Метро жило. Глухо гудели рельсы в отдалении – кто-то перебрасывал груз на тележках. Скрипели койки. Недалеко кашлял ребёнок. Кто-то спорил в полголоса о пайках. Запахи били в нос – металл, влага, старая одежда, гарь от керосинок.

Жилые блоки занимали всю платформу и часть переходов. Остальная зона – распределительный узел и другие ответвления, о существовании которых знали единицы. Одну из таких, бывшую кладовую для кабелей, Марков переоборудовал под собственный штаб. Он знал о каждой дюйме станции.

Проблем было слишком много, а решений катастрофически мало. Воды не хватает. Очистные станции работают через одну. Перебои с электричеством, уставшая техника. Всё это влияло. Частично спасали самодельные фильтры, но бактерицидные таблетки скоро закончатся. Еды тоже впритык. Лишь благодаря складским остаткам, да нескольким вылазкам, ещё кое-как хватает выдавать пайки на три четверти нормы.

Снаряжение? Даже не смешно. По началу никто не экономил боеприпасы, амуницию, гранаты. Большая часть была сожжена в первых боях с монстрами, которые не торопились кончаться. Часть оставили во время эвакуации, чтобы взять на одного-двух людей больше. А сейчас ценен каждый нож, и каждая батарейка.

Марков зажмурился. Скулы уже сводило. Он не спал толком третьи сутки. Организм кричал и молил о помощи, чтобы он сел, лег, отключился. Но сознание упрямо продолжало стоять на ногах.

Если была хоть какая-то причина, почему всё это ещё держится, так это потому что он не позволил себе сдаться.

Он вспомнил про Гену, того самого лейтенанта с вечно бодрым голосом, и фанатичной исполнительностью. Только недавно поступил к ним, ещё форма не притёрлась, ещё не привык даже к жаргону. А потом… погиб, прикрывая их отход с лаборатории. Один из многих. Пал в темноте узких переходов. Без единого шанса на спасение. Просто… умер.

— Чёртовы пришельцы… — прошипел Марков сквозь зубы.

Он свернул к импровизированному бару. Низкая стойка из досок, десяток стульев, за которыми по вечерам собирались люди. Сам он не пил. Презирал алкоголь даже в мирное время. Но сейчас это было лучшее место, чтобы услышать то, чего ему не скажут напрямую. Слухи текли сюда, как в оседлый котёл. А ему нужна была правда. Любая. Даже грязная. Особенно грязная.

Но дойти до бара он не успел.

Из тени вынырнул помощник – крепкий мужчина лет сорока, с короткой армейской стрижкой, лицом, обожжённым солнцем и рваным шрамом на губе, будто кто-то пытался заставить его замолчать навсегда, но не смог этого сделать. Карие глаза, тусклые, не уставшие, а потухшие. В них уже не было юношеского блеска. Только опыт да память.

— Здравия желаю, Артём Артёмович! — отрапортовал он с хрипотцой.

Марков повернулся к нему медленно, без резких движений. Тело слушалось уже неохотно. Он посмотрел помощнику прямо в глаза, без злости, без усталости. Просто внимательно.

— Слушаю, Жень. — коротко бросил он.

Женя переминался с ноги на ногу, собираясь сказать нечто важное, но всё никак не решался. Марков уловил это мгновенно, ни одна мышца на его лице не дрогнула, но взгляд стал тяжелее.

— Докладывай. — сказал он чуть тише, а в голосе прозвучали стальные нотки.

— Группа из третьего разведвзвода вернулась. — начал помощник. — тридцать пять человек из сорока. Остальные… остались. Двое точно мертвы. Трое пропали. И капитана Грекова сильно ранили, не факт что скоро вернется в строй, если вообще вернется.

Марков молча кивнул. Потери были неотъемлемой частью любой операции. Но каждый погибший теперь был как вырванная из спины кость. Их нельзя заменить.

— Что принесли?

— Двести сорок выживших. Двое из них медики. Простые, гражданские, но вроде опытные. Работали в травмпункте, хирург и рентгенолог. Остальные непримечательные, женщины, дети, старики, да мужики со стройки. Но у большинства психика на грани. Их отправили в медицинский блок.

— Запасы?

— Полные три газели. Там консервы, крупы, санитарные принадлежности, включая таблетки для воды. — мужчина сплюнул под ноги, и слегка замялся. — Пяток энергетических элементов. С промплощадки. Их как раз мужики те тащили. Судя по маркировке те, что были в подземной части "ГидроРесурса". Возможно, ты об этом слышал.

Марков снова кивнул. Эти элементы могли питать целую секцию станции. Если пригодны, можно будет перераспределить питание, оживить часть фильтров и зарядные станции.

— По ситуации на поверхности?

— Всё хуже, Артём Артёмович. По словам бойцов, в нашем районе очень много этих тварей. Кто-то из беженцев сообщил, что весь восток города мертв. Плюс пошли слухи… Говорят, кто-то видел не только монстров. А… других людей, мародеров. На большие группы вроде как пока не нападали. Наши такое точно не сообщали, но кто знает…

Марков сжал зубы. Глаза его сузились. Он долго молчал. И когда Женя уже собирался спросить, всё ли в порядке, майор наконец заговорил.

— Сформируй отчёт по группе. Медиков опросить, проверить на лояльность – и сразу в работу. К сожалению, времени отдыхать у нас нет. Женщинам полный доступ к душевому отсеку и горячему питанию. Детей в первую очередь к психологу, если он у нас сам ещё не слетел с катушек. Или хотя бы к волонтёру с мозгами.

Женя кивнул.

— По энергетическим модулям. Два передайте нашим исследователям, а три в технический блок. Пусть тестируют. Если сработает, то сможем запустить очистку в западной секции. А вот по этим… — Марков слегка сместил подбородок. — Мародерам... Пусть разведка начнёт отмечать все подозрительные группы, нам желательно знать, кто именно и где этим промышляет. Придет время – зачистим.

— Есть. — ответил Женя чётко, как отработанный механизм.

Марков слегка шагнул в сторону, и уже на ходу бросил.

— Паника хуже голода. Её нам сейчас меньше всего нужно. Разгони все слухи. Или я сам разгоню, но тогда всем будет хуже. И уделите внимание переходам на следующие станции, у нас тут уже население под десять тысяч. Спим на головах. Хорошо хоть, что станция с пересадками…

— Понял, Артём Артёмович.

Майор кивнул, и не прощаясь, направился к переходу в командную зону. Где-то за его спиной зазвенел голос ребёнка, кто-то ругался тихо у самодельной буржуйки, и всё это сливалось в одну меланхоличную симфонию выживания.

***

По разрушенной улице двигалась цепь из десятка человек в разношёрстной форме, кто в городском пикселе, кто в выцветших серых куртках. Их шаги глухо отдавались в пустых оконных проёмах, где когда-то жили люди. Ветер шевелил обрывки афиш и пластиковые пакеты, застрявшие в обломках.

От одной из стен отделилась тень и быстрым шагом направилась к мужчине во втором ряду, который, не отрывая взгляда от старой бумажной карты, выводил линии и задумчиво жевал губу.

— Здравия желаю, товарищ командир! — бодро отрапортовал подошедший, который не встретил никакого сопротивления, пока шел.

— А, Коля… с докладом? — не отрываясь от карты, отозвался командир. Голос у него был негромкий, но хрипловатый, с лёгкой сединой в интонациях. Как и сама его фигура: сухощавая, чуть сутулая. На голове была выцветшая серая панама, поношенная, местами вытертая до белесого цвета. На плече висел автомат, одна из самых последних модификация с нештатными обвесами: прицел, лазерник, пара обмоток на цевье. Нога, похоже, беспокоила: при каждом шаге он едва заметно прихрамывал, и морщился так, как если бы каждый шаг отдавал в поясницу эхом прожитых лет.

— Так точно, командир. — Коля пожал протянутую руку, ладонь у него была загрубевшая, в шрамах. — Ещё раз привет, Саныч. Мародёров мы нашли.

Командир наконец оторвался от карты. Взгляд у него был сонный, но цепкий. На первый взгляд, собеседнику могло показаться, как тот сквозь пелену дней видел нечто, чего другим давно не дано. На лице всё так же отражалась хмурая сосредоточенность, каждая новость давно перестала быть неожиданностью, но ещё не стала рутиной.

— И что там?

— Засели в здании через квартал. Плотно. Есть дозоры, патрули. — Коля почесал затылок. — Видно, кто-то у них с военным опытом. Действуют с умом. Заслон на входе, контроль по углам, вроде пара снайперов на крыше.