— Ну что, Алекс, будем развивать твою многозадачность? — раздалось резко откуда-то изнутри.

— Вейла? Что ты имеешь ввиду? — решил уточнить я, потому что такие резкие вбросы от неё ничем хорошим не кончались.

— Думаю, что тебе пора бы начать учить новый язык. — она довольная собой отразила мне смайлик учительницы.

— Новый язык, это какой? — неуверенно уточнял, предвосхищая уже ворох сложностей с её очередной задумкой.

Как только Вейла заговорила про язык, я по наивности подумал о программировании. Ну а что? Всё-таки она кибер-модуль, некий техноразум, а не филолог с кафедры лингвистики. В голове даже мелькали мысли про какие-нибудь абстрактные коды или шифры, мало ли чем ещё может удивить Изнанка. Но оказалось всё проще, и сложнее одновременно.

Она имела в виду настоящий язык. Обычный, разговорный. Тот, на котором говорят... где? Во всей галактике? Она сама, впрочем, точно не знала, но в нашем рукаве им пользуются все. Это помимо отдельных языков множества наций. Звучало очень грандиозно. Почти как "межзвёздный эсперанто".

Ночь, после этого заявления, была, скажем так, насыщенной. Не то чтобы я особо рассчитывал выспаться, но даже те пару часов покоя, что мог бы урвать, Вейла превратила в интенсивную тренировку. Объем данных, которые она на меня вываливала – был чертовски обширен. Одновременно приходилось заниматься и самим языком, и улучшением собственных навыков. По итогу сложно сказать, чему я научился, но устал как после драки с Форсуном.

Пришлось тратить дополнительную энергию, чтобы компенсировать свой недосып. Вейла отдельно напомнила, что часто так делать нельзя. Только в крайних случаях. Забавно. А в какой, интересно, момент моя жизнь перестанет быть "крайним случаем"?

Язык, между тем, оказался настоящей ловушкой. Его конструкции не просто были чуждыми, а скорее извилистыми и причудливыми. Как будто его собирали из обломков сразу трёх разных систем мышления, и каждый раз с трудом дотягивали до хоть какого-то смысла. Фонетика это вообще отдельный сорт кошмара. Часть звуков, кажется, физически невозможно произнести без трёх глоток и раздвоенного языка.

Конечно, никакими особыми успехами я похвастаться пока не мог. Слов двадцать – не больше. Из них половина выходила ругательными, судя по реакции Вейлы. А вторая – какие-то философские понятия, которые вообще не имеют точного перевода. Типа “интрис” и “кор’анна”. Первое вроде как: “мысль, не имеющая формы”. Второе – “привязка к реальности через бессознательное”. Отличные слова, особенно когда не понимаешь, как и где их можно использовать.

Всё это смешивалось с общей усталостью. Мир за окном медленно приходил в движение после ночной дремоты. Где-то вдалеке снова раздался глухой звук, спустя столько времени я уже мог отличить, что это нечто металлическое ухнуло на бетон. Дверь, возможно. Или очередная тень бродящих упырей, пошарившая по руинам в поисках еды. Надо будет скоро выдвигаться. Но пока я сидел, прислушивался к дыханию Ани и пытался не провалиться лицом в пол от накопившейся нагрузки.

Судя по сбивчивому дыханию и едва заметному движению под пледом, Аня уже не спала. Слишком тихо, слишком ровно она лежала – это была та наивная детская попытка притвориться, будто мир тебя не заметит, если ты просто будешь неподвижен. Близнецы любили так делать, а потом пугать меня. Всегда приходилось притворяться, что я ничего не замечаю.

— Аня. — сказал я спокойно, продолжая укладывать вещи в рюкзак. — Можешь не притворяться. Всё равно слышу как ты затаилась.

Мягкий шелест, движение под пледом, и её голос прозвучал почти извиняющимся шёпотом:

— Извините… Я просто… не хотела отвлекать вас. Вы были так сосредоточены...

Я усмехнулся про себя. После вчерашнего дня она стала заикаться реже, и это радовало. Вот только это бесконечное “вы” начинало казаться каким-то неестественным. Словно мы не спутники, а я какой-то строгий учитель.

Пока Аня поднялась и стала осторожно складывать свой рюкзак, мне в голове пришли воспоминания о пси-камнях, которые удалось найти. Но сейчас был не самый лучший момент. Передам их за завтраком – спокойнее и понятнее.

Кафе встречало нас лёгким полумраком, приглушённым утренним светом, просачивающимся сквозь разбитые оконные щели. Солнечные лучи отсекались пылью, как в старом фильме. Воздух был тяжёлый, но уже не такой мертвый, как прошлым вечером.

Пока я закреплял ремни на рюкзаке, Аня поставила воду на походную плиту и достала из своей поклажи часть еды, которую мы не доели вчера. Для скромного завтрака это самое то. Но не радовало, что запасы начинали кончаться. Особенно это касалось воды. Пока идем, по-хорошему, надо будет пройтись в магазины. Может ещё получится что-то отыскать.

Разливая нам воду по металлическим кружкам, девочка подхватила свою порцию, и активно начала её поглощать. Не думал, что она настолько за ночь проголодалась.

— Спасибо. — коротко бросил, беря кружку. Тепло приятно разошлось по ладоням.

Мы молча ели, и в этом молчании было что-то правильное. Спокойное. Каждый из нас знал, что впереди тяжелая дорога, пыль, мрак, а возможно и бой. А сейчас редкий момент тишины. И им надо насладиться по полной.

Пока Аня ела, периодически бросал на неё короткие взгляды. Не навязчиво. Просто наблюдал. Она старалась не встречаться со мной глазами, но время от времени то и дело украдкой поглядывала, проверяя, всё ли делает правильно.

В какой-то момент я аккуратно достал из кармана три пси-камня. Те самые, которые отозвались на её присутствие.

Аня сначала никак не отреагировала. Она была полностью сосредоточена на еде, медленно размешивая содержимое банки, словно боялась нарушить тишину этого утра. Только когда протянул руку к ней с тремя пси-камнями, ложка застыла у неё в воздухе.

Мгновенно всё вокруг замерло. Лишь слабое поскрипывание древесины под нашим весом и редкие порывы ветра за оконными рамами напоминали, что время всё же идет. Мы так и сидели: я с чуть вытянутой рукой, и она с приподнятой ложкой.

— Аня. — наконец произнёс, чуть тише, чем обычно. — Это те самые камни. Нашёл их… там. В том месте, в ванне. Их осталось немного, но это твоё.

Она медленно повернула голову. Глаза слегка округлились от удивления и растерянности. Ложка опустилась, так и не коснувшись банки.

— В-вы... хотите... мне их отдать? — её голос прозвучал почти шёпотом, и полный неуверенных ноток внутри.

— Хочу. — коротко кивнул в ответ. — Это не подачка. Это часть того, что тебе и так принадлежит. Забери их.

Аня всё ещё колебалась. Словно внутренне спорила с собой, будто не верила, что действительно может их забрать. Но потом всё же протянула руки, очень быстро, порывисто, и сжала камни, прижимая к груди, переживая что те могут исчезнуть, стоит только на секунду ослабить хватку.

Было заметно как дрожат её пальцы.

Тишина снова легла между нами. Только в голове, как всегда, не вовремя, раздался голос Вейлы.

— Ну, Алекс, да... Тебе с ней будет непросто. Она ведь тоже носит свои страхи. И ты ещё не знаешь какие. — её тон был мягким, но с тем самым прищуром, когда тебе в лицо не говорят "я же говорила".

— Я в курсе. — мысленно отозвался ей в ответ, слегка выдохнув. — Но это же мой выбор. И раз выбрал, то не бросать мне её. Обещал, что возьму с собой, значит возьму.

— Угу. Только ты, как всегда, путаешь заботу с доверием. — отозвалась она с каплей ехидства. — А если она играет? Если всё это часть спектакля?

— А если нет? — мысленно пожал плечами. — Пока она не даёт мне поводов для подозрений. Да и кто говорит о доверии?. Пока что я наблюдаю.

Где-то глубоко в сознании, в той части, что всегда казалась чужой и одновременно своей, что-то мягко дрогнуло. Почти как улыбка в темноте.

— Вот это уже звучит взрослее. — сказала Вейла довольная. И снова отступила, растворяясь и оставляя после себя лёгкий ментальный след. Похожий на тепло от ладони, которое исчезает, но ещё пару мгновений ощущается.