Проведя рукой по лицу, обнаружил следы засохшей на губах пены. Опять ночью был приступ. Аро скривился, припадки стабильно случались каждую неделю. Если бы он только знал, какую цель преследовала Лао, препарируя его, он бы не чувствовал себя склянкой с взрывчаткой отсроченного действия! Во время очередной склоки Тау ядовито поинтересовалась, не задумывался ли он о возможности «внезапно сдохнуть из-за того, что сбежал, когда эксперименты над ним были еще не окончены». Уколола и забыла. А он запомнил.

Ледяной ужас вновь коснулся затылка, но Аро усилием воли загнал его вглубь сознания. Он не может себе позволить терять рассудок, пока не доберется до Цитадели. Одна ошибка, и Лао его найдет.

Стук в дверь заставил его судорожно дернуться к наручам со спрятанными клинками.

– Проснулся? – в комнату с подносом в руках летящей походкой впорхнула Мара.

Облегчение от вида соблазнительной фигурки Поднебесной, платье на которой едва прикрывало бедра, отравила досада – не Тау. И уже не смутная, а вполне откровенная тревога от ловли себя на мысли, что болезненная потребность видеть золотисто-карие глаза с каждым днем все крепнет. Он даже готов был терпеть эту раздражающую манеру Тау входить к нему, распахивая дверь исключительно с ноги, которую она переняла от Раа, хотя двигаться она умеет совершенно бесшумно и мастерски плавно. Как Лао.

Проклятье! Эти женщины сведут его с ума!

Паладин рывком поднялся, с какой-то отчаянной злобой натягивая рубаху. Та зацепилась за маску, в которой приходилось даже спать. Раздался треск. Мара, распахивающая занавески, обеспокоенно обернулась и поспешила на помощь. Холеные пальчики, унизанные защитными перстнями, ловко расправили рукава. Ощутив под ладонями восстановленные ежедневными тренировками мышцы охотника, златовласка залилась очаровательным румянцем и по-детски спрятала руки за спину. Аро не смог сдержать ухмылки, ведь девчонка старше Тау лет на пять, а кажется, наоборот.

– Что-то случилось? – поборов стеснение, она серьезно заглянула ему в глаза. – Я не стала тебя будить раньше. Кай сказал, тебе нездоровилось ночью, – ореховые глаза многозначительно сверкнули.

Какой же она… цветочек. Он не смог отказать себе в удовольствии мимолетно коснуться подушечками пальцев ее щеки, вызывая у нее еще больший румянец и тщетно скрываемую дрожь, эликсиром проливающиеся на мужское самолюбие.

– Теперь все чудесно.

Пусть думает, что благодаря ей. Пустышка. Зато с ней легко. А он устал.

Мара расцвела в обворожительной улыбке, плюхнулась на кровать, кивком указывая на поднос, отставленный на подоконник, и защебетала.

– Я помню, ты не любишь сладкое, поэтому яблочный пирог брать тебе не стала. Тут птица холодного копчения, свежие овощи и гербер.

Аро подумалось, что из всего отряда только у Поднебесных и были лишние средства на овощи. Этот продукт стал дорогим после переселения людей на древа, ведь овощам нужна земля, а подвесные теплицы стоили очень недешево. А ему опять повезло, его ими кормят задаром. Тау, когда узнает, обзавидуется.

– Я в гербер пару эликсиров капнула для бодрости, – Мара не умолкала. – И опять одолжила у брата щепоть алмазной пыли, она должна защитить тебя от Тьмы. После припадков ты сам не свой, а темной энергии легче проникать в организм, когда он в состоянии нестояния. Точнее, пыль умыкнула Тау. Она в прошлом случайно не воровала? Уж больно ловко у нее получается! Не важно, подкинула идею я, а она поддержала. Кажется, она тоже за тебя очень беспокоится.

Аро скептически покосился на крохотный мешочек на краю подноса. Тау за него беспокоится, и поэтому ради него своровала алмазную пыль? Мара продолжала поражать его своей наивностью. Тау просто воспользовалась удобным предлогом, чтобы под прикрытием доброты душевной прикарманить редчайший ингредиент и себе! А ворует она и впрямь мастерски, пропажу поддельных медальонов Поднебесных кланов Аро обнаружил лишь пару дней назад и до сих пор медлил с наказанием. Тормозило… многообразие вариантов.

– Кстати, она сегодня получила какое-то письмо утром, так ее поразившее, что она не удержалась на ногах! Представляешь, аж села, только на пол! – Мара заливисто расхохоталась, но тут же обиженно надула губки. – Только вот, что именно в том письме было, так и не рассказала.

Снова это ледяное дыхание на затылке. Аро тряхнул головой, отгоняя наваждение, но страх, проснувшись, уходить не желал. Тау, конечно, впечатлительна, но не настолько, чтобы валиться с ног из-за писем. Что в нем могло быть?

Паладин скосил взгляд на оставшиеся на тарелке яркие тушеные овощи. Нет, за еду трущобная не продастся, но почему-то вдруг захотелось, чтобы она впервые попробовала такую редкость именно из его рук. Осознание, о чем он только что подумал, даже не принесло раздражения. Проклятье. И он что-то говорил про возраст Мары и Тау? В свои тридцать он ведет себя хуже малолетнего юнца!

Заразительный, почти ребяческий хохот, так непохожий на мелодичный смех Мары, разнесся над задним двором трактира. Аро наблюдал, как из дверей выбегает до неприличия счастливая Тау. Удивительно, как это грубоватое лицо преображает искренняя улыбка. Ему показалось, что он может разглядеть блеск расплавленного золота в карих глазах. Но тут следом из трактира вышел Раа. С такой же шальной улыбкой.

– Ты не будешь? – Мара, заправив золотой локон за ухо, удивленно глянула на Аро, отпрянувшего от подоконника с недоеденным завтраком.

Охотник перевел взгляд на задравшиеся оборки ее золотисто-ванильного платья, развязавшиеся тесемки на груди, приподнятой кожаным корсетом. И улыбнулся.

– Угощайся.

Южный Эйя, Плач Иэлы

Мара

Весь день ей хотелось глупо хихикать. Мара тряхнула головой, бросая кудри на лицо, и зарылась носом в пахнущий мускусом и защитным настоем мех Кисточки. От бередивших душу сладких мечтаний даже уснуть не получалось, отчего она чувствовала себя разбитой, но как никогда счастливой.

Аро ее заметил.

Они завтракали вместе, одни в комнате, фыркая в унисон, когда прозрачная занавеска приподнималась от ветра и норовила опуститься прямиком на поднос. И говорили. Не как обычно, брошенными вскользь фразами приветствия или отрывистыми командами выдвигаться, нет.

Аро рассказывал о себе. Вспоминал, как учился в клане Драконьего Когтя, с каким упоением изучал «Мутации» Синьягила и метафизику. С его девятым уровнем резерва магии ему пророчили великую карьеру на поприще охотников за чудовищами. У Мары сердце рвало от боли, стоило только представить, какого ему было, когда он лишился своей магии.

А потом Аро спросил, почему Мара решила стать алхимиком. Наверно, стоило заткнуться еще на первом слове. Но, глядя на этот живой интерес в глазах цвета грозового неба за стеклами маски, она просто не нашла в себе силы остановиться.

Она рассказывала про болезнь и про исцеление. Про смерть отца от неизлечимой «голубой крови» и твердое желание стать лекарем. Про зависимость от зелья «Голос леса», с которым смогла понимать растения. Про долг жизни перед кланом Драконьей Крови, которому была обязана исцелением, и про поставленное кланом условие стать боевым алхимиком.

Рассказывала, и не могла наговориться. Мор убил бы, если бы услышал сколько (по его мнению) тайн она выболтала за это утро. Но она столько молчала. Не тому же мороку[1], заблудившему ее пять лет назад, выговариваться было!

[1] Морок – разновидность магических аномалий. Люди или животные, обладающие врожденными способностями к магии гипноза. Делятся на сирен (гипнотизирующих голосом) и блудов (гипнотизирующих взглядом или жестами).

С ним, помнится, и времени-то особо на разговоры не было. Она тогда только избавилась от мучавшего ее десять лет блуждающего пожирателя. И торопилась почувствовать себя по-настоящему живой, попробовать все, что упустила за годы, прикованной к постели. А потом он куда-то пропал.