают до сих пор. Против «черного мора» был найден антидот в конце Войны за Истребление.

Эйольяльская пустошь была заклеймена проклятой и переименована в долину Гиблых, а ритуал похорон в корне изменился. В соответствии со Скрижалью, мертвых надлежит сжигать, а в качестве памяти хранить прах в урне. Тем не менее, до сих пор в Эйя встречаются приверженцы старых традиций, кто тайно хоронит своих почивших родственников и домашних любимцев в Гиблой долине.

Легендариум Южного Предела

Южный Предел, Октарон

Кукольник

Мощнейший всплеск нейтральной магии дрожью коснулся его ауры. Такой же, как триста лет назад. Упаси ее Создатель, что Лао творит?!

Метаморф сгорбился, обхватив себя за плечи и царапая когтями лопатки. Нельзя допускать повторения катастрофы. Только вот что он может сделать против нее? Ведь он всего лишь чудовище. Который создал другое чудовище. Опять.

Кукольник запустил когти в спутавшиеся, некогда белые пряди волос и выпрямился. Его ждала работа. Он должен создавать новых чудовищ для другого чудовища, которое тоже создал он.

Работа позволяла забыться. Чем глубже вонзались когти в податливую плоть его кукол, тем ближе подступало безумие, дарующее благословенное забвение. Он любовно огладил оголенный торс бьющейся в агонии девушки. Тисовые ветви вместо рук царапали его бедро, а вот оленьи ноги не двигались. Лешачиха[1] отторгала животную часть, на сшиве уже появились первые признаки воспаления.

[1] Леший – магическая аномалия, разновидность химер. Человек, скрещенный с животным и растением.

Его ладонь задержалась на ее груди. В прорезях маски из бычьего черепа сверкал отчаянный взгляд, умоляющий о смерти. Удержаться от соблазна было выше его сил.

Полные муки глаза стали лукавыми и знакомыми, огненно-синими, в самый разгар игры Кукольника с новой игрушкой. Лешачиха оглядела себя, распластанную на алтаре под ним и коротко усмехнулась.

– Совсем с ума сошел?

Он замедлился и, наконец, остановился, отстранившись от химеры. Из его глаз медленно утекала горячка.

– Ты же знаешь, что давно. Зачем явилась?

– Как был хамским трущобным мальчишкой, так им и остался, – фыркнула она, недовольно под ним заерзав. Это тело было слишком миниатюрным для него.

Отметив, что как-либо реагировать на оскорбление Кукольник не собирается, та, что заняла тело химеры снова фыркнула.

– Мне нужна новая армия вурдалаков.

Он мог бы послать ее к предкам. Но они оба знали, что он этого не сделает. Потому что, если он откажет своему венцу творения, то лишится единственного якоря, не дающего его сознанию низвергнуться в пучину безумия.