Она какое-то время не двигалась. А потом осторожно начала карабкаться вниз, ногами зацепляясь за сучья, пока я уже подстраховывал снизу. Когда её ботинки коснулись земли, она не сразу отпустила моё плечо.

— Всё… всё в порядке? — прошептала она, почти неслышно.

— Всё в порядке. — подтвердил в ответ, глядя в её лицо. — Они не успели даже понять, что произошло.

Она кивнула, но всё ещё сжимала ремень моего рюкзака. Торопить её не стал, одно дело смотреть с крыши, когда уверен, что они тебя не достанут. А другое дело так.... Её дыхание было слегка сбито, но внешне держалась уверенно.

— Пошли дальше. — сказал отводя взгляд. — Тут больше нечего делать.

— Подождите… — вдруг произнесла она, на шаг отставая.

Я остановился, и вскинул брови в немом вопросе.

— А если будет трое? Или пятеро? — судя по её виду, ей очень сильно хотелось знать, как мы пройдем сквозь такие испытания.

— Если будет пятеро — я разберусь. — промелькнула у меня улыбка. — Если будет десять — буду думать на ходу. А если нас будут ждать… —на долю секунды не знал, что сказать. — Тогда, Аня, я попрошу, чтобы ты поверила, что я знаю, что делаю.

Она кивнула. Медленно. И пошла следом. Хотя в голове у неё, очевидно, так и зрели вопросы.

А город тем временем не стоял на месте. Вдалеке гудел ветер, где-то стучал жалобно оконный козырёк. Машины были разбросаны, как игрушки, ржавели, царапались ветками.

— Слушай, Вейла, а мы можем пробудить у неё пси-энергию? — задал я неожиданно вопрос, которого сам от себя не ждал.

Тусклый свет ламп под потолком едва пробивался сквозь пыльное марево. Воздух в старом техническом тоннеле метро был слегка влажным, стоячим, с привкусом ржавчины и прогорклого масла. Где-то вдалеке звякали инструменты, техники пытались оживить ещё один из старых генераторов. Их лязг перекликался с гулом системы вентиляции, словно дыхание умирающего зверя.

Майор Марков Артём Артемович стоял, сложив руки за спиной, и смотрел на группу учёных с видом спокойным, почти бесстрастным. Но лишь почти. В глубине тёмных глаз сидела усталость, которая уже въелась в его кости. Как нагар от бесконечных тревог и бессонных ночей. Он не позволял ей управлять собой, но она была с ним всегда.

— Ну? Выяснили, что это за многогранные кубы остаются после… этих? — голос Маркова прозвучал ровно, но в нём чувствовалась опасная нота, такая же, какая витает вокруг, когда шагаешь по тонкому льду.

Перед ним стоял десяток ученых. Посеревшие халаты, иссохшие лица, глаза с синяками. Те, кого удалось вытащить с объекта перед тем, как тот был полностью уничтожен. Один из них, пожилой, с сухими пальцами и трясущейся нижней губой, заговорил первым.

— Артём Артёмович… мы пока не можем дать однозначного ответа… — начал он осторожно. — Но, с вероятностью около семидесяти процентов, это, возможно, хранилище энергии. Стабилизированная структура. Возможно…

— Семьдесят? Возможно? — перебил его Марков, не повышая голоса, но сделал полшага вперёд. Тишина сгустилась.

Учёные сжались почти одновременно. Один сделал шаг назад. Другой неловко поправил очки. Даже свет стал казаться тусклее.

— Как мне понять ваше “с вероятностью”? Это “да” или “нет”? Или мы с вами работаем в режиме гадания? Может вам ещё карты выдать, а вы мне, как раз, расклад сделаете?

Марков говорил тихо. Почти ласково. Но от этой тишины по позвоночнику прокатилась волна льда. Это был голос уставшего человека. Не от работы, а от смерти. Слишком много трупов. Слишком мало времени. Ещё меньше ответов, и тех, кто их мог бы дать.

Пожилой снова заговорил, уже тише, сбивчивее.

— Мы… у нас очень ограниченный доступ к оборудованию. Большинство установок мы даже не смогли эвакуировать. Здесь… здесь, извините, но у нас просто не хватает ресурсов, не хватает рук, знаний. Мы делаем, что можем. Честно. Мы работаем на пределе.

Он замолчал, сжав папку с записями так, будто та могла его защитить. Остальные не вмешивались. Каждый чувствовал, что лишнее слово, и этот взгляд прожжёт их до костей.

Марков долго смотрел на старика. Потом отвёл глаза и тяжело выдохнул. Больше не на них, а куда-то в шершавую поверхность штукатурки.

— Ладно. — отрезал он. — Что по второму вопросу?

— Артём Артёмович… — первым заговорил седовласый учёный, потупив взгляд. — Тут тоже… увы, пока без точных выводов. Мы определили ряд закономерностей, но… они неустойчивы. Не повторяются от случая к случаю.

Марков чуть напряг челюсть. Ему порядком надоела неопределенность, из-за чего взгляд становился гораздо жёстче.

— Стоп. — отрезал он. — Не надо лить воду. Просто скажите по факту. Из-за чего люди превращаются в монстров? И может ли это повториться?

В голосе исчезла усталость. Остался только холодный, выверенный тон. Тот самый, от которого в груди сжимается что-то базовое – инстинкт самосохранения.

Учёные мельком посмотрели друг на друга. Один шумно выдохнул. Другой сжимал пальцы на планшете так, что его побелевшие костяшки было видно от самого входа. А отвечать, как и до того, вышел вперёд всё тот же пожилой — видимо, он тут был самым опытным. Или самым дипломатичным.

— Мы полагаем, что массовые мутации спровоцированы воздействием вещества из орбитальных контейнеров. — заговорил он, аккуратно подбирая слова. — Тех самых, что начали падать в первые часы события. Это не инфекция в привычном смысле. Это, скорее, эволюция.

— Проще. — бросил Марков.

Учёный кашлянул. Подозрительно вовремя.

— При определённых обстоятельствах… человек меняется. Внутри, на уровне ДНК и клеток. Словно поверх обычных связей, начинают нарастать новые, отличные от них. Увы, обратной дороги нет, по крайней мере нам она неизвестна.

— Повториться может?

— По нашим моделям – нет. — Учёный слегка осмелел, чувствуя, как градус диалога начал падать. — Основной “бум” пришелся на момент падения орбитальных объектов… Но сами твари остаются. И… у них, вероятно, есть механизмы самовоспроизводства. Мы пока не понимаем, как именно. Но исключать этого нельзя.

Он подал планшет.

— Здесь наши гипотезы. Часть требует экспериментальных подтверждений. Три контейнера, что ваши люди принесли на днях, сейчас в активной фазе исследования. Через пару дней у нас будет больше данных.

Марков глянул на планшет. Несколько слайдов. Таблицы. Диаграммы. И много слов, где чаще всего встречалось “возможно”, “предположительно” и “по модели номер семь”.

Он вернул планшет ученому, а где-то на задворках сознания мелькали мысли о том, чтобы вообще разбить его об пол.

В груди у него продолжало сжиматься что-то тяжёлое. Не злость – обида на реальность. На то, что вместо ответов одни догадки. А решения проблем нет, а те только и делают, что множатся да множатся…

— Хорошо. — сказал он наконец. — Через три дня хочу первичный отчет. Я попробую найти вам оборудование и людей. Дальше ваша задача.

Он развернулся не прощаясь, и быстро отправился в сторону выхода. Тяжёлые шаги отдалялись, растворяясь в гулком переходе. Один из учёных позволил себе выдохнуть только после того, как его силуэт скрылся за поворотом.

А Марков, уходя в сторону жилого блока, думал о том, что делать со всеми беженцами. Как же не вовремя его начальник впал в кому. Как не вовремя правительство начало трещать по швам. Он столько лет отдал службе, и теперь не даст всему просто так развалиться, тем более на его глазах.

Майор медленно вышел в центральный зал станции. Когда-то это была типичная московская подземка – высокая арка, колонны, мрамор, бронзовые светильники в виде венков. Теперь же это убежище. Станция стала скелетом прежней жизни: между колоннами натянули брезентовые перегородки, пол устлали деревянными щитами, чтобы скрыть ледяной гранит. Свет – тусклый, желтоватый, исходил от автономных фонарей. Их едва хватало ровно настолько, чтобы люди не натыкались друг на друга.